Центр Консервативных Исследований -

Геополитика и тайные силы истории  
Основы геополитики 
“Заговор атлантистов” 
Заговор “евразийцев” 
“Кровь и Почва” - “Кровь или Почва?” 
Панславизм против евразийства 
Атлантисты и расизм 
 Кто чей шпион? 
Вы сказали ГРУ,  господин Парвулеско? 
ГРУ против КГБ 
Белые евразийцы - красные евразийцы 
Пакт Риббентроп-Молотов  и  последующий реванш атлантистов.  
Контуры Атлантического лобби 
Конвергенция разведок и “полярная миссия ГРУ” 
 Вспышки и эклипсы Евразийского Солнца 
После “победы” 
 “Полярная” миссия генерала Штеменко 
Никита Хрущев, агент Атлантиды 
Долгий путь к 1977-ому 
 Геополитика маршала Огаркова  
Афганская катастрофа 
“Правые” в КГБ и парадокс Андропова 
Двойной агент Михаил Горбачев 
Подлинный лик Анатолия Лукьянова 
“Мистер Перестройка” 
Между ложных альтернатив 
Путч, кульминация оккультной войны 
Просчет маршала Язова 
“Мистер Перестройка” идет в атаку 
Лукьянов и ритуальный шабаш на могиле маршала Ахромеева 
Метафизика оккультной войны 
Конец Времен 
Endkampf 
Орден и “наши” 
Час Евразии 

•   Орден Евразии против Ордена Атлантики (Атлантиды). Вечный Рим против Вечного Карфагена. Оккультная пуническая война, невидимо продолжающаяся в течение тысячелетий. Планетарный заговор Суши против Моря, Земли против Воды, Авторитарности и Идеи против Демократии и Материи.  

Геополитика и тайные силы истории 

Модели “заговора” чрезвычайно разнообразны. В этой сфере наибольшей популярностью бесспорно пользуется концепция “иудео-масонского” заговора, столь распространенная сегодня в самых различных кругах. В принципе, эта теория заслуживает самого серьезного изучения, и мы должны признать, что полного и серьезного научного анализа этой темы мы так и не имеем, несмотря на сотни и тысячи трудов как “разоблачающих” этот заговор, так и “доказывающих” его несуществование. Но в настоящей работе мы будем исследовать совершенно иную конспирологическую модель, которая основана на системе координат, отличной от “иудео-масонских” версий. Мы постараемся в общих чертах описать планетарный “заговор” двух противоположных “оккультных” сил, чье тайное противостояние и невидимая борьба предопределила логику мировой истории. Эти силы, на наш взгляд, характеризуются прежде всего не национальной спецификой и не принадлежностью к тайной организации масонского или пара-масонского типа, но радикальным различием в их
геополитических ориентациях. И объяснение последней “тайны” этих противоборствующих сил мы склонны видеть именно в различии двух альтернативных и взаимоисключающих
геополитических проектов, которые стоят по ту сторону национальных, политических, идеологических и религиозных различий, объединяя в одну группу людей самых противоположных взглядов и убеждений. Наша конспирологическая модель - это модель “геополитического заговора”.

Основы геополитики 

Напомним основные постулаты геополитики, науки, называвшейся ранее также “политической географией”, основная заслуга в разработке которой принадлежит английскому ученому и политическому эксперту Хэлфорду Макиндеру (1861-1947). Сам термин “геополитика” был впервые употреблен шведом Рудольфом Челленом (1864-1922) и затем введен в обращение в Германии немцем Карлом Хаусхофером (1869-1946). Но как бы то ни было, отцом геополитики остается именно Макиндер, чья фундаментальная модель легла в основу всех последующих геополитических исследований. Заслуга Макиндера в том, что он сумел выделить и постичь определенные объективные законы политической, географической и экономической истории человечества. Если термин “геополитика” появился сравнительно недавно, сама реальность, обозначаемая этим терминам имеет много тысячелетнюю историю. Сущность геополитической доктрины может быть сведена к следующим принципам. - В планетарной истории существует два противоположных и постоянно конкурирующих подхода к освоению земного пространства - подход ”сухопутный” и подход  ”морской”. В зависимости от того, какой ориентации (“сухопутной” или “морской”) придерживаются те или иные государства, те или иные народы, те или иные нации, их историческое сознание, их внешняя и внутренняя политика, их психология, их мировоззрение складываются по совершенно определенным правилам. Учитывая эту особенность, вполне можно говорить о “сухопутном”, “континентальном” или даже “степном” (“степь” - это “суша” в ее чистом, идеальном виде) мировоззрении и о мировоззрении “морском”, “островном”, “океаническом” или “водном”. (Заметим попутно, что первые намеки подобного подхода мы находим в работах русских славянофилов - у Хомякова и Киреевского). В древней истории “морской” державой, ставшей историческим символом “морской цивилизации” в целом, была Финикия и Карфаген. Сухопутной же империей, противостоящей Карфагену - Рим. Пунические войны - это чистейший образ противостояния “морской цивилизации” “цивилизации сухопутной”. В Новое Время и в новейшей истории “островным” и “морским” полюсом стала Англия, “Владычица морей” и, позже, гигантский остров - континент Америка. Англия, как и древняя Финикия, использовала в качестве основного инструмента своего владычества в первую очередь морскую торговлю и колонизацию прибрежных районов. Финикийско-англо-саксонский геополитический тип породил особую “торгово-капиталистически-рыночную” модель цивилизации, основанную в первую очередь на экономических и материальных интересах и принципах экономического либерализма. Поэтому несмотря на все возможные исторические вариации наиболее общий тип “морской” цивилизации всегда связан с “приматом экономики над политикой”. В отличие от финикийской модели Рим представлял собой образец воинственно-авторитарной структуры, основывающейся на административном контроле и гражданской религиозности, на примате “политики над экономикой”. Рим - это пример колонизации не морского, но сухопутного, чисто континентального типа, с проникновением в глубь континента и ассимиляцией покоренных народов, автоматически становящихся после завоевания “римлянами”. В Новой Истории воплощением “сухопутной” державы была Российская Империя, а также центрально-европейская имперская Австро-Венгрия и Германия. “Россия - Германия - Австро-Венгрия” суть символы “геополитической суши” в период Новой Истории. Макиндер ясно показал, что в последние несколько столетий “морская ориентация” означает “атлантизм”, так как сегодня “морские державы” по преимуществу - это Англия и Америка, то есть англо-саксонские страны. “Атлантизму”, воплощающему в себе примат индивидуализма, “экономического либерализма” и “демократии протестантского типа”, противостоит “евразийство”, с необходимостью предполагающее авторитаризм, иерархичность и постановку “общинных”, национально-государственных принципов над чисто человеческими, индивидуалистическими и экономическими интересами. Ярко выраженная евразийская ориентация характерна в первую очередь для России и Германии, двух мощнейших континентальных держав, чьи геополитические, экономические и, самое главное,
мировоззренческие интересы полностью противоположны интересам Англии-США, то есть “атлантистам”.

“Заговор атлантистов” 

Макиндер как англичанин и “атлантист” указывал на опасность евразийской консолидации и, начиная с конца 19-го века, побуждал правительство Англии сделать все возможное, чтобы не допустить евразийского альянса, и особенно альянса России-Германии-Японии (Японию он считал державой с сущностно континентальным и евразийским мировоззрением). С Макиндера можно вести отсчет ясно сформулированной и подробно описанной идеологии осознанного и абсолютизированного “атлантизма”, чья доктрина лежит в основе англо-саксонской геополитической стратегии 20-го века. Исходя из этого, мы можем определить сущность агентурной работы, военного шпионажа, политического лоббизма, ориентированного на Англию и США, как ”атлантическую идеологию”, идеологию “Нового Карфагена”, которая является общей для всех “агентов влияния”, для всех тайных и оккультистских организаций, для всех лож и полузакрытых клубов, которые служили и служат англо-саксонской идее в 20-ом веке, пронизывая своей сетью все континентальные “евразийские” державы. И в первую очередь, это, естественно, касается непосредственно английской и американской разведок, особенно ЦРУ, которые являются не просто “стражами капитализма” или “американизма”, но стражами “атлантизма”, объединенными глубинной и много тысячелетней сверх-идеологией “океанического” типа. Совокупность всех “сетей” англо-саксонского влияния можно назвать “участниками атлантического заговора”, работающими не только на интересы отдельно взятой страны, но на интересы особой геополитической и, в конечном итоге, метафизической доктрины, представляющей собой крайне многоплановое, разнообразное и широкое, но все же сущностно  единое мировоззрение. Итак, обобщая идеи Макиндера, можно сказать, что существует исторический “заговор атлантистов”, преследующих сквозь века одни и те же геополитические цели, ориентированные на интересы “морской цивилизации” нео-финикийского типа. Причем, важно подчеркнуть, что “атлантистами” могут быть как “левые”, так и “правые”, как “атеисты”, так и “верующие”, как “патриоты”, так и “космополиты”, поскольку геополитическое мировоззрение стоит по ту сторону всех частных национальных и политических различий. Поэтому-то мы имеем дело с самым настоящим “оккультным заговором”, смысл и метафизическая подоплека которого часто остаются совершенно неизвестными для самих его непосредственных участников, и даже для самых ключевых фигур.

Заговор “евразийцев” 

Идеи Макиндера, обнажившие определенные исторические и политические закономерности, которые и без того многие угадывали или предчувствовали, открыли путь для ясной идеологической формулировки противоположной атлантизму чисто “евразийской доктрины”. Первыми принципы евразийской геополитики сформулировали русские белые эмигранты, известные под именем “евразийцев” (Кн. Н.Трубецкой, Савицкий, Флоровский и т.д.), и знаменитый германский геополитик Карл Хаусхофер. Более того, факты частых встреч русских “евразийцев” с Карлом Хаусхофером в Праге заставляют нас предполагать, что и немецкие и русские геополитики развивали близкие темы одновременно и параллельно. Более того, в своем анализе они следовали одним и тем же принципам, настаивая на необходимости евразийского геополитического альянса Россия-Германия-Япония в противовес “атлантистской” политике, стремящейся любой ценой противопоставить Россию Германии и Японии. Русские евразийцы и группа Хаусхофера сформулировали определенные принципы континентального, евразийского мировоззрения, альтернативного атлантистским идеям. Можно сказать, что они впервые выразили то, что стояло за всей политической историей Европы последнего тысячелетия, проследив путь “римской имперской идеи”, которая от Древнего Рима через Византию перешла к России, а через Средневековую Священную Империю германских наций к Австро-Венгрии и Германии. При этом русские евразийцы внимательно и глубоко проанализировали имперскую и в высшей степени “сухопутную” миссию Чингизхана и монголов, подчеркнув континентальную значимость тюрков. Группа Хаусхофера, со своей стороны, изучала Японию и континентальную миссию государств Дальнего Востока в перспективе будущего геополитического альянса. Так, в ответ на откровенное признание Макиндера, осветившего тайны планетарной “атлантистской” стратегии, уходящей корнями вглубь веков, русские и немецкие евразийцы в 20-ые годы, открыли логику альтернативной континентальной стратегии, тайну сухопутной “имперской идеи”, эстафету Рима, которая невидимо вдохновляла политику держав с авторитарно-идеалистическим, общинно-героическим мировоззрением - от империи Карла Великого до Священного Союза, предложенного великим русским царем Александром Первым, глубоким евразийским мистиком. Евразийская идея так же глобальна, как и атлантическая, и у нее тоже было множество “тайных агентов” во всех исторических государствах и нациях. Все те, кто “работали” не покладая рук на евразийский союз, те, кто препятствовали в течение веков распространению на континенте индивидуалистических, эгалитарных и либерально-демократических концепций (воспроизводящих в целом дух типично финикийского “примата экономики над политикой”), те, кто стремились объединить великие евразийские народы под знаком Востока, а не под знаком Запада - будь то Восток Чингизхана, Восток России или Восток Германии - все они были “евразийскими агентами”, носителями особой геополитической доктрины, “воинами континента”, “солдатами Суши”. Евразийское тайное общество, Орден Евразийцев, начинается отнюдь не с авторов манифеста “Исход к Востоку” или с “Геополитического Журнала” Карла Хаусхофера. Это было, скорее, лишь обнаружение, выход на поверхность определенных знаний, которые существовали с незапамятных времен, вместе с соответствующими тайными обществами и сетью “агентов влияния”. Равно как и в случае Макиндера, принадлежность которого к загадочным “тайным обществам” исторически установлена.

Не станут ли бесконечные парадоксы, противоречия, недомолвки и виражи нашей истории понятнее, логичнее и разумнее, если смотреть на нее с позиции оккультного геополитического дуализма? Не получат ли в таком случае бесконечные жертвы, которыми человечество расплачивается в наш век за непонятные проекты политиков, глубинное метафизическое оправдание? Не будет ли благородным и благодарным жестом признать всех павших на полях сражений XX-го века солдат героями Великой Войны Континентов, а не послушными марионетками условных и постоянно меняющихся политических режимов, преходящих и неустойчивых, мимолетных и случайных, бессмысленных до такой степени, что сама смерть ради них кажется мелкой и глупой? Другое дело, если павшие герои служили Великой Суше или Великому Океану, по ту сторону политической демагогии и беснующейся пропаганды идеологий-однодневок, служили великой геополитической цели перед лицом много тысячелетней планетарной истории.

“Кровь и Почва” - “Кровь или Почва?” 

Знаменитый русский философ,  религиозный мыслитель и публицист Константин Леонтьев высказал чрезвычайно важную формулу: “Славянство есть, славизма нет”. Одним из основных геополитических выводов этого замечательного автора было противопоставление идеи “панславизма” и “азиатской” идеи. Если внимательно проанализировать это противопоставление, мы обнаружим общий типологический критерий, который позволит нам лучше понять структуру и логику геополитической оккультной войны Ордена Евразии против Ордена Атлантики. Вопреки эклектическому сочетанию терминов в концепции немецкого идеолога национал-социалистического крестьянства Вальтера Дарре “Кровь и Почва”, на уровне оккультной войны геополитических сил в современном мире проблема формулируется иначе - а именно, “кровь или почва”. Другими словами, традиционалистские проекты сохранения идентичности народа, государства или нации стоят всегда перед альтернативой - что взять в качестве главенствующего критерия “единство нации, расы, этноса, единство крови” или “единство географического пространства, единство границ, единство почвы”. При этом весь драматизм заключается именно в необходимости выбора: “или - или”, а всякое гипотетическое “и” остается лишь утопическим лозунгом, не решающим, но лишь затемняющим остроту проблемы. Гениальный Константин Леонтьев, традиционалист и радикальный русофил по убеждениям, четко поставил этот вопрос: “русским надо либо настаивать на единстве славян, на славизме (“кровь”),  либо обратиться к Востоку и осознать географическую и культурную близость русских к восточных народам, связанным с русскими территориями (“почва”)”. Этот вопрос в иных терминах может формулироваться как выбор между признанием верховенства “расы” (“национализм”) или “геополитики” (“государственность”, “культура”). Сам Леонтьев выбирал “почву”, “территорию”, особость великорусской имперской религиозной и государственной культуры. Он выбирал “восточность”, “азиатскость”, “византизм”. Такой выбор предполагал приоритет континентальных, евразийских ценностей над ценностями узко-национальными и расовыми. Логика Леонтьева естественным образом приводила к неизбежности русско-германского, и особенно русско-австрийского, союза и к миру с Турцией и Японией. “Славизм” или “пан-славизм” Леонтьев отвергал категорически, чем вызвал возмущение многих поздних славянофилов, стоявших на позиции либо “кровь выше почвы”, либо “кровь и почва”. Леонтьев был не понят и не услышан. История 20-го века много раз доказала чрезвычайную важность поставленных им проблем.

Панславизм против евразийства 

Тезис “кровь выше почвы” (в русском контексте, это означает “славизм”, “панславизм”) впервые обнаружил всю свою двусмысленность во время Первой Мировой войны, когда Россия, вступив в союз со странами Антанты, с англичанами, французами и американцами, в стремлении освободить “братьев-славян” из под турков не только стала воевать против своих естественных геополитических союзников - Германии и Австрии, -  но и сама была ввергнута в катастрофу революции и гражданской войны. “Славизм” русских на деле обернулся работой на “атлантистов”, на Антанту и на  тип “нео-карфагенской цивилизации”, который воплотился в торгово-колониальной, индивидуалистической англо-саксонской модели. Не удивительно, что среди “патриотов-панславистов” из окружения государя-императора Николая II большинство было сотрудниками английской разведки или просто “атлантистскими агентами влияния”. Любопытно вспомнить эпизод из романа русского патриота атамана Петра Краснова “От двуглавого орла к красному знамени”, где в разгар Первой Мировой войны главного героя полковника Саблина спрашивают: “Скажите откровенно, полковник, кого вы считаете нашим подлинным врагом?”, а он однозначно отвечает на это:”Англию!”, хотя эта убежденность не мешает ему честно и мужественно воевать именно за английские интересы против Германии, следуя долгу абсолютной и безусловной верности евразийскому Императору. Герой романа Краснова - идеальный пример русского патриота-евразийца, пример логики “почва выше крови”, которая была характерна для графа Витте, для барона Унгерна-Штернберга, для таинственной организации “Балтикум”, состоявшей из балтийских аристократов, до последнего часа остававшихся преданными царской семье (равно как остался верным царю в хаосе всеобщего предательства текинский князь со своей дивизией, описанный в том же романе Краснова). Поразительно, до какой степени мужественно и благородно вели себя в период 1917-го азиаты, тюрки, немцы и другие “инородцы”, служившие верой и правдой Царю и Империи, служившие Евразии, “почве”, “континенту”, и как это контрастировало со многими “славянами”, “пан-славистами”, быстро забывшими о “Константинополе” и “балканских братьях” и побежавшими из России, оставляя Царя и Отечество, в страны “атлантического” влияния, к Западному Океану, к Воде, предавая не только Родину, но великую Идею Вечного Рима, русского Третьего Рима, Москвы.

Атлантисты и расизм 
 
В Германии утверждение идеи “кровь выше почвы” привело к не менее страшным последствиям. Вопреки немецким патриотам русофилам и евразийцам - Артуру Мюллеру ван ден Бруку, Карлу Хаусхоферу и т.д., настаивавшим на “верховенстве жизненного пространства”(1)  на интересах континента в целом, на идее “континентального блока”, в руководстве Третьего Райха в конце концов победу одержало “атлантистское” лобби, эксплуатировавшее расистские тезисы и под предлогом того, что “англичане - арийцы и родственный немцам этнос”, стремившееся ориентировать внимание Гитлера на Восток и приостановить (или хотя бы ослабить) военные действия против Англии. “Пангерманизм” в данном случае (как и “панславизм” русских в Первой Мировой войне) работал на руку только “атлантистам”. И совершенно логично, что главным врагом России, постоянно стремившимся втянуть Германию Гитлера в конфликт с русскими, со славянами (по “расовым” соображениям, “кровь выше почвы”), был английский шпион и предатель Райха адмирал Канарис. Проблема “кровь или почва” чрезвычайно важна еще и потому, что выбор одного из этих двух терминов в ущерб другому позволяет опознать - быть может, косвенно и опосредованно - “агента влияния” того или иного геополитического мировоззрения, особенно когда речь идет о лагере “правых” или “националистов”. Сущность “геополитического заговора” атлантистов (как, впрочем, и евразийцев) в том, что он охватывает весь спектр политических идеологий от крайне правых до крайне левых, но всегда при этом “геополитические агенты влияния” оставляют свои специфические следы. В случае “правых” таким признаком потенциального атлантизма является принцип “кровь выше почвы”, который, помимо всего прочего, позволяет отвлечь внимание от фундаментальности геополитических проблем, уводя внимание вождей и правителей в сторону второстепенных критериев.

  Кто чей шпион? 

В качестве примера влияния оккультной геополитической идеологии на “левых” можно упомянуть евразийских национал-большевиков Германии - к примеру, немецкого коммуниста-националиста Эрнста Никиша, консервативного революционера Эрнста Юнгера, коммунистов Лауффенберга, Петеля, Шульцен-Бойсена, Виннига и т.д. Евразийские национал-большевики несомненно были и среди русских, и любопытно то обстоятельство, что сам Ленин в эмиграции стремился сблизиться именно с немецкими политиками и финансистами, а кроме того, многие его тезисы были довольно откровенно германофильскими. Мы не хотим в данном случае утверждать, что Ленин был на самом деле причастен к Евразийскому Ордену, но в той или иной мере некоторому влиянию этого Ордена он безусловно подвергся. Во всяком случае оппозиция “Ленин=немецкий шпион” - “Троцкий=американский шпион” действительно соответствовала определенной типологической схеме. Во всяком случае, на чисто геополитическом уровне действия правительства Ленина носили евразийский характер хотя бы уже потому, что он вопреки чисто марксистской доктрине сохранил единым гигантское евразийское пространство Русской Империи. (Троцкий же, со своей стороны, настаивал на экспорте Революции, на ее “мондиализации”, и рассматривал Советский Союз как нечто преходящее и эфемерное, как плацдарм для идеологической экспансии, который должен исчезнуть перед лицом планетарной победы “мессианского коммунизма”; в целом миссия Троцкого несла на себе безусловную печать “атлантизма”, в отличие от коммунистического “евразийства” Ленина.) Сам большевистский ленинский “интернационализм” имел определенное “имперское”, “евразийское” измерение - принцип “почвы над кровью” - хотя, конечно, этот принцип был искажен и извращен под воздействием других аспектов большевицкой идеологии и, самое главное, под воздействием “агентов влияния” атлантизма в лоне самого коммунистического руководства. Суммируя все эти соображения, можно сказать, что отличительной чертой представителей Евразийского Ордена в России было почти “обязательное” германофильство (или, по меньшей мере, “англофобия”), и обратно, в Германии евразийцы “обязаны” были быть русофилами. Мюллер ван ден Брук однажды сделал очень верное замечание: “Французские консерваторы всегда вдохновлялись примером Германии, германские консерваторы - примером России”. В этом обнаруживается вся логика геополитической, континентальной подоплеки невидимой оккультной борьбы, проходящей сквозь века, оккультной Войны Континентов.

Вы сказали ГРУ,  господин Парвулеско? 

Единственный из западных конспирологов, постоянно подчеркивающий геополитический характер “мирового заговора” или, точнее, двух альтернативных “мировых заговоров” (“евразийского” и “атлантического”), - это гениальный французский писатель, поэт и метафизик Жан Парвулеско, автор многих литературных и философских трудов. В своей долгой и чрезвычайно насыщенной жизни он был лично знаком со многими выдающимися деятелями европейской и мировой истории, в том числе с представителями “оккультной, параллельной истории” - мистиками, видными масонами, каббалистами, эзотериками, тайными агентами различных спецслужб, идеологами, политиками и художниками. (В частности, он дружил с Эзрой Паундом, Юлиусом Эволой, Арно Брекером, Отто Скорцени, Пьером де Вильмарестом, Раймоном Абеллио и т.д..) Узнав о специфике наших конспирологических исследований, господин Парвулеско предоставил в наше распоряжение определенные полу-секретные документы, которые позволили нам выяснить многие важнейшие детали планетарного геополитического заговора. Особый интерес представляют материалы, касающиеся деятельности секретных оккультных организаций в России. В дальнейшем изложении мы постараемся привести наиболее интересные моменты концепции Жана Парвулеско. 24 февраля 1989 года в Лозанне перед членами административного совета загадочного “Института Специальных Метастратегических Исследований “Атлантис”” Жан Парвулеско сделал доклад под интригующим названием “Галактика ГРУ” с подзаголовком “Секретная миссия Михаила Горбачева, СССР и будущее великого Евразийского Континента”. В этом докладе, копию которого господин Парвулеско нам передал, он проанализировал оккультную роль советской военной разведки, иначе называемой ГРУ (Главное Разведывательное Управление), и связь ГРУ с тайным Орденом Евразии. В качестве точки отсчета Парвулеско взял книгу известного специалиста в области советских спецслужб, знаменитого французского контр-разведчика и руководителя “Европейского Центра Информации” Пьера де Вильмареста, который в 1988 году выпустил во Франции бестселлер “ГРУ, самая секретная из советских спецслужб, 1918-1988”.

ГРУ против КГБ 

Конспирологическая модель самого Вильмареста заключалась в следующем: “КГБ - это продолжение партии, ГРУ - это продолжение армии. Уже по своему определению, армия защищает государство, КГБ защищает партию... КГБ руководствуется принципом “патриотизм на службе коммунизма”, а армия противоположным принципом “коммунизм на службе патриотизма””. Исходя из этой логики противостояния ГРУ и КГБ как самых секретных центров двуполярной власти в СССР (армия и партия), Вильмарест строит свое увлекательное и аргументированное повествование об истории ГРУ. Тайный смысл невидимой истории СССР от Октябрьской революции до Перестройки следует искать именно в соперничестве “соседей” - ГРУ, “Аквариума” или “военной части 44388” на Ходынке, и КГБ, “конторы” на Лубянке. Как же соотносятся соперничающие спецслужбы с двумя планетарными геополитическими Орденами, еще более тайными и скрытыми, нежели самые засекреченные разведки? Согласно Парвулеско, Евразийский Орден был особенно активен в России в начале 20-го века. Его представителями он считает санкт-петербургского доктора Бадмаева, барона Унгерна-Штернберга, шведских тайных кураторов Распутина (подписывавших свои шифрограммы псевдонимом “Зеленый”) и целый ряд других менее известных персонажей. Следует также выделить особую роль будущего маршала Михаила Тухачевского, который, согласно Парвулеско, был посвящен в таинственный “Орден Полярных” во время его пребывания в немецком плену в лагере Ингольштадта, где поразительным образом в тот же самый период 1916-1918 мы встречаем других важнейших деятелей современной истории - генерала Де Голля, генерала фон Людендорффа и будущего Папу Пия XII, Монсеньора Еудженио Пачелли. Именно из этой группы русских геополитических мистиков позже эстафета была передана и большевицкому режиму, но в основном эзотерики континентальной ориентации группировались именно в армии, в армейских структурах, где было значительное количество бывших царских офицеров, вошедших в ряды красных, чтобы изменить в дальнейшем нигилистическую ориентацию большевиков и создать Великую Континентальную Державу, используя прагматически одержимых мессианской идеей коммунистов. При этом важно, что и среди самих красных находились некоторые агенты Евразийского Ордена, выполняющих секретную континентальную миссию. (Любопытно, что лево-анархическим оккультистом и мистиком был знаменитый красный разбойник Котовский, и определенные стороны его биографии дают основания полагать, что и в его случае были контакты с Евразийским Орденом). Таким образом, между дореволюционными и послереволюционными русскими “еразийцами” существовала непрерывная связь. Само создание Красной Армии было делом агентов Евразии, и любопытно напомнить в этом отношении исторический факт, что через двадцать семь дней после создания генерального штаба Красной Армии на Восточном Фронте 10 июля 1918 года бригада чекистов напала на него и уничтожила всех его членов, включая главнокомандующего. Жестокая война между “красными евразийцами” из Армии и “красными атлантистами” из ЧК Дзержинского не прекращалась ни на минуту с первых дней советской истории. Но несмотря на жертвы агенты Евразийского Ордена среди красных не оставляли своей миссии. Триумфом евразийцев было создание в Красной Армии в 1918 году ГРУ (Главного Разведывательного Управления) под руководством Семена Ивановича Аралова, бывшего царского офицера и до 1917-го связанного с военной разведкой. Если более точно, то Аралов был главой Оперативного Отдела Всероглавштаба, куда разведка входила, как одна из составляющих частей. Специфика его деятельности и тот загадочный, почти мистический иммунитет, которым пользовался этот человек за все время своей жизни в периоды самых тщательных “чисток” (он умер своей смертью 22 мая 1969), а кроме того, некоторые другие детали его биографии заставляют видеть в нем человека Континентального Ордена.

Белые евразийцы - красные евразийцы 

Согласно Парвулеско, русский филиал Ордена Евразийцев после Революции обосновался в Красной Армии, а еще точнее, в ее наиболее секретном департаменте - в ГРУ. Но это касалось, естественно, только “красных” евразийцев. “Белые” евразийцы в Европе примкнули по большей части к немецким националистам, и мы находим представителей этого Ордена в Абвере, а позже в иностранных секторах СС и СД (особенно СД, чей шеф Гейдрих был сам убежденным евразийцем, отчего он и пал жертвой интриги атлантиста Канариса). Революция разделила русских на “красных” и “белых”, но по ту сторону этого политического и обусловленного разделения существовало иное таинственное геополитическое деление на зоны влияния двух секретных орденов - Атлантического и Евразийского. В красной России атлантисты группировались вокруг ЧК и вокруг Политбюро, хотя ни разу вплоть до назначения Хрущева ни один откровенный “атлантист” не занимал поста Генерального Секретаря (Ленин и Сталин были “евразийцами” или, по меньшей мере, находились под сильным влиянием агентов Евразийского Ордена). Среди белой эмиграции атлантистов было не меньше, чем в самой России и помимо очевидных английских шпионов - либералов типа Керенского и других демократов и социал-демократов - даже в стане крайне правых, монархистов, атлантистское лобби было чрезвычайно сильно - к нему принадлежал даже такой “правый” философ как Бердяев и многие другие. (Подавляющее большинство русских эмигрантов, оказавшихся в США, имели отношение именно к этой геополитической ориентации.) В определенный момент, к началу 30-ых годов сеть агентуры ГРУ в Европе и особенно в Германии проникает глубоко в структуры германской и французской разведок, причем сеть ГРУ дублирует сеть агентов НКВД, а позже КГБ. Агенты ГРУ в первую очередь проникают в армейские структуры и подчас общность евразийской платформы делает людей ГРУ и других европейских разведчиков не столько врагами, сколько союзниками, сотрудниками, в секрете даже от своих правительств готовящими новый континентальный проект. И здесь речь идет не о двойных агентах, а о единстве высших геополитических интересов. Так, в Германии ГРУ входит в контакт с неким Вальтером Николаи, шефом “Бюро по еврейскому вопросу”. Благодаря ему ГРУ получает доступ к высшему руководству Абвера, СС и СД. Центральной фигурой этой сети был сам Мартин Борманн. (Этот факт был прекрасно известен союзникам после расследований, связанных с Нюрнбергским процессом, и многие из их числа были уверены, что Борманн после 1945 года скрывался именно в СССР. Доподлинно известно, что сам Вальтер Николаи действительно перешел в мае 1945-го к русским).

Пакт Риббентроп-Молотов  и  последующий реванш атлантистов. 

В отношении Мартина Борманна, друга Риббентропа и Вальтера Николаи, сам Жан Парвулеско рассказывает одну крайне показательную историю, приоткрывающую тайны оккультной войны двух геополитических Орденов. Арно Брекер, знаменитый немецкий скульптор, который хорошо знал Борманна, рассказал Парвулеско об одном странном визите к нему в Якельсбрух. 22 июня 1941 года сразу же после нападения Германии Гитлера на СССР Борманн явился к нему без предупреждения в шоковом состоянии, оставив свой пост в Канцелярии Райха. При этом он повторял постоянно одну и ту же загадочную фразу: “Небытие, в этот июньский день, одержало победу над Бытием... Все закончено... Все потеряно...” Когда скульптор спросил, что он имеет в виду, Борманн промолчал, потом повернулся уже у двери, будто хотел добавить что-то, потом передумал и вышел, хлопнув дверью.” Это был крах многолетних усилий евразийской агентуры. Для атлантистов же дата 22 июня 1941 года была днем великого торжества: внутриконтинентальная война двух мощнейших евразийских держав между собой была залогом торжества Атлантического Ордена, причем независимо от того, на чьей стороне могла быть победа. 22 июня 1941 года для Ордена Евразийцев - событие более трагичное, нежели сама Октябрьская революция. Важно подчеркнуть, что агенты Евразийского Ордена делали все возможное, чтобы предотвратить конфликт. Подготовка к заключению в высшей степени символического пакта “Риббентроп- Молотов” (оба, кстати, были убежденными евразийцами), активно велась с обеих сторон в течение долгих лет. Уже в 1936 году Сталин, окончательно ставший на рубеже тридцатых на сторону Ордена Евразии, дал Берзину, начальнику ГРУ (Берзин был исключением из правила и агентом атлантизма, возглавлявшим евразийскую организацию и работавший при этом на НКВД) приказание: “Прекратите немедленно всякую активность против Германии”. (Надо заметить, что Берзин проигнорировал это приказание). В 1937 Гейдрих и Гиммлер в тайном донесении уверяли Фюрера, что “Германия не является более мишенью для деятельности Коминтерна, а также для других советских подрывных действий”. Пакт Риббентроп-Молотов был пиком стратегического успеха евразийцев. Но в последний момент Силы Океана одержали верх. Евразийцы в ГРУ и, шире, в армии - Ворошилов, Тимошенко, Жуков, Голиков и т.д. - до последнего момента отказывались верить в возможность войны, так как серьезность влияния евразийского (а значит, русофильского) лобби в Третьем Райхе им была прекрасна известна. (Национал-социалистическую анти-славянскую пропаганду они считали столь же несущественной и поверхностной, как и марксистскую демагогическую интернационалистскую риторику в СССР). Генерал Голиков (скрывший свое дворянское происхождение и подлинную дату рождения, а также свою истинную биографию по мотивам чисто “евразийской”, орденской конспирации) даже закричал на подчиненных, получив сведения о переходе немцами советской границы: “Английская провокация! Расследовать!” Он не знал еще в этот момент того, что уже знал Мартин Борманн: “Небытие одержало победу над Бытием”.

Контуры Атлантического лобби 

Тайный Орден Атлантики имеет древнейшую историю. Некоторые авторы-традиционалисты возводят его к древнеегипетским инициатическим обществам и особенно к секте почитателей бога Сета, символами которого были Крокодил и Бегемот (т.е. водные животные), а также Красный Осел. (См. Ж.Робен “Тайные общества на апокалиптическом рандеву”, Ж.-М. Аллеман “Рене Генон и Семь башен дьявола” и т.д.). Позже секта Сета слилась с различными финикийскими культами, особенно с кровавым культом Молоха. Согласно французскому конспирологу XIX-го века Клоду Грасе д’Орсе, эта секретная организация существовала и в много веков спустя после гибели финикийской цивилизации. Она носила в Средневековой Европе название секты “менестрелей Морвана”, чьей эмблемой была “Танцующая Смерть”, Dance Macabre. Грасе д’Орсе утверждал, что Реформация Лютера была проведена по указанию этой секты и что протестанты (особенно англо-саксонские и французские) до сих пор находятся под ее воздействием. Жан Парвулеско полагает, что Джузеппе Бальзамо, знаменитый Калиостро, был одним из важнейших агентов именно этого тайного Ордена, вышедшего на поверхность в конце XVIII-го века под маской иррегулярного “египетского” масонства обряда Мемфис, позже Мемфис-Мицраим. Такая символическая предыстория атлантистов характеризует сущность их геополитической и культурно-экономической стратегии. Смысл ее сводится к акцентированию “горизонтальных” ценностей, к выдвижению на первый план низших аспектов человеческого существа и общества в целом. Это не значит, что атлантизм тождественен вульгарному материализму, но как бы то ни было, “материальный”, чисто экономический, торговый аспект человеческой деятельности занимает в нем центральное место. Сведение системы ценностей к чисто человеческому уровню предполагает индивидуализм и радикальный антропоцентризм, свойственный атлантизму во всех его проявлениях, и параллельно этому сведению с необходимостью возникает характерный “атлантический” скептицизм и депрессивная ирония по отношению к идеальному, сверхчеловеческому измерению жизни. Действительно, образ Красного Осла и Танцующей Смерти прекрасно отражают сущность “атлантического” скепсиса. И по странной логике истории наиболее радикальные формы протестантского, индивидуалистического, критического общественного и религиозного сознания действительно после реформы Лютера “притягивались” как магнитом к атлантическим регионам - к Англии и еще дальше на Запад, еще глубже в Атлантику - к Америке, где нашли благодатную почву самые крайние формы радикального протестантизма в лице баптистов, квакеров и мармонов. (Ж.М. Аллеман отмечал символическое совпадение: Христофор Колумб отправился в свое атлантическое путешествие, завершившееся открытием Америки, из порта Кадис, который был исторически важнейшим центром финикийских колоний на иберийском полуострове.) Но закрепление Ордена Атлантики на Крайнем Западе и создание особой сугубо атлантической цивилизации в США по проекту именно этого Ордена являлись лишь промежуточным этапом в планах “нео-карфагенских” атлантистов. Следующий стратегический шаг состоял в экспорте атлантической модели на другие континенты, в геополитической колонизации всей планеты, в перенесении Запада в мистическом и геополитическом смысле на весь мир, включая, естественно, и сам Восток. Поэтому сеть атлантической агентуры в государствах Евразии не только преследовала оборонительную цель (ослабление альтернативной геополитической силы), но и предполагала наступательные действия. Авангардом “атлантизма” в Евразии стали “левые”, “анархические” подрывные движения, хотя и в их среде всегда существовала внутренняя евразийская оппозиция. Однако “экономический социализм” и “коммунизм” в их теоретическом и чистом виде следует признать формой “атлантистской” пропаганды, политико-социальными масками для тайного Ордена Красного Осла. Если принять во внимание специфику геополитических и оккультных доктрин атлантического полюса, то станет совершенно понятным, почему “левые” подрывные движения так поощрялись англо-саксонскими державами в континентальных европейских и евро-азиатских странах, в то время, как и в Англии, и особенно в Америке, “коммунисты” и “социал-демократы” составляют ничтожный процент. Для атлантистского лобби “левые” всегда были пятой колонной в Евразии. Отсюда и такая естественная гармония русских атлантистски настроенных коммунистов и англо-саксонских капиталистов, которая часто ставит в тупик внешних исследователей и историков, недоумевающих по поводу такого полного взаимопонимания “классовых врагов” - “мессианских” большевиков с их диктатурой пролетариата и банкиров Уолл-стрита с их культом Золотого Тельца. Тайное общество Танцующей Смерти, Красного Осла, “менестрели Морвана”, братство Океана - эти образы помогут нам постичь логику всемирного атлантистского лобби, которое стремится не только защитить свои “острова”, но и превратить в “Карфаген”, в единый всеобщий “человеческий рынок”, всю планету.

КГБ на службе “Танцующей Смерти” 

Пьер де Вильмарест метко определил ЧК (ОГПУ, НКВД, КГБ) как “продолжение партии”.  Еще точнее было бы сказать, что это секретный центр партии, ее интеллект и ее душа. Жан Парвулеско дополнил это определение оккультным геополитическим измерением. Согласно Парвулеско, КГБ - это центр наиболее прямого воздействия Атлантического Ордена, Ордена Танцующей Смерти. КГБ - прикрытие для этого Ордена. Об оккультной подоплеке этой организации догадывались многие. Некоторые даже говорили о наличии в КГБ тайной организации парапсихологических исследований, о так называемом черно-магическом “Обществе Вия”, где проходили, якобы, посвящение все руководящие деятели СССР. Однако слухи о загадочном “Обществе Вия”, скорее всего, являются упрощенным и гротескным описанием реальности намного более тонкой и более глубокой, так как оккультная миссия КГБ отнюдь не сводится к магическим или парапсихологическим опытам, к которым, заметим, эта организация действительно всегда проявляла  какой-то ненормальный, повышенный интерес. КГБ изначально строился как чисто идеологическо-карательная структура, призванная надзирать над подчиненным коммунистам социальным и культурным пространством. Коммунисты в их идеологическом, мессианском, марксистском измерении всегда вели себя по отношению к евразийскому населению подчиненных им регионов как колонизаторы, как  пришельцы, сохраняя всегда идеологическую дистанцию от нужд, потребностей и интересов коренного населения. На уровне чисто “идеальном” они стремились навязать евразийским народам противоестественную для них экономико-центрическую модель, для чего им необходимо было использовать аппарат репрессий. ЧК (НКВД,ОГПУ, КГБ) была изначально пародийным “рыцарско-идеологическим” орденом, призванным карать автохтонов и подавлять их естественные почвенные проявления. ЧК (и КГБ) также исповедовала тезис “кровь выше почвы”, но уже в совершенно извращенном, кроваво-садистском варианте, как тревожное воспоминание о кровавом культе финикийского Молоха, с которым атлантистская агентура была типологически и генетически связана. ЧК-КГБ всегда служили “Танцующей Смерти”, и многие парадоксы и невероятные по своей нечеловечности истории, связанные с этой мрачной организацией, станут более понятными, если мы примем в расчет не только метафорическую, но оккультно-эзотерическую связь этого Ордена с древнейшими ближневосточными культами, чьи адепты никогда не прекращали существовать в действительности, продолжая свою тайную цепь через секретные европейские и ближневосточные организации атлантистского типа.

Конвергенция разведок и “полярная миссия ГРУ” 


ЦРУ, как инструмент американского атлантизма, типологически принадлежит к той же самой конспирологической категории. Более того, у истока этой организации стояли видные деятели американского масонства, которое, кстати, масонами Европы считается иррегулярным, то есть еретическим и сектантским. (Следует, впрочем, задаться вопросом, а есть ли в США вообще что-либо в сфере религии или метафизики, что не было бы еретическим и сектантским?) ЦРУ так же, как и КГБ всегда было неравнодушно к магии и парапсихологии, и в целом его роль в современной цивилизации вполне сопоставима с ролью КГБ, хотя кроваво-садистская сущность в данном случае не столь очевидна. ЦРУ (и его предшественники) совместно с английской разведкой с начала века покрыли Евразию сетью своей агентуры, которая постоянно влияла на ход исторических событий в атлантистском ключе. В некотором смысле, вполне можно говорить о “конвергенции спецслужб”, о “слиянии” КГБ и ЦРУ, об их лоббистском единстве на геополитическом уровне. Именно этим объясняется такое обилие так называемых “советских шпионов” в высших регионах власти Америки, начиная с Хисса и кончая Резерфордом, передавшим, согласно некоторым авторам, проект водородной бомбы советским ядерщикам.(Возможно, кстати, что именно через атлантистское лобби советско-американских ученых- ядерщиков, академик Сахаров познакомился с мондиалистскими проектами анти-евразийской ориентации, которые легли позже в основу его социально-политических и футурологических воззрений.) Следует заметить, что дублировавшая сеть агентов КГБ в США и других англо-саксонских странах сеть агентов ГРУ находилась в постоянном тайном конфликте с агентурой “соседей” с Лубянки, и учитывая радикальное противоречие геополитической и даже метафизической ориентации этих двух советских тайных структур, логично было бы предположить, что реальным и единственным противником ЦРУ были агенты ГРУ, а отнюдь не КГБ. Конвергенция разведок, как и перестроечная конвергенция советских коммунистов высшего эшелона с американскими мондиалистами, основываются на единстве фундаментальной геополитической ориентации, на единстве тайной структуры, которая управляет и атлантистами Запада и атлантистскими агентами на Востоке, занимающими, подчас, самые высокие посты в государственной и политической номенклатуре. Но полному и откровенному слиянию этих двух филиалов Ордена Танцующей Смерти до поры до времени препятствовали усилия альтернативного евразийского лобби, генетически связанного с ГРУ и советским Генштабом, но включающего в свою сеть многие европейские и азиатские разведывательные структуры (особенно немецкие, французские - связанные с секретными геополитическими проектами генерала Де Голля - арабские и т. д.), объединенные служением альтернативному Ордену, Ордену Евразии, называемому иначе обществом “менестрелей Мурсии” или полярным “орденом Гелиополиса”, Орденом Аполлона, солнечного победителя Змея-Пифона, того Змея, которого греческая традиция отождествляла с египетским богом Сетом, с Красным Ослом.

 Вспышки и эклипсы Евразийского Солнца 

Проследим в общих чертах перипетии оккультной войны Евразийского Ордена против Ордена Атлантики внутри советской системы. Как мы сказали в предыдущих главах, Ленин в целом придерживался евразийской ориентации. Характерно, что при нем ГРУ создал и возглавил откровенный евразиец Семен Иванович Аралов. Именно Аралов заложил в структуру этой тайной армейской организации евразийские континентальные принципы, сгруппировав вокруг себя наиболее ценных и дееспособных “братьев Евразии”, которые, подобно ему самому,перешли к красным для осуществления особой метаполитической миссии. Любопытно, что в начале 60-ых Аралов выпустил книгу под выразительным названием “Ленин вел нас к победе”. Надо уточнить здесь одну важную деталь: так называемая “ленинская гвардия”, несмотря на политическую близость к Ленину, на уровне геополитическом принадлежала в подавляющем большинстве случаев к альтернативной, атлантической геополитической ориентации. Именно “ближайшие соратники Ленина”, а отнюдь не “честолюбивый тиран Сталин” (как многие ошибочно считают сегодня), стояли за его отстранением от руководства страной. Конец ленинского правления знаменовал собой переход власти в руки атлантистов, и действительно, мы наблюдаем в период второй половина XX-ых - первой половины 30-ых значительное улучшение отношений СССР с англо-саксонскими странами и в первую очередь с США. Параллельно этому мы видим и симптоматичные перестановки кадров в ГРУ. На место евразийца Аралова назначается атлантист и чекист Берзин, создающий свою агентурную структуру с опорой на Коминтерн и коммунистических фанатиков, т.е. на атлантистские элементы. Но Берзину так и не удается целиком изменить ориентацию ГРУ. Структуры, созданные Араловым, достаточно сильны и, одновременно, гибки, чтобы сдаться без боя. Тем более, что несмотря на все атаки ЧК-НКВД на армию, военные обладают значительной властью и опекают свою интеллектуальную геополитическую элиту в лоне ГРУ. Любопытно обратить внимание на одну деталь - все руководители ГРУ до начала Великой Отечественной войны, сменившие Аралова, были расстреляны. Перечислим их: О.А. Стигга, А.М. Никонов, Я. К. Берзин, И.С. Уншлихт, С.П. Урицкий, Н.И. Ежов, И.И. Проскуров. Все они (кроме генерала Проскурова) были неармейскими кадрами, все они работали против евразийской идеи, но это не мешало тому, что ГРУ оставалось чисто евразийской организацией, тайно двигавшейся к осуществлению великого континентального проекта. Отставка Берзина в 1934 году, после 9-летнего пребывания на посту главы ГРУ, означала серьезный перелом в оккультной войне за кулисами советского руководства. Приход Гитлера к власти необычайно усилил позиции “континентального лобби” в советском руководстве. С 1934 агентура ГРУ начинает готовить германо-русский стратегический союз, имевший своей кульминацией пакт Риббентроп-Молотов. Сталин окончательно обнаруживает свою приверженность евразийской ориентации, полагая, что анти-атлантические тенденции национал-социализма, отвлекут на себя внимание англо-саксонских держав и что в такой ситуации можно, наконец, сделать ход по уничтожению мощного “атлантического” лобби внутри СССР. Начинается уничтожение “ленинской гвардии”. Все сталинские процессы, порой кажущиеся абсурдными и совершенно безосновательными, на самом деле, были глубоко обоснованы на геополитическом уровне. Все “правые” и “левые” заговоры были чистейшей реальностью, хотя прямо назвать своим именем и обвинить все “атлантистское лобби”, действовавшее уже давно в советском руководстве Сталин так и не решился. Видимо, у него были причины опасаться страшной и жестокой реакции. Поэтому он вынужден был маскировать свои претензии к той или иной группе высокопоставленных кадров “условными” обвинениями и иносказательными ярлыками. Пласт за пластом уничтожались Сталиным агенты влияния “Нового Карфагена”, но и обратная реакция была необратимой. Особенно серьезным ударом по евразийскому лобби было уничтожение главы ложи “Полярных” в лоне Красной Армии маршала Тухачевского. Хотя и в этом случае месть атлантистов Тухачевскому и все претензии, предъявлявшиеся к нему, были глубоко обоснованы, но только в перспективе сугубо “атлантистской”, в контексте анти-евразийской диверсии.

После “победы” 

Нападение Гитлера на СССР была великой евразийской катастрофой. После страшной братоубийственной войны двух геополитически, духовно и метафизически близких, родственных народов, двух анти-атлантически ориентированных режимов, России Сталина и Германии Гитлера, победа СССР была, на самом деле, равнозначна стратегическому поражению, так как весь исторический опыт показывает, что Германия никогда не примиряется с поражением, а значит, победитель уже самим фактом своей победы завязывает узел нового грядущего конфликта, сеет семена грядущей войны. Кроме того, Ялта заставила Сталина солидаризоваться с Союзниками, то есть с теми державами, которые всегда были заклятыми врагами Евразии. Сталин, прекрасно понимающий геополитические законы и уже сделавший свой евразийский выбор, не мог не отдавать себе в этом отчета. Сразу же после поражения Германии Сталин стал реализовывать новый геополитический проект, Варшавский Договор, объединение стран Восточной Европы под знаком Великой Советской России. И тут же возникли первые конфликты и разногласия с атлантистами. До 1948-го года Сталин еще скрывал свои континентальные намерения и даже одобрил создание государства Израиль, что было важнейшей стратегической акцией Англии (и шире, атлантизма) по укреплению своего военного, экономического и идеологического влияния на Ближнем Востоке. Но уже в 1948-ом году, пользуясь помимо всего прочего усилением внутриполитических позиций армии (Жуков, Василевский, Штеменко и т.д.), Сталин вернулся к ортодоксальной евразийской геополитике, возобновил анти-атлантические чистки в советском руководстве и послал “проклятие” Израилю как анти-континентальной формации, порожденной “англо-саксонскими шпионами”. Странным образом смерть Сталина совпала с наиболее драматическим и напряженным моментом в реализации его евразийских планов, когда стала актуальной перспектива нового континентального союза - СССР-Китай, что могло в корне изменить логику планетарной расстановки сил и принести реванш Великому Ордену Евразии. Если учесть эти соображения и геополитические аспекты после-сталинского курса СССР, то версия об убийстве Сталина (выдвигаемая многими европейскими историками) станет более чем правдоподобной. Причем главная роль НКВД и его шефа, зловещего Берии, заклятого врага ГРУ, Генштаба и Евразии, в предполагаемом убийстве Сталина отмечается большинством историков. В 1953 году, спустя 8 лет после псевдо-победы, до настоящей Победы был один только шаг (как и в 1939). Но вместо этого мир увидел Гибель Титана.

 “Полярная” миссия генерала Штеменко 

Согласно Жану Парвулеско, начиная со второй половины 40-ых годов ключевой фигурой евразийского геополитического лобби в СССР был генерал-полковник Сергей Матвеевич Штеменко (1907 - 1976). Его высокими покровителями были маршал Жуков и генерал Александр Поскребышев (который, согласно некоторым источникам, выполнял при Сталине миссию, аналогичную миссии Мартина Борманна при Гитлере, то есть являлся проводником германофильских идей). В шестидесятые годы Штеменко являлся одной из ключевых фигур в Советской Армии: в разные периоды он был командующим вооруженными силами стран Варшавского договора, начальником Генштаба СССР. Но самой важной из его должностей, в соответствии с основной линией нашего конспирологического исследования, была должность начальника ГРУ в 1946-1948 и 1956-1957 гг. Именно при Штеменко в ГРУ полностью было восстановлено “полярное”, оккультное, орденское измерение, заложенное в эту структуру создателем ГРУ Араловым. Пьер де Вильмарест называл генерал-полковника Штеменко первым и самым выдающимся советским геополитиком. Штеменко был явным и однозначным сторонником Великого Континентального Проекта в полном соответствии с традиционной логикой евразийского Ордена. В своей книге Вильмарест писал о нем: “Штеменко принадлежал к особой касте советских офицеров, являвшихся, хотя и “советскими”, но все же типичными великороссами по духу и экспансионистами по убеждению”. И далее:”Для этой касты СССР - это империя, призванная управлять евразийским континентом, и не только от Урала до Бреста, но от Урала до Монголии, от Центральной Азии до Средиземноморья”. В стратегические планы Штеменко входило мирное экономико-культурное проникновение в Афганистан (о котором он говорил в 1948-1952 годах), вхождение советских войск в арабские столицы - Бейрут, Дамаск, Каир, Алжир. Уже в в 1948 году Штеменко настаивал на особой геополитической роли Афганистана, который позволил бы СССР получить выход к Океану и усилить военную мощь советского флота в Черном и Средиземном морях. Важно заметить, что знаменитый адмирал Горшков был близким другом генерал-полковника Штеменко. Штеменко и возрожденное им оккультное подразделение в ГРУ создали при Сталине могущественную и развитую сеть евразийского влияния, которая, несмотря на все попытки Берии ее уничтожить, не была разрушена даже после смерти Сталина, хотя, безусловно, с 1953-года до середины шестидесятых евразийское лобби в армии было вынуждено занимать все же оборонительные позиции. В качестве неизбежного зла работникам ГРУ в течение 23 лет (1963- 1986) пришлось терпеть в качестве начальника ГРУ атлантического агента Лубянки, бывшего “смершевца” генерала Петра Ивашутина. Это было необходимым компромиссом. Генерал-полковник Штеменко, агент “Ордена Полярных”, Ордена Евразии, - это тот ключ, который поможет нам понять тайную логику советской истории от Хрущева до перестройки. Эта история, как, впрочем, и вся мировая история, есть не что иное, как явная и тайная борьба двух секретных орденов, “менестрелей Морвана” и “менестрелей Мурсии”, почитателей египетского Сета, Красного Осла и почитателей северного, полярного Аполлона, убийцы Змея Пифона.

Никита Хрущев, агент Атлантиды 

Хрущев был первым ставленником атлантистского лобби, ставшим единоличным правителем СССР. Несмотря на разногласия с Берией, Хрущев опирался именно на КГБ и в определенный момент сделал свой окончательный выбор, противоположный выбору Ленина-Сталина. Деятельность Хрущева была направлена на уничтожение внутренних структур евразийцев в СССР, а также на подрыв глобальных континентальных проектов сверх-государственного планетарного блока. Приход Хрущева был приходом к власти КГБ. Хрущев, укрепившись на своем посту, начинает наносить удар за ударом по всем уровням континентально-патриотического лобби. Все его внимание отныне центрировано на англо-саксонских странах, особенно на США. Лозунг Хрущева “догнать и перегнать Запад” означает равнение именно на атлантические державы и признание их социально-экономического превосходства. Тезисы о скором наступлении коммунизма направлены на то, чтобы снова разбудить “лево-мессианские”, “большевистско-интернационалистские” тенденции, почти забытые за долгие годы евразийского имперского геополитического сталинизма. Хрущев стремится нанести удар по всем почвенным традиционным структурам, которые сохранялись, благодаря тайному покровительству Евразийского Ордена, даже в самые страшные периоды красного террора. Хрущев хочет окончательно разделаться с Русской Православной Церковью. Хрущев был “американистом” и “атлантистом” во всем: начиная со знаменитой за-атлантической “кукурузы” и кончая военными концепциями, основывающимися исключительно на использовании межконтинентальных ракет в ущерб всем остальным видам вооружения. Хрущева совершенно не заботил евразийский континент. Он обеспокоен Латинской Америкой, Кубой и т.д. Между атлантистами из военного кабинета Хрущева (главой которого был маршал С.С.Бирюзов) и евразийцами из группы Штеменко возникает почти открытый конфликт. Хрущев настаивает на концепции “ядерного межконтинентального блицкрига”, что, с континентальной точки зрения, является ничем иным, как стратегической диверсией, ослабляющей реальную военную мощь континентальных сил, разрушающих экономику и создающей планетарную апокалиптическую угрозу. После смещения Хрущева “Красная Звезда” совершенно справедливо писала: “Стратегия, от которой мы в конце концов отказались, могла родиться только в больном мозгу”. Штеменко еще раньше предупреждал в той же “Красной Звезде”: “Ни в коем случае нельзя основывать безопасность СССР только на баллистических межконтинентальных ракетах”. Начиная с Хрущева происходит окончательное разделение внутри-государственных функций: “чистые партийцы” и представители Лубянки солидаризуются отныне с хрущевской стратегией “ядерного блицкрига” (сама Советская Армия становится первым заложником “ядерных террористов” КПСС, а точнее, атлантического крыла КПСС), а евразийцы и лоббисты ГРУ настаивают на развитии обычных вооружений и пытаются взять реванш через военные исследования космоса. В 1958 году Хрущев отстраняет от власти могущественного и чрезвычайно популярного евразийского маршала Жукова. В 1959-ом он делает другой наступательный ход - ставит во главе ГРУ одного из самых одиозных фигур советской истории, кровавого палача, чекиста Ивана Серова, известного под кличкой “Живодер”. Этого кровавого персонажа - идеального типа для характеристики Ордена Красного Осла в целом - ненавидел Генштаб и, естественно, сами работники ГРУ, патриоты Евразии, в первую очередь. Другой “атлантист”, генерал Миронов, становится ответственным куратором так называемых “административных органов”, что означает надзор над основными армейскими и разведывательными подразделениями. Однако хрущевские наступательные маневры встречают слаженное оккультное противодействие евразийцев: Конев, Соколовский, Тимошенко, Гречко пытаются сбросить Хрущева любой ценой. Каждый лишний день пребывания этого “атлантиста” у власти наносит невосполнимый идеологический, стратегический и политический ущерб как СССР, так и, в целом, интересам континентальных держав. Заметим также любопытную деталь: именно в период Хрущева доминация “тоталитарно-гегельянской” линии в советской “ритуально” марксистской философии (предполагающей примат сверх-индивидуальных, “объективных” факторов над индивидуальными и субъективными) сменяется на доминацию “субъективно-кантианской” линии (предполагающей примат индивидуалистического и “субъективного”  над “объективным”). С этого же времени начинается стремительная деградация гражданского образования, появляется новая плеяда “хрущевских” академиков и ученых, представляющих собой сброд неквалифицированных и заносчивых дилетантов. (Вспомним, к примеру, о типичном “хрущевце” А.Н.Яковлеве, признавшимся, что он критиковал Маркузе, даже не удосужившись его прочитать; сталинские ученые, продолжавшие, хотя и в своеобразной форме, дореволюционные академические традиции, как правило, отличались знанием тех авторов, которые они искренне или не очень искренне критиковали). С Хрущева начинается постепенное распространение в обществе “атлантически” ориентированной, беспочвенной и космополитической интеллигенции, которая незримо пестуется КГБ даже в ее наиболее радикальных и диссидентских вариантах. Темы Запада, темы США начинают распространяться в СССР в качестве “запретного”, но “притягательного” идеала именно с конца 50-ых-начала 60-ых.

Долгий путь к 1977-ому 

Смещение Хрущева было, безусловно, делом рук Ордена Евразии. Показательно, что через восемь дней после его ухода с поста Генсека терпит крушение самолет, на борту которого находились два ключевых агента “атлантического” лобби - маршал Бирюзов и генерал Миронов. После хрущевского нокаута евразийцы начинают постепенно восстанавливать свои позиции. Леонид Брежнев - фигура, поддержанная евразийцами. Показательно, что писатель Смирнов в 1965 году писал: “9 мая 1965 года на параде победы в Москве перед колоннами ветеранов должен пройти, празднуя двадцатилетие Победы, сам маршал Жуков, украшенный боевыми орденами”. После семилетней хрущевской опалы Жуков был вновь реабилитирован. Это была настоящая победа ГРУ. Но триумф Ордена Евразии при Брежневе оказался далеко не полным. “Атлантисты” из КГБ не собирались сдаваться. Континентальные проекты постоянно стопорились. В середине 60-ых даже сложилась парадоксальная ситуация, когда перспективы континентального блока обсуждались, минуя СССР. В этом отношении интересно привести данные о переговорах Артура Аксманна - бывшего главы организации “Гитлерюгенд” и участника евразийского лобби внутри СС - с Чжоу Эн Лаем в отношении создания единого континентального блока Пекин-Берлин-Париж, минуя СССР. Лаваль, и даже сам генерал Де Голль, всецело приветствовали такой проект. К нему присоединился в дальнейшем и Бухарест. Артур Аксманн рассказал в Мадриде Жану Парвулеско о следующем эпизоде его полета в Пекин. В тот же самый самолет села группа советских военных, которые постарались убедить Аксманна в необходимости включения в этот евразийский проект и СССР, что было, впрочем, давней мечтой самого Аксманна, противника антиславянского расизма Гитлера еще со времен его причастности к евразийскому лобби внутри СС (круг СС-Гауптамана Александра Долежалека, Рихарда Гилдербрандта, Гюнтера Кауфманна и др., связанный, естественно, с Вальтером Никалаи и Мартином Борманном). Офицеры ГРУ также сообщили Аксманну об интригах атлантического лобби в СССР, которое ставит непреодолимые препятствия  геополитическим проектам, нацеленным на благо континента, а значит, и всех континентальных держав, крупнейшей из которых является СССР. Атлантисты из КГБ, используя свою традиционную тактику, вынудили Армию мириться с Ивашутиным (старым чекистом и в высшей степени непопулярной фигурой) во главе ГРУ в течение 23 лет. Но тем не менее, начиная с 1973 года Брежнев стал продвигать военных все ближе и ближе к руководству страной. В 1973 году маршал Гречко стал членом Политбюро. Сменивший его Устинов также входил в этот орган, хотя надо заметить, что руководители КГБ  -  Андропов,  а  позднее  и его преемник Чебриков - были членами Политбюро с 1967-го. Но пиком торжества Армии и ГРУ был 1977 год, когда новая брежневская конституция учредила “Совет Безопасности”, ставший самостоятельной и формально независимой юридической и политической силой. Это была победа Армии над КГБ. Это была победа Евразии. Осторожный и неторопливый Брежнев осуществил обещанное им евразийскому лобби изменение закулисного порядка внутри-советской структуры власти. Армия имела теперь свое полноценное представительство на самом верху. Брежневская стратегия была в целом континентально ориентированной, хотя основной сферой стратегических интересов стал все же космос и космическое оружие. Параллельно разработке проектов космической войны, геополитики эпохи Брежнева разрабатывали и соответствующие идеологические и политические модели, учитывающие новую стратегическую и военную терминологию и типологию космической эры. Важно упомянуть в этом контексте идеи писателя и идеолога патриотического движения А.Проханова, тесно связанного с определенными геополитическими группами Генштаба со времен маршала Огаркова. А.Проханов уверяет, что советско-евразийские военные стратеги конца 70-ых - первой половины 80-ых всерьез разрабатывали проекты новой континентально-космической цивилизации, основанной на сочетании духовных, почвенных и метафизических традиций Евразии с ультра-современной техникой, космической стилистикой и с глобальной системой “новых коммуникаций”. Это, по мнению Проханова, должно было бы стать евразийским ответом на американские модели “звездных войн”, представляющих будущую космическую эру как торжество англо-саксонской идеи не только на планете, но и во Вселенной. Американской Вселенной, американскому Космосу “почвенно-футуристские” идеологи Генштаба, согласно А.Проханову, готовились противопоставить Русскую Вселенную, Евразийскую Вселенную, образ Великой Евразии, спроецированный на бескрайние регионы звезд и планет. “Соседи” же с Лубянки выбрали Космос, устроенный по образу “островных” торгово-колониальных цивилизаций крайнего Запада. Американская модель их вполне удовлетворяла. Так в новейших технологических обличьях мы снова сталкиваемся с древнейшими темами, с голосом много тысячелетней истории, с зовом наших далеких предков, всегда решавших сущностно единую проблему: “Надо ли разрушать Карфаген?”, в каких бы обличьях эта проблема ни была представлена.

  Геополитика маршала Огаркова 

Одним из самых прямых наследников геополитической миссии Штеменко был маршал Н.В.Огарков, выдающийся геополитик, стратег и евразиец. Он продолжал дело “Полярного” Ордена в Армии до середины 80-ых годов. Из трех брежневских начальников Генштаба -  Захаров, Куликов, Огарков (все трое убежденные евразийцы) - самым ярким безусловно был именно Огарков, гениальный знаток маскировки, много раз стратегически переигрывавший как внешних атлантистов, так и внутренних. Именно Огарков был организатором Пражской операции, которая прошла так гладко только потому, что ему удалось совершенно запутать разведслужбы НАТО и навязать им блестяще поданную дезинформацию. Любопытно отметить, что события “Пражской весны”, окончившейся для демократических путчистов “печальной осенью”, в некотором смысле были стратегической дуэлью двух персонажей, посвященных в самые глубокие тайны планетарного конфликта. Сегодня общеизвестно, что оккультным автором и режиссером “Пражской весны” был Давид Гольдштюкер. Именно Гольдштюкеру противостоял в этой операции евразиец Огарков, и надо заметить, что победа Огаркова была не просто победой грубой силы советских танков, но победой мысли, хитрости и великолепного владения искусством дезинформации, “маскировки”, с помощью которой руководство НАТО было введено в полнейшее заблуждение и не успело вовремя среагировать, на что, естественно, доктор Гольдштюкер и его креатуры (Дубчек, Гавел и т.д.) в основном и рассчитывали. Огарков был инициатором создания “Спецназа”, который призван был осуществлять локальные и молниеносные действия в тылу противника, что совершенно необходимо для успеха сугубо континентальных, локальных военных операций. Геополитически маршал Огарков всегда открыто (в отличие от скрытого и осторожного евразийца Гречко) защищал “евразийский проект” и стремился трансформировать Вооруженные Силы СССР так, чтобы они смогли наилучшим образом повести себя в затяжной, локальной войне с преобладанием обычных видов вооружения. После Хрущева вопрос о “ядерных и межконтинентальных” видах оружия приобрел символический смысл - в зависимости от акцента военной доктрины, поставленного на “глобальной” войне или на войне “локальной”, в армейских кругах определяли “своих” и “чужих”, то есть представителей атлантистского или евразийского лобби: “локальная война” с применением обычных вооружений и без использования ядерного оружия была лозунгом “евразийцев”, а “тотальная ядерная” война - лозунгом атлантистов, никогда не прекращавших оказывать своего идеологического давления на Армию. Вокруг Огаркова сгруппировалась военная элита евразийской ориентации. В первую очередь, его сподвижниками были маршалы Ахромеев и Язов. Оба они, особенно Ахромеев, были посвящены в тайны Ордена “Полярных”, основанного в Советской Армии еще Михаилом Тухачевским параллельно сходной организации Аралова, созданной им сразу после появления ГРУ.

Афганская катастрофа 

Сосредоточение огромной власти в руках евразийских военных после 1977 года поставило под угрозу атлантистский клан. КГБ и другим служителям “Танцующей Смерти” внутри советского руководства необходимо было предпринять какие-то срочные ответные меры. Определенные данные позволяют предполагать, что афганская война была инспирирована КГБ для того, чтобы в ходе затяжного и бессмысленного конфликта дискредитировать Армию и спровоцировать атлантическое вмешательство во внутриполитическую ситуацию со стороны США. Именно как провокацию КГБ против Советской Армии и, шире, против всего евразийского лобби рассматривают афганский конфликт такие специалисты по оккультной советологии как Пьер де Вильмарест и Жан Парвулеско. Зная о геополитических проектах генерала Штеменко, и в частности, о геополитической и стратегической ценности Афганистана, люди Лубянки решили спровоцировать вооруженное и силовое вмешательство в афганскую внутриполитическую ситуацию. (Надо заметить при этом, что сам Штеменко  исключал такое вмешательство, настаивая на мирной интеграции и постепенной экономико-стратегической инфильтрации Афганистана в полном соответствии с нормальной логикой всякой органичной и естественной экономической и культурной экспансии по оси Север -Юг). Но не только само начало бессмысленной войны, но и ее нерешительное, неопределенное, унылое ведение было следствием вмешательства КГБ в дела Армии, так как атлантистам нужна была именно проигранная СССР война, война, которая должна была привести к окончательному уничтожению евразийского блока. Поэтому в самом Афганистане спец-части КГБ устраивали террористические акты против мирного афганского населения, что было совершенным абсурдом, если Советские Войска хотели действительно интегрировать Афганистан и сделать из него геополитического вассала. Сверху через Партию и Политбюро атлантисты, напротив, старались сдерживать наиболее разумные военные операции, подчас прерывая их, когда они начинали увенчиваться успехом. Пьер де Вильмарест утверждает, что эта война была проиграна только потому, что в высшем советском руководстве хотели, чтобы она была проиграна. Как бы то ни было, эта война стала для Армии, ГРУ и Евразийского Ордена роковой.

“Правые” в КГБ и парадокс Андропова 

В пост-брежневскую эпоху стал проявляться один очень важный момент, характерный для всей истории невидимой борьбы двух Орденов. Смысл его в том, что атлантистское лобби в Евразии, как мы уже не раз подчеркивали, опирается не только на “левых” (хотя, конечно, именно им оказывается предпочтение по причине некоторой типологической близости их концепций самому строю атлантизма), но и на “правых”. Именно по этой причине послевоенное НКВД-КГБ, оставаясь сущностно атлантистским, перенимала определенные идеологические черты Армейской, консервативной, “правой” ориентации. Генетически восходя к отрядам анти-почвенных, анти-русских и анти-государственных карательных красных банд 20-ых годов, КГБ в то же время подвергся значительному влиянию “правых” евразийцев ГРУ и Генштаба во времена доминации сталинского империализма. Такая двусмысленность КГБ привела логически к определенному компромиссу в структуре КГБ, которым объясняются все политические и конспирологические “странности”, связанные с этой организацией. Если сущность и главный центр КГБ оставался чисто атлантистским, интегрированным в единую сеть планетарных атлантистских разведок, то на периферии, среди рядовых сотрудников и даже среди офицеров, сложилась в целом “националистическая” атмосфера. Однако этот “национализм Лубянки” (подчас сопряженный с довольно сильной юдофобией) всегда соответствовал принципу “кровь выше почвы”, то есть никогда не обладал собственно континентальным, имперским, евразийским измерением. А такое положение дел весьма устраивало деятелей атлантистского Ордена, так как этот “наивный национализм” рядовых сотрудников служил прекрасной маскировкой для сети анти-почвенной, “мессианской” и мондиалистской агентуры. В целом послевоенное КГБ типологически было схоже с панславистскими группами в царском правительстве накануне Первой Мировой войны и с расистскими, ксенофобскими организациями в Райхе, служившими прикрытием для атлантических резидентов. Именно в этой перспективе следует рассматривать приход к власти Юрия Андропова, бывшего шефа КГБ, после смерти Брежнева. Вышеприведенные соображения относительно двусмысленности КГБ помогут понять двойственность роли Андропова, а также двойственность образа этого деятеля, которого считают одновременно и отцом перестройки и демократизации, “сделавшим” Горбачева, и крайним консерватором, попытавшимся реставрировать тоталитарную эпоху Лаврентия Берии. Любопытно, что среди простых русских людей в отношении Андропова уживаются две прямо противоположных оценки: “Андропов - еврей-сионист” и “Андропов - патриот-антисемит”. (Естественно, оба этих определения следует понимать “метафорически”). На самом деле, загадка Андропова проста - он типичный представитель КГБ, т.е. законченный и убежденный  атлантист, верный своему Ордену “Танцующей Смерти”. Он одновременно и “еврей-сионист” и “патриот- антисемит”, поскольку эта пара является парой противоположностей только в чрезвычайно упрощенной конспирологической модели, тогда как в действительности конспирологическая картина намного сложнее, и в ней решающими факторами являются не национальные и не политические критерии, но только фундаментальные и чаще всего тщательно скрываемые от посторонних геополитические ориентации. Приход Андропова был вторым страшным ударом по Армии после начала афганской войны. Теперь у власти в государстве находился представитель той организации, которая в течение всего своего существования стремилась только к одному - уничтожить Орден Евразии внутри СССР, разрушить тайные структуры, созданные Араловом, Тухачевским, Штеменко, Огарковым, Ахромевым и другими евразийцами, взорвать Евразию изнутри, сделать раз и навсегда идею нового континентального блока несбыточной утопией, фикцией, стяжать окончательную победу “Новому Карфагену”, США, установить совместно с ЦРУ Новый Мировой Порядок на планете, Новый Торговый Строй. Приход Андропова, приход “правых из КГБ”, означал не больше, не меньше,  как начало перестройки.

Двойной агент Михаил Горбачев 

Предварительную фазу перестройки, подготовку новых кадров, распределение ролей, проведение нужных людей в руководство, общий сценарий событий - все это осуществил Юрий Андропов совместно с другими аналитиками атлантистских спецслужб и экспертами из Ордена “Танцующей Смерти”. Но Андропов прекрасно понимал, что на любом этапе перестройки евразийцы могут попытаться взять реванш, скинуть атлантистов из КГБ и Политбюро и направить страну евразийским курсом. Поэтому выбор главной фигуры новой политики пал на самого уклончивого и неопределенного из тогдашних высших руководителей, который был так осторожен, гибок и обтекаем, что ни одна из сторон не знала на какой Орден он в действительности работает. С другой стороны, в силу древнейших традиций Ордена Атлантики, к которому принадлежал Андропов, принято было особое внимание уделять людям, во внешности которых был какой- то выразительный дефект. Именно по этому принципу отбирались верховные жрецы культа египетского ослоголового бога Сета. Горбачев с его меткой (которую, кстати, один мусульманин-традиционалист прочел как арабскую надпись из трех букв - каф, фа, ра, что дает “кафир”, т.е. “безбожник”) был наиболее подходящей фигурой. Выдвигая Горбачева, Андропов рассчитывал на то, что его кандидатура устроит обе геополитические группировки, так как разрешение внутреннего напряжения в СССР уже давно назрело и политику перемен должны были бы логически поддержать и атлантисты и евразийцы. В отношении атлантистов заинтересованность в переменах была очевидна, но и евразийцы после начала афганской войны и после прихода Андропова к власти не были более заинтересованы в сохранении статус-кво, и поэтому легко пошли бы на трансформации. Горбачев был удобен и выгоден всем. В качестве опекунов Горбачева со стороны двух враждующих Орденов были поставлены А.И.Лукьянов и А.Н.Яковлев. Оба эти персонажа были непосредственными участниками разветвленного континентального заговора, представляя, однако, две враждующие стороны.

Подлинный лик Анатолия Лукьянова 

Начиная с 1987 года Анатолий Иванович Лукьянов стал во главе так называемых “административных органов”. От него теперь зависела судьба всякого назначения или продвижения по службе среди высших военных чинов. Лукьянов, проявляя всегда лояльность к Горбачеву, постоянно старался, тем не менее, истолковать в евразийском ключе двусмысленные и туманные указания нового кремлевского шефа. Стремление Горбачева закончить афганский конфликт было на руку Армии, и есть некоторые основания полагать, что Лукьянов был причастен к этой геополитической акции. Такой же гибкий и осторожный, как Горбачев, Лукьянов, в отличие от него, имел строгую и ясную геополитическую ориентацию. Его целью, как и целью Ордена “Полярных”, была Великая Евразия от Монголии до Средиземноморья, Pax Euroasiatica, великий континентальный союз. Лукьянов был обязан в силу своей должности контролировать ГРУ и курировать Генштаб, но, в действительности, этот аккуратный и спокойный человек был не “надсмотрщиком от мессианских большевиков” за военным евразийским государством в государстве, а посланцем ГРУ, надзиравшим от Армии за большевиками-атлантистами. Прикрываясь тем, что он, якобы, стоит на позиции “левого центра” Лукьянов осуществлял в Верховном Совете особую миссию, смысл который состоял в формировании парламентского блока, ориентированного в пользу секретной евразийской миссии.

“Мистер Перестройка” 

Александр Николаевич Яковлев уже с начала 70-ых был одним из главных идеологов открытого атлантизма в СССР. Надо отдать ему должное, он начал делать свои открытые нападки на патриотов-евразийцев еще в 1974, когда позиции ГРУ были очень сильны и когда Гречко уже состоял членом Политбюро. Открыто призывая к идеологическому погрому “национал-большевистской” литературы, которая в те годы служила трибуной для шифрованного обмена информацией, идеями, концепциями и проектами для всего патриотического евразийского лобби, Яковлев шел на определенный риск. И несмотря на заступничество Андропова и высших кругов КГБ после публикации знаменитой статьи “Против анти-историцизма”, которая была манифестом русофобского и анти -патриотического атлантизма, ему все же пришлось отправиться вон из России. Правда КГБ решило превратить “яд в лекарство” и использовать отсылку Яковлева в Канаду для активизации шпионской атлантической сети. Согласно информации, приводимой Жаном Парвулеско в его докладе “Галактика ГРУ”, в Оттаве, куда Яковлев был отправлен послом, он вступил в контакт с Давидом Голдштюкером, который в то время представлял в США внешние интересы Израиля под видом участия в конфиденциальных переговорах с одной чикагской фирмой, связанной с ядерной энергетикой. Доктор Давид Голдштюкер, который, как известно, был важным персонажем не только в Израильских спецслужбах, но и непосредственно в спецслужбах англо-саксонских стран (что в целом напоминает ситуацию характерную и для советского КГБ), разработал вместе с А.Яковлевым атлантическую стратегию будущей перестройки. Этот факт настолько общеизвестен на Западе, что именно Яковлева называют там “мистер Перестройка”. Так уже второй раз в истории практически одни и те же персонажи готовились к отчаянной, сложной, опасной и захватывающей геополитической дуэли. Однажды в Пражской весне Голдштюкер, агент “Танцующей Смерти”, потерпел сокрушительное поражение от ГРУ - от собранных, умных, молниеносных и мужественных служителей Ордена Евразии, генерала Штеменко и маршала Огаркова. Тот же Голдштюкер спустя десятилетие готовил реванш. На этот раз ГРУ и советский Генштаб должны были быть атакованными на их собственной территории, а не в “нейтральной” Чехословакии. И на этот раз Голдштюкер надеялся не на неповоротливое НАТО с его гигантским, страшным, но бесполезным в некоторых ситуациях ядерным арсеналом. Теперь главным разрушительным оружием резидента планетарного атлантизма - Голдштюкера - должен был стать одутловатый “мистер Перестройка”, сверхновое тактическое оружие Ордена Красного Осла, надежда атлантических боевых порядков, капитан оккультного англо-саксонского “спецназа”, заброшенного из Оттавы в тыл евразийского противника.

Между ложных альтернатив 

Истинная логика перестройки, то есть логика циклического маневрирования сверх-неопределенного Горбачева между двух полюсов, живо напоминающая то, как протекает у больных маниакально-депрессивный психоз, оставалась на самом деле совершенно непонятной вплоть до самого августовского путча, по той причине, что об истиной роли Анатолия Лукьянова догадывались очень немногие. Такая конспирация привела, в конце концов, к катастрофе евразийское лобби. Атлантические авторы анти-имперского проекта перестройки прибегли в данном случае к традиционному методу - к созданию псевдо-оппозиции, т.е. к подмене подлинного “консервативного” полюса ложным. Так как истинными врагами атлантистов являлись не просто националисты, а “националисты имперского, континентального типа”, “континенталисты”, то естественно, что псевдо-оппозиция по отношению к откровенному атлантизму “мистера Престройки” должна была быть какой угодно, только не евразийской. По этой логике люди Атлантистского Ордена при активном участие КГБ создавали параллельно и последовательно ложные полюса. Этими полюсами были: 1) “коммунисты-консерваторы”. Их символами были Егор Лигачев, а потом Иван Полозков (оба в определенный момент исчезли как дым, и это не удивительно, так как их оппозиция вообще не основывалась ни на каких принципах, а кроме того, была изначальной и заведомой инсценировкой). 2) “патриоты-националисты”. Это движение было создано при активном участии КГБ, который спроецировал свою шовинистически юдофобскую позицию на маргинальные группировки искренних, но недалеких патриотов, задав тем самым особый алгоритм “патриотического движения”, не могущий причинить никакого серьезного вреда все более и более легализирующемуся атлантистскому лобби. 3) “национал-большевики”. Это течение было более интересным и ближе всего стояло к концепциям евразийского лобби, но, благодаря стараниям КГБ, чувство меры здесь было утрачено и “национал-большевистские” концепции приобрели отталкивающий, гротескный и экстремистский характер - как в смысле чрезмерной акцентировки “ленинизма”, так и в смысле чрезмерной юдофобии. 4) наконец, высшей хитростью атлантистского КГБ было выдать само КГБ за оппозицию “демократам”, и этот ход также сработал, так как даже к откровенным сотрудникам “Лубянки” “патриоты” относились с определенным доверием, и даже с некоторой надеждой. А в это время отряды КГБ устраивали атлантистские революции в Венгрии, Чехословакии, Югославии, инсценировали спектакли-репрессии в Румынии, ломали Берлинскую стену, предавали Хенекера, скидывали Живкова, помогали сепаратистам Прибалтики и Кавказа, и как кульминацию своего атлантического триумфа готовили театральный путч в августе 1991! Так “самый обтекаемый человек” с характерной отметиной на лбу курсировал между “мистером Перестройка” и Анатолием Лукьяновым, но внешне казалось, что его вторым полюсом является отнюдь не Лукьянов, а какие-то иные более одиозные, более скандальные, более броские, но на самом не деле либо совершенно незначительные, либо откровенно подставные фигуры. ГРУ и Армия с ожиданием и нетерпением смотрели на Анатолия Лукьянова. Да, кое-какие изменения - конец бессмысленной войны, сокращение межконтинентального вооружения, внешнеполитические шаги навстречу Германии, Японии и Китаю - евразийцы не могли не приветствовать. Даже тематику “общеевропейского дома” посвященные в Орден “Полярных” могли легко интерпретировать в своем ключе, ведь эта доктрина была почерпнута из геополитического арсенала той самой евразийской оппозиции в СС, к которой принадлежал Аксманн, Гильдербрандт, Долежалек, Кауфманн и т.д. (типологически связанные с Орденом Евразии в ГРУ). Но развал Союза, атаки против Армии, стремление втянуть Армию в националистические и мелкотерриториальные конфликты, самоубийственная политика в Прибалтике, разрушающая последние остатки столь ценного для евразийцев пакта Риббентроп-Молотов, выдвижение на политическую арену бесконтрольных мафиози и откровенных проходимцев и многое другое ставило ГРУ в тупик. Но Анатолий Лукьянов оставался в тени. Осторожно, последовательно и исподволь готовил он ответный удар, решительный и последний. До последнего момента ему казалось, что все можно будет спасти в один момент, и тогда евразийское лобби воспользуется всеми позитивными геополитическими сторонами “перестройки”, покончит с “господином Перестройка” и его пособниками, которые отныне все “высветились”, и начнется новая великая эра, эра свободной от коммунистов, атлантистов и служителей “Танцующей Смерти” Евразии, Космической Евразии, эра Сакрального Солнечного Континента, Эра Востока. Но грянул август 1991-го.

Путч, кульминация оккультной войны 

Депутат Оболенский, член комиссии по расследованию дела о ГКЧП, через некоторое время после путча сделал для средств массовой информации одно странное заявление: “Истину в отношении августовских событий 1991, возможно, узнают только наши потомки через сотню лет”. С какой страшной тайной соприкоснулся Оболенский, расследуя историю путча? - С точки зрения геополитической конспирологии, объяснение здесь может быть только одно: он соприкоснулся с какими-то материалами, связанными с оккультной войной двух Орденов за кулисами власти, с таинственным противостоянием Ордена Евразии и Ордена Атлантики. Только в этом случае, заявление депутата Оболенского приобретает смысл, и его уверенность в сохранности тайны становится понятной. Августовский путч был (или должен был быть, по замыслу его авторов) кульминацией геополитического противостояния, решающим моментом невидимой войны. Орден Атлантики не мог не знать, что евразийцы готовили к зиме 1991-1992 года определенную операцию, которая должна была привести к введению военного режима на всей территории СССР под предлогом стабилизации социально-политической и экономической ситуации. Они также прекрасно понимали, что идеологически правление военных евразийской ориентации будет некоммунистическим и патриотически ориентированным, но при этом без традиционного для КГБ “анти-семитизма”, ксенофобии и “панславизма”. Иными словами, военное правление обещало быть устойчивым, либеральным в области экономики, геополитически корректным, лишенным террористических эксцессов, свойственных большевистским формам диктатуры. Кроме того евразийский Военный Строй, Римско-имперский Строй, безусловно имел все шансы быть в высшей степени популярным, так как он отказался бы от “коммунистического догматизма” и “марксистского утопизма”, с одной стороны, но с другой - он вполне отвечал бы естественному тяготению к иерархии, к дисциплине, к централизации и к коммунитарности, общинности, “целостности” (в смысле Хомякова) всех истинно евразийских этносов. Патриотизм Военного Строя должен был быть именно имперским, а не “русским” и “националистическим” в узком смысле этого понятия. Все это делало такую перспективу не только неприемлемой, но фатальной и роковой для атлантистского лобби внутри СССР, а также для всего атлантистского мондиализма на планете. Несмотря на гигантские разрушения, причиненные стране агентом Ордена “Танцующей Смерти”, “господином Перестройка”, вместе с его сподвижником из КГБ, Шеварнадзе (проклятого, кстати, своим собственным грузинским народом), Орден Евразийцев знал, как использовать эту негативную ситуацию во благо своей собственной позиции, ведь в тайных отделах ГРУ работали достойные продолжатели великих русских стратегов - Штеменко и Огаркова. Геополитическая дуэль с Гольдштюкером могла снова закончиться поражением для этого опытного и проницательного представителя Ордена Атлантики. Главной задачей атлантистов было не допустить введения военного положения в СССР, к которому, казалось, подводила сама логика событий. Именно для этого и был организован августовский путч.

Просчет маршала Язова 

Главной ошибкой евразийцев в августе 1991-го, и особенно ошибкой лично маршала Язова, было доверие по отношению к руководителю КГБ Крючкову. Это была стратегическая ловушка. КГБ уже много лет пыталось создать своим агентам образ “патриотов-националистов”, используя периферийную массу “непосвященных” сотрудников, искренне веривших в “иудео-масонский” заговор и считавших себя “националистами” или “национал-большевиками”. С другой стороны, обманные маневры делались и на самой вершине власти - и Чебриков, и Крючков стремились солидаризоваться с евразийцами-военными против “космополитов-демократов”. (На самом деле, все демократическое движение было, естественно, организовано именно КГБ, причем оно было еще более искусственным и “смонтированным”, нежели патриотическое движение, так как для русских и других исконно евразийских этносов гораздо более естественно поддерживать “правых”, чем “левых” - это историческая константа). Чтобы скрыть свою двойную игру атлантисты из КГБ создавали мифы об “иудео-масонском крыле КГБ” (в качестве такового называлось, в частности, Московское отделение, в противовес союзному, а позже КГБ РСФСР Ельцина и т.д.). На самом же деле, КГБ занималось активной анти-евразийской деятельностью, уничтожая структуры евразийской сети в странах Восточной Европы, свергая “почвенные” и анти-атлантистские режимы (такие, как режим Чаушеску, который, кстати, был всегда ориентирован на евразийский континентальный блок и ненавидел атлантическую “запроданность” руководства СССР - См. Клод Карноу “Снова на Восток” в журнале “Кризис” No 5 апрель 1990, Франция). Как бы то ни было, дело ГКЧП ясно показывает, что какими-то не очень понятными путями Крючкову удалось убедить нескольких евразийцев - маршала Язова и Олега Бакланова - поспешить со введением военного положения и принять помощь от КГБ, якобы, отказавшегося от своего атлантизма, ставшего, в конце концов, на сторону Армии и решившего выступить против “демократов”. Возможно, Крючков оговорил какие-то условия и для своей организации, так как в случае полноценного военного евразийского правления структура КГБ была бы, естественно, уничтожена - по меньшей мере, в ее старом, партийно-террористическом, мондиалистском и атлантическом виде. Какие аргументы привели агенты Ордена Евразии маршалу Язову, нам пока не известно. Очевидно лишь, что подписание Ново-Огаревского Договора не имело к этому ни малейшего отношения. Все можно было бы еще не раз переменить, аннулировав любые “бумажки”, вышедшие из под пера не очень ясно понимающих геополитическую ситуацию случайных людей во главе с гиперобтекаемым “Горби”, поставленным на эту должность не для принятия решений, а для “маскировки” и в силу знака определенной оккультной “избранности”. Что должен был сказать Крючков маршалу Язову, чтобы этот последний посвященный в сущность стратегии Евразийского Ордена поставил под удар судьбу много тысячелетнего оккультного противостояния, судьбу континента, судьбу Евразийского Космоса, судьбу неминуемой и, казалось, такой близкой победы? Почему Язов поверил руководителю самого анти-евразийского органа? Об этом пока остается лишь строить предположения. И совершенно очевидно, что ошибка маршала Язова имела под собой какую-то страшную тайну, быть может, даже участие каких-то пара-нормальных, “магических” и телепатических воздействий или эффект особых психоделических препаратов. Это отнюдь не так уж и не вероятно, если вспомнить показания некоторых членов ГКЧП о полном беспамятстве их в течение трех фатальных дней. Считать, что люди, дошедшие до высших степеней политической, военной, разведывательной и “конспирологической” карьеры, могут в столь решающей ситуации вести себя подобно безответственным алкоголикам-клошарам, беспрерывно напивающимся и похмеляющимся в городе, полном танков и “демократических” агитаторов, могут только законченные идиоты. Но и версия об отравлении Крючковым остальных членов восьмерки нам представляется маловероятной, так как люди ГРУ охраняли своих руководителей более бдительно, нежели самого Горбачева. В деле об “ошибке маршала Язова”, видимо, имело место сочетание многих оккультно-идеологических и парапсихологических факторов, сработавших синхронно. Но какое же “оружие” на этот раз использовал Орден Атлантики? Об этом пока говорить рано.

“Мистер Перестройка” идет в атаку 

Сразу после ареста членов ГКЧП, как и всегда в момент высших конспирологических и идеологических напряжений, открылись определенные аспекты заговора, обычно остающиеся в тени. Самым откровенным моментом было выплывание на поверхность “мистера Перестройки” (А.Яковлева) в российском парламенте. Естественно, его миссия состояла не в том, чтобы предупредить “наивных” депутатов в отношении “шпаны, которая вновь может окружить Горбачева”. Эта глуповатая речь была произнесена “мистером Перестройка” для отвода глаз. Яковлев прибыл в российский парламент с требованием ареста Лукьянова. Российский парламент, созданный из совершенно некомпетентных и случайных людей, не имеющий никакой ясной геополитической ориентации и основывающийся на случайных, хаотических и анархических эмоциях, в своем трусливом ажиотаже, после шока московской инсценировки, мог испортить все дело. Ельцин, то ли не получивший вовремя всей информации, то ли попросту забывший о самом главном (психическое состояние российского президента также заставляет полагать, что он находится под определенным пара-психологическим воздействием, как отмечают не только европейские конспирологи, но и многие западные журналисты, вначале объяснявшие полную неадекватность Ельцина его принадлежностью к “крайне правым”, но позже, вынужденные прибегнуть к версии об оккультном или психотропном воздействии), обратил свою сокрушительную полемику против восьмерки, забыв о главной цели.
Яковлев прибыл в “белый дом” (больше напоминавший в тот момент “желтый дом”) для того, чтобы потребовать ареста Лукьянова. Ельцин послушно повторил за “мистером Перестройка” знаменитую фразу - “за заговором восьми стоял Лукьянов, он - главный идеолог заговора”.

Лукьянов и ритуальный шабаш на могиле маршала Ахромеева 

Лукьянов - вот тайное объяснение августовского путча. Лукьянова надо было убрать любой ценой. Именно в его руках сосредоточивались нити евразийской оккультной структуры. Начиная с 1987 года именно Анатолий Лукьянов был протектором Ордена “Полярных”, Евразийского Ордена, надеждой Вечного Имперского Рима. Путч метил именно в него. Но именно Лукьянов - единственный из евразийцев, так или иначе связанных с делом ГКЧП, кто не поддался на провокацию Крючкова и был юридически совершенно непричастен к путчу. Его-то как раз втянуть и не удалось. Это явилось незапланированным и досадным просчетом для атлантистов. Поэтому Яковлев, минуя все легальные нормы, поспешил “революционным образом” обвинить Лукьянова косноязычными устами Ельцина в том, что именно он был идеологом заговора (на том основании, что Лукьянов действительно
был идеологом, но другого заговора, заговора “Полярных”, заговора спасителей великой Континентальной Державы, заговора Евразии против Западных Островов. Но несмотря на заключение Лукьянова, представить его главой заговора и уничтожить на этом основании всю сеть агентов Евразии, всю тайную структуру ГРУ, все же не удалось. Победившие атлантисты смогли снять только верхний слой “партийных” и военных консерваторов, которые и так особой опасности не представляли. Кроме убийства Пуго, самым главным ударом по лобби Евразии была загадачная смерть маршала Ахромеева и последующие за ней странные события на его свежей могиле. Здесь надо сделать небольшой экскурс в историю Ордена Атлантики, и особенно в историю средневекового Ордена “менестрелей Морвана”, чьей эмблемой была “Танцующая Смерть”, Dance Macabre. Согласно Грасе д’Орсе, который занимался изучением этого Ордена, его адепты как иероглифический пароль использовали символ “Воскресшего Мертвеца” или “Покойника, покинувшего свою могилу”. В определенных ответвлениях этого Ордена, которые занимались не столько оккультной политикой и геополитикой, сколько “магией” и “некромантией”, существовал ритуал  эксгумации трупов с символической и оккультной целью. Вся история смерти и последующей эксгумации трупа Ахромеева указывает на причастность к его смерти Атлантического Ордена и, быть может, его наиболее темных, магических ответвлений. Во всяком случае, у конспирологов Запада подробности осквернения тела маршала однозначно ассоциируются именно с “ритуальной эксгумацией”, практикуемой и до сих пор на Западе членами довольно темных сект. Возможно, агенты Атлантики надеялись также найти какие-то тайные документы, захороненные вместе с Ахромеевым, или особые знаки на его трупе. Все это становится более, чем вероятным, если учесть важнейшую роль Ахромеева в армейском Ордене “Полярных” и его тесную связь с Огарковым, одном из главных персонажей Евразийского Ордена. Как бы то ни было, после путча атлантисты предприняли несколько решительных шагов по обезглавливанию евразийцев. Но уже через месяц стало понятно, что их атака захлебнулась, и за их истеричными попытками срочно завершить развал государства явно обнаружился страх и паника. Орден Евразии не был уничтожен окончательно и теперь наступила его очередь наносить ответный удар. Определенные признаки позволяют считать, что этот удар должен стать Последним.

31 
Метафизика оккультной войны 

Противостояние Ордена Атлантики Ордену Евразии сквозь века и тысячелетия, облекаясь в самые различные формы, является в некотором смысле главным конспирологическим содержанием истории, истории великих планетарных страстей, истории народов и религий, рас и традиций, духа и плоти, войны и мира. В противостоянии двух Орденов не следует видеть упрощенный моралистический образ борьбы Добра и Зла, Правды и Лжи, Ангелов и Демонов и т.д.. Эта борьба двух противоположных типов мировоззрения, двух метафизических картин Бытия, двух путей по космосу и сквозь космос, двух великих Начал, не только противостоящих друг другу, но и необходимых друг другу, так как на этой паре основан весь космогонический и космологический процесс, весь циклический ход человеческой истории. Орден Евразии, Орден Мужского Начала, Солнца, Иерархии - это проекция Гора, Апполона, Ормузда, Солнечного Христа-во-Славе, Спаса-Вседержителя. Евразия как Земля Востока - это Земля Света, Земля Рая, Земля Империи. Земля Надежды. Земля Полюса. Орден Атлантики, Орден Женского Начала, Луны, Оргиастического Равенства - это проекция египетского Сета, Пифона, Ахримана, Христа Страдающего, Человеческого, погруженного в метафизическое отчаяние одинокой Гефсиманской молитвы. Атлантика, Атлантида как Земля Запада - это Земля Ночи, Земля “колодцев изгнания” (как говорили исламские суфии), Центр Планетарного Скепсиса, Земля Великого Метафизического Сплина. Оба Ордена имеют глубочайшие онтологические и сакральные корни, имеют метафизические причины быть именно тем, чем они являются. Считать какой-то один из этих Орденов исторической случайностью значит отрицать тайную логику человеческих и космических циклов. Выбор геополитического пути, отражает выбор пути метафизического, пути эзотерического, пути Духа сквозь мироздание. Поэтому никаких гарантий не существует, поэтому нельзя, строго говоря, утверждать, что Евразия - это хорошо, а Атлантика - плохо, что Рим - это благо, а Карфаген - это зло, и наоборот. Но каждый призванный своим Орденом должен совершить решительный шаг и служить именно своему Ордену. Законы нашего мира в том, что исход Великой Битвы не предопределен, исход драмы “Евразия против Атлантики” зависит от совокупности планетарной солидарности всех, призванных на служение, всех солдат геополитики, всех тайных агентов Суши и тайных агентов Моря. Исход космологической войны Аполлона со Змеем Пифоном зависит от каждого из нас, сознает ли он это или нет.

Конец Времен 

Все традиционные религиозные и метафизические учения описывают Конец Времен, конец цикла как Последнюю Битву, как Финальное сражение. Разные традиции по-разному трактуют этот конфликт, и подчас то, что в одной традиции представляется как “партия Зла”, становится в другой традиции “партией Добра” и обратно. Например, для ортодоксальных христиан в Конце Времен иудаизм рассматривается как религия Антихриста, а для самих иудеев “гои-христиане из северной страны царя Гога” выступают как концентрация эсхатологического Зла. Индуисты считают, что Десятый Аватар, который должен прийти в конце цикла, уничтожит “буддистов”, а сами буддисты полагают, что Будда Грядущих Времен, Спаситель Майтрейя появится среди буддистской общины и т.д. Все это свидетельствует не об относительности распределения ролей в Последней Битве, но о невозможности за раннее выбрать само собой разумеющееся Добро, обезопасить себя и заведомо принять участие в эсхатологическом сражении на “правильной” стороне. В отношении Последних Времен поэтому говорится, “даже избранные соблазнятся”. Выбор одной из двух эсхатологических “партий” не может быть чем-то формальным. Это - выбор Духа, это - Высочайший Риск, это - Великая Метафизическая Драма. Именно поэтому ничто в реальности эсхатологической эпохи, а многие традиционные и религиозные авторитеты утверждают, что мы живем как раз в  такую эпоху, не может служить абсолютным негативом или абсолютным позитивом. А уж тем более глупо абсолютизировать какую-то политическую форму, приравнивая ее к “Абсолютному Злу” или к “Абсолютному Добру”. Даже начало истинного выбора находится далеко за пределом внешних политических идеологий, за пределом условного деления на демократов, фашистов и коммунистов. Истинный выбор начинается на уровне геополитики и восходит дальше по “пророческой спирали” (по выражению Жана Парвулеско) к безднам Мистики, Метафизики, Гнозиса, к безднам Непостижимой Божественной Тайны. Орден Евразии и Орден Атлантики являются последней тайной внешней, человеческой, общественной истории. На самом же деле внутри этих Орденов есть много других таинственных и закрытых сфер, связанных с Чистой Метафизикой. Но как бы то ни было, истинная, полноценная и сознательная эсхатологическая борьба начинается именно с Ордена Евразии или Ордена Атлантики. Даже если не углубляться в последние тайны, просто работать на Орден уже достаточно для того, чтобы быть активным, призванным и избранным участником Великой Драмы.

Endkampf 

Немецкое слово “Endkampf” (“Финальная Битва”, “Битва Конца”) прекрасно выражает сущность современной планетарной ситуации. Эсхатологические мотивы, мотивы Конца Времен, пронизывают не только религиозные и мистические движения, но и непосредственную политику, экономику, повседневную жизнь. В Израиле, начиная с 1962 года правоверные иудеи живут в особом “конечном Времени”, во “времени Мессии”. США стремится установить на планете особый Новый Мировой Порядок. Европейский мондиалист Жак Аттали проповедует наступление последней фазы особого Торгового Строя. Исламские народы (особенно шииты) ожидают в скором будущем прихода Махди, скрытого Имама. Индуисты уверены в скором окончании Кали-юги, Темного Века. Возрождается расистский эсхатологизм мирового национал-социалистического движения. В христианских общинах все больше появляется пророчеств о Последнем Папе (Flos Florum) у католиков и о Последнем Патриархе у православных. Ламаисты уверены, что современный Далай-лама - последний. Китай застыл в мистическом ожидании. Советский коммунизм пал внезапно и неожиданно. Все эти знаки говорят нам о начале Endkampf, о начале Последней Битвы. И в эсхатологическом контексте даже слова большевистской песни “Это есть наш
последний и решительный бой” звучат как тревожное откровение, как намек на планетарный Endkampf.

Орден и “наши” 

Термин “наши” в глобальном геополитическом контексте использовался не часто. Выдающийся немецкий геополитик и юрист Карл Шмидт настаивал на необходимости введения понятия “наши” для выяснения геополитического самоопределения нации, государства или этнического блока. Знаменитый теле-репортер Александр Невзоров реализовал это на практике в серии своих передач. “Наши” стали сегодня в русской Империи однозначно евразийским концептом, куда включаются не только русские или славяне, но и татары, тюрки, финно-угры и т.д., осознающие свою генетическую связь с имперским пространством и имперской идеей. На практике невзоровские “наши” - это суммарное определение коренных евразийцев, имперских автохтонов, хозяев, по праву культуры и рождения, великих земель. Показательно, что атлантисты в России этим словом не пользуются (это логично, здесь они среди “ненаших”, чужих; для них их собственные “наши” живут за пределом континента, на далеком и зловещем “Острове”). Но для Жана Парвулеско, который также сделал из этого термина фундаментальный геополитический и конспирологический концепт, понятие “наши” еще более всеобъемлющее (хотя он сам себя охотно причисляет и к невзоровским “нашим”). Жан Парвулеско отождествляет понятие “наши” со всей сетью сторонников Великого Континентального Блока - от Японии до Бельгии, от Китая до Франции, от Индии до Испании, от Ирана до Германии, от России до Италии. “Наши” для Парвулеско - это синоним самого Евразийского Ордена со всеми его ответвлениями и группами, находящимися сознательно или нет, явно или тайно в зоне его геополитического, мистического и метафизического влияния. “Наши” - это единый невидимый эсхатологический фронт Континента, Фронт Суши, Фронт Абсолютного Востока, западной провинцией которого является сама Европа, “наша” Европа, Европа, противостоящая “Западу”, Европа Традиции, Почвы, Духа. “Наши” - это и католики, и православные, и мусульмане, и индуисты, и даосы и ламаисты, и язычники, и агностики, и мистики ... Но лишь те из них, которые преданы Континенту Востока, его таинственной и неизведанной Судьбе. Парвулеско говорит о “параллельной Франции”, “параллельной Румынии”, “параллельной Германии”, “параллельной России”, “параллельном Китае” и т.д., как о духовной эссенции, как о невидимом духовном измерении реальных стран, соединенных в таинственной инстанции в единую “параллельную Евразию”, “Евразию Чистого Духа”. “Наши” - это воины “параллельной Евразии”, герои Абсолютного Востока, причем все они служат по оккультной логике “пророческой спирали” Единой Идее, Единой Цели, Единому Скрытому Принципу. Однажды немецкий консервативный революционер, националист, русофил и евразиец Артур Мюллер ван ден Брук сказал, перефразируя Хомякова(“Церковь Едина”): “Есть только один Райх (одно Царство), также как есть только одна Церковь”. Это - Райх “наших”, Церковь “наших”, это “наше” Царство и “наша” Церковь.

Час Евразии 

Пока мы находимся в Евразии, пока мы говорим от ее имени, пока мы остаемся связанными с ее таинственной, мистической плотью - Евразия принадлежит нам, “нашим”. Несмотря на все гонения со стороны атлантистов, несмотря на всю эффективность их подрывной стратегии, несмотря на тяжелый и глубокий “сон” целых областей и целых народов, ее населяющих, несмотря на засилье агентов Атлантического Ордена в континентальной политике, в континентальной культуре, в континентальной промышленности - процесс “деколонизации” неизбежен. Но только мы не должны впадать в архаизм, защищая какие-то отжившие культурные, социальные или политические формы, не должны быть простыми консерваторами, консерваторами по инерции. Орден Евразии - это тотальная Консервативная Революция, это Великое Пробуждение геополитического сознания, это путь Вертикали, а не змеистые колебания влево-вправо или попытка попятиться назад. Орден Евразии - это жестокий и открытый поединок с сильным и умным Противником, с Орденом Сета, Красного Осла, с Орденом “Танцующей Смерти”. Мы должны выбросить служителей Океана в Океан, мы должны отправить агентов “Острова” обратно на их “Остров”. Мы должны вырвать из политической, культурной, национальной плоти Континента тех, кто предал “наших”, кто предал наши идеалы, наши интересы. Да, наши враги имеют свою правду. Да, мы должны уважать их глубокий метафизический выбор, мы должны пристально вглядываться в их Тайну, в тайну “Колодцев Запада”. Но от этого не должна страдать наша решительность, наша ярость, наша холодная и страстная Жестокость. Мы будем снисходительны только тогда, когда
наш Континент будет свободен, когда последний атлантист будет сброшен в Соленые Воды, в стихию символически принадлежащую египетскому богу с лицом Крокодила. Судя по определенным знакам, “Время близко”. Endkampf, Последняя Битва должна разразиться вот-вот. Готовы ли вы, господа из “Полярного Ордена”? Готовы ли вы, солдаты Евразии? Готовы ли вы, мудрые стратеги ГРУ? Готовы ли вы, великие народы, сделавшие ваши ставки уже самим фактом вашего рождения?

Уже бьет решающий Час Евразии...

Уже близится к последней точке ВЕЛИКАЯ ВОЙНА КОНТИНЕНТОВ. 

Предварительные замечания —

Начало и конец позитивистской науки

Сакральная география в значительной степени отличается от географии обычной, физической. Мы привыкли рассматривать землю как шар, как глобус (по-латински “глобус” — шар). Для нас Север — это верх шара, а Юг — низ. Глобус можно вращать, а следовательно, понятия Востока и  Запада ускользают от нашего географического внимания. А когда мы представляем нашу Землю вращающейся в солнечной системе и в открытом космосе, мы вообще отвлекаемся от таких понятий как  стороны света. Все это кажется такой условностью! Пережитком “темных времен”, когда мир представлялся стоящим на трех китах, а землю виделась подобной диску.
Долгое время научные открытия, сменявшие друг друга в бешеном ритме и открывавшие новые горизонты, воспринимались людьми некритически, с чрезмерным энтузиазмом, а это в свою очередь, заставляло с презрением и брезгливостью относиться к картине мире, характерной для наших предков. Да и самих этих предков мы были склонны считать темными, дикими, примитивными, только что переставшими быть “обезьянами”.
Такое позитивистское отношение довольно быстро стало сталкиваться с противоречиями. Развитие науки подошло вплотную к проблеме сознания, человеческого фактора применительно к природным явлениям. И тут все изменилось — оказалось, что мифологические архетипы, установки сознания, формируемые культурой, историей, средой, географией, языком оказывают такое сильное влияние на научную методику, что могут деформировать данные так называемых объективных материальных исследований.
Это разочарование во всемогуществе позитивных наук шло на всех уровнях — открытия в области психологии глубин и психоанализа показали насколько якобы рациональный человек зависит от темных сил и импульсов, замурованных в безднах подсознания; лингвисты и психолингвисты обнаружили в свою очередь прямую зависимость мышления от специфики языка; философы-позитивисты обнаружили, что такой категории как “атомарный факт” просто не существует и что вне интерпретации вообще не может идти речи о факте; и наконец,  физики, исследуя парадоксы квантовой механики пришли к выводу о том, что наличие или отсутствие “наблюдателя” прямо влияет на ход квантовых процессов, привнося таким образом даже в такую строгую дисциплину как физика, субъективный элемент.
В конце 80-х в США даже состоялась международная научная конференция под выразительным названием “Конец Науки”, на которой участники вынуждены были констатировать, что совокупность современных научных знаний является, на самом деле, лишь современной разновидностью мифологии, а значит, человечество фатально  остается тем же самым, что и раньше; его “развитие” и “прогресс” носят циклический характер.
Итак, эпоха оптимистического материализма и позитивизма явно завершилась. А значит на повестке дня новое осмысление древних мифологических конструкций, реабилитация различных дисциплин и наук, поспешно занесенных в разряд преодоленных и примитивных. Отсюда постоянно повышающийся интерес к мифологии, истории религий, алхимии, магии, астрологии у самых трезвых представителей современной науки. Человечество меняясь остается самим собой, а следовательно  скепсис в отношении к прошлому и цивилизациям прошлого более неприемлем.
Сейчас мы должны отложить глобус, забыть о куске материи, носящейся в безжизненном космосе, и обратиться к волшебному миру сакральной географии, к тому удивительному миру, в котором жили, созидали, любили и убивали врагов наши предки, сформировавшие постепенно и упорно нашу культуру, нашу психологию, нашу душу. Пора возвращаться в миф. А это означает возврат к волшебной, священной и удивительной стране — Светлой Руси.

Полярные горы посредине материка

Прежде всего следует отметить определенную закономерность в сакральной географии древнего мира. Все древние культуры, которые всплывают в памяти, когда мы говорим о древнем мире располагались географически южнее горной цепи, пересекающей весь
 евразийский континента с Запада на Восток. Это очень важный момент. Конечно, и севернее этой великой гряды существовали народы и племена, культуры и цивилизации. Но эти “северные” территории  — от Кельтиды до Сибири и Монголии либо предшествовали более южным цивилизациям, либо сложились позже, как бы на окраине южного мира. Здесь мы не будем разбирать эту проблему, так как на этот счет существует различные мнения.
Для нас важнее следующий момент. Сакрально-географические модели мирового устройства, которые стали более или менее универсальными в Древнем Мире все без исключения выработаны в ареале, расположенном южнее евразийской гряды. И именно на основании этих южных моделей мира вырабатывались позднейшие географические представления вплоть до становления современной “шаровой географии”, резко (и видимо, слишком поспешно) порвавшей с древним наследием.
Полоса южных цивилизаций охватывает

На севере все эти культурные круги ограничены горами, играющими неизменно огромную роль в концепции сакральной географии соответствующих цивилизаций. Каждая из цивилизаций особым таинственным ареалом окружала  северные горные гряды.
На крайнем западе Евразии севернее колон Геракла находились Пиренеи, отделяющие современную Испанию от Франции. Эти горы имели огромное мифологическое значение и связывались с подвигами Геракла в его сакрально-географических путешествиях. Пиренейские горцы связывались в мифе с Пиреной, возлюбленной Геракла, которую он оставил.
Эти  же места считались сакральными для друидов, а в христианском мире по ним пролегал важнейший европейский маршрут паломников в Кампостеллу к могиле Святого Иакова.
Эти же Пиренейские горы приобретут важное сакральное значении в  эпоху альбигойской ереси, и древние легенды оживут в преданиях о катарах и их духовной столице пиренейском замке Монсегюр, где погибли последние представители “чистых” под предводительством прекрасной дамы Эскларамонды де Фуа, обратившейся в последней момент — по словам лангедокских преданий — в голубку и улетевшей в загадочные земли Востока.
На Севере Италии распложены священные Альпы. На Севере Греции Олимп (обитель богов), Балканы и Карпаты, где был древнейшие и важнейшие святилища культа Аполлона.
Над Междуречьем и Анатолией (древней страной арийцев-хеттов) а также над западным Ираном высились горы священного Кавказа, с Эльбрусом, полярной горой арийской мифологии.
Восточнее простирались Памир, Тянь-Шань и Гималаи. И Север Индии и Китая упирался в пики Тибета, считавшегося обителью богов как в индуизме (особенно гора Кайласа, где пребывает Шива с шакти Парвати), буддизме и китайской традиции.
Все эти замечания ясно показывают, что в соответствии с определенной и довольно таинственной логикой  в с е  известные древние цивилизации оперировали с довольно схожей картиной сакральной географии, схожей по меньшей м ере в том, что на крайнем севере земли (отождествлявшейся с крайним севером данного культурного региона) находилась гора или цепь гор, которая считалась Осью Мира, священным полюсом, волшебным истоком и высшей святыней. священная гора индусов Меру имеет тот же самый смысл.
Этот относительный “север” или сакральный север был не только окружен почитанием и поминался в сложных культах и ритуалах. Он был окутан также в довольно тревожные легенды и мифы, ведь приближение в святыне означает одновременно усиление всех потусторонних энергий. И стражи порога, оберегающие подступы к Центру Мира, к Полюсу, естественно и логично стремятся отвратить любопытных и преградить путь недостойным.
Отсюда тревожные и зловещие темы, связанные с Севером в сакральной географии. В некоторых случаях тема “северного зла” становилась самостоятельной и тогда эта ориентация приобретала зловещий негативный смысл. Так в некоторых переднеазиатских культах существовало предание, что горы являются обителью “демонов” и что север — это ориентация зла.
Любопытно, что северная ориентация имеет отрицательный характер в иудаистической традиции, где северная страна Рош, Мешех и Фувал связывается с приходом “гогов и магогов”, демонических племен, которые должны появиться на земле в конце времен.
К этой же категории относится демонизация североевропейских народов (варваров и особенно кельтов-пиктов) в греко-римской цивилизации. Жители древнего Ирана на том же основании противопоставляли себя северному Турану. Китайцы видели в северных кочевниках — монголах, чжурчженях, маньчжурах, позже тюрках — демонопоклонников и т.д.
Север в сакральной географии одновременно и сакрален и демоничен.
Увы, это выражение не совсем корректно. Моралистическое деление сферы сакрального на белое и черное  появилось довольно поздно. До определенного момента, а в случае некоторых архаических культов и до сего времени, сакральное не знало деления на “светлое” и “темное”. Потусторонний мир воспринимался как нечто единое и одинаково противоположное миру обычному, профаническому. Переход от профанического к сакральному  во всех случаях  предполагал столкновение с периферией сакрального, с его “темной”, “негативной” стороной. И лишь по мере духовного пути к центру, к полюсу потустороннего, мрак  “стражей порога” рассеивался и обнажался пресветлый мир полярного Сада, Рая.
Северная гора, ось мира рассматривалась в сакральной географии как раз как та точка, в которой происходит таинство перехода от посюстороннего к потустороннему. Поэтому эта точка внушала и благоговение и ужас одновременно, была нагружена темным восторгом  и светлым ужасом.
Итак подытожим все соображения.
Традиционные цивилизации древности выработали довольно сходную в общих чертах картину, в которой северные земли, примыкающие к Полярной Горе, наделялись сугубо двойственным значением — это были региона ада и рая одновременно, так как контакт с потусторонним, локализованным на Севере,  означал вхождение в совершенную новую по сравнению с обыденным миром сферу, пугающую, опасную, но одновременно спасительную и духовную.
Заметим при этом любопытную деталь. Иранская традиция, вообще отличающаяся заостренным дуализмом,  акцентировала противоречие Иран-Туран (ярко выражено у Фирдоуси) очень строго, почти в моралистических терминах. Здесь демонизация Севера сопоставима с иудейской традицией (вообще между ними очень много общего). В Индии, отличающейся напротив, подчеркнутым Адвайтизмом, недуализмом, зловещая сторона Севера была выявлена менее всего, если не считать связь с Севером и северной горой Шивы-Разрушителя, который, однако, в индуизме не является негативным или демоническим персонажем, но скорее трансцендентной ипостасью Абсолюта, разрушающей посюстороннее, но открывающей потустороннее. Это прекрасно вписывается в ту модель сакральной географии, которую мы выявили.

Найденная Гиперборея

Теперь перейдем к России и ее месту в сакральной географии, в изначальной картине мира.
Русские земли лежат севернее той горной евразийской гряды, которая означала в древних цивилизациях Центр Мира. Это значит, что наряду с центральной и северной Европой, Россия является сугубо “гиперборейской” территорией. Рене Генон однажды указал на странность самого греческого термина “Гиперборея”, означающего не просто “северная страна”, но “страна, лежащая по ту сторону Севера”. Генон выразил свое недоумение по поводу такого противоречия и предложил пользоваться  термином “Борея”, “северная страна”, который он сопоставлял с индийским названием волшебного Северного континента “Варахи”. Из наших предыдущих соображений само собой вытекает вывод о том, что название “Гиперборея” было совершенно обосновано в случае греческой картины сакральной географии, так как “Бореей” для греческого мира были Балканы и Карпаты, гряда северных гор обрамляющих Аппенинский полуостров сверху. За этими горами лежали не “борейские”, но именно “гиперборейские” земли. В таком случае все встает на свои места.
Северная Евразия, большую часть которой занимает Россия, является таким образом Гипербореей в самом прямом смысле,  и именно такое название точнее всего подходит к России в контексте сакральной географии.
Если это так, то у народов Востока, не порывавших никогда связи с древнейшими уровнями культуры и традиции (как это сделали высокомерные и недалекие люди Запада), к России должно  существовать особое отношение, вытекающее именно из ее гиперборейского местонахождения, из ее полярного символизма.
Россия — страна полярных архетипов, то место, откуда сошли предки-основатели древних южно-евразийских цивилизаций. В принципе нечто подобное можно было бы сказать и о Западной Европе, занимающей в общем евразийском материковом ансамбле аналогичное место по сакрально-географическому символизму. И действительно, мы видим, что начиная с первых веков христианства, когда основное внимание цивилизации постепенно переносится к северу от евразийских гор, именно пространство Европы начинает осознаваться как земли “новой сакральности”, как вновь обретенная Гиперборея, призванная стать центром и оплотом “христианской эйкумены”, сердцем новой Империи. Вместе с тем именно германцы, жители северных европейских стран становятся осью всех христианских династий, в силу того сакрального полярного значения, которым отмечена Гиперборея в сакральной географии. Ось Мира, полярная Гора — это высшая форма священной монархической  власти. Царь в человеческом обществе, государстве, Империи является аналогом “северной горы”.
Но к  моменту раскола Церквей с новой силой проявляется значение черты, разделяющей Евразию на Восток и Запад. Запад вместе со Средиземноморским ареалом постепенно обосабливается  в отдельную сакрально географическую систему, со своей Гипербореей (германские земли), своим Югом (Северная Африка), своим Востоком (Левант) и своим “дальним Западом” (Ирландия, Бретань, позже Америка). Европоцентризм коренится именно в такой картине мира и действенен исключительно в этих границах, где он оправдан с точки зрения символизма сакральной географии.
Вторая часть, чьим центром вначале была Византия (Восточной Римской Империя), потом Россия, имеет уже совершенно иную структуру. Здесь Гипебореей является именно Северная Евразия, Московия, востоком тихоокеанский ареал и Китай и Индокитай, Югом — все земли, лежащие южнее евразийских гор (от Кавказа до Алтая и Манчжурии), Западом — целиком взятое пространство католического мира, Средиземноморье и Магриб.
Итак, гиперборейская функция Руси в комплексе сакральной географии более всего проступает в ее отношении с азиатскими народами и странами. По мере того, как эти культуры под воздействием общего цивилизационного процесса поневоле были вынуждены расширять свои представления о географии мира, они открывали для себя загадочный мир Северной Евразии, страну “потустороннего”, тревожного и одухотворяющего одновременно.
Именно так многие народы Сибири и евразийских степей, позже монголы и тибетцы воспринимали миссию Российской Империи, что в огромной степени облегчило русским освоение Сибири, которое не было завоеванием или колонизацией в полном смысле, но основывалось на древнейших сакрально-географических архетипах, столь живых и ясных в коллективной мифологической памяти сибирских народов. Белый Царь Руси отождествлялся с символической фигурой Полюса, Полярной Горы. Кстати, на том же самом символическом комплексе была основана сакральная харизма Чингисхана, которого тоже называли “белым царем”(так как по преданию он был потомком сыновей Алан-Гоа от “белого духа”, вошедшего в ее юрту через дымовое отверстие — этот сюжет аналогичен “пришествию с Севера”, “спуску с полярной горы” и т.д.).
Следуя той же самой логике бурятские ламы рассматривали династию. русских царей как череду “тулку”, воплощений божеств ламаистского пантеона. В частности, русскую  императрицу Екатерину Великую буряты считали воплощением “белой Тары”, могущественного женского  божества. (Любопытно, что “белая Тара” играет важную роль в важдраяне — буддистском тантризме, возможно знаменитый темперамент императрицы был каким-то образом связан с ее тантрическим архетипом.)
Уже в двадцатом веке в эпоху параллельной разработки евразийского проекта большевиками, эмигрантами-евразийцами и немецкой геополитической школой Хаусхофера, полярная функция России в отношении интеграции азиатских держав в едином стратегическом блоке снова вышла не первый план и активно  разрабатывалась в закрытых специальных центрах. На основании недавних и уникальных исследований молодого русского историка Олега Шишикина можно почти наверняка утверждать, что в недрах советской разведки существовала специальная структура, руководимая Глебом Бокием, Барченко и патронируемая членом ЦК Москвиным, которая всерьез работала над использованием сакрально-географических традиций азиатских народов для создания азиатского стратегического блока под контролем Москвы. При этом активно использовались труды французских оккультистов и мартинистов (в первую очередь Сент Ив-д’Альвейдра), которые были посвящены как раз сохранению сакральных архетипах в восточных традициях.
Любопытно, что именно Сент-Ив д’Альвейдру, женатому кстати, на русской оккультистке графине Келлер, принадлежит главная роль в популяризации темы Аггарты, мистической подземной страны, отождествляемой также с Шамбалой, центром мира.
Символизм Аггарты, как показал Рене Генон в книге “Царь Мира”, имеет от же полярный символизм, что и осевая Гора. А следовательно, тема Аггарты имеет прямое отношение к теме Гипербореи и соответственно сакральной легитимации геополитической миссии России в деле интеграции Евразии.
Хотя буддолог Марко Паллис довольно убедительно доказал, что слово “Аггарта” — вопреки ложной этимологии некритично принятой Геноном не является санскритским, а сама тема Аггарты совершенно чужда индуистской мифологии, все оказывается не так просто.
так как эта тема имеет прямое отношение к “гиперборейской функции России”, остановимся на этом несколько подробнее.

Аггарта и Евразия

Выступление Марко Паллиса в сборнике статей, в издательстве “Кайе де Лерн”, посвященном Рене Генону, значительно подорвало престиж этой книги великого французского эзотерика, так как вскрыло некоторые явные неточности в работах того, кто претендовал на бесспорный сакральный авторитет и выступал в Европе в качестве полномочного представителя самого “Царя Мира” (как следует из его аллюзии в одной из сносок в книге с аналогичным названием). Любопытно, что одну неточность обнаружил и автор данной статьи, так как Генон, говоря о достоверности сведений Фердинанда Оссендовского относительно Аггарти и “Царя Мира”, ссылается на отсутствие русского перевода книги Сент-Ив д’Альвейдра. На самом деле такой перевод существовал и был датирован началом 10-х годов. Кроме того, надо совершенно не знать русское дворянство, чтобы полагать будто отсутствие перевода с французского языка могло стать преградой для знакомства с книгой автора, связанного семейными узами с русской аристократией, где каждый второй был спиритуалистом или оккультистом и вдобавок говорил по-французски часто лучше, чем на своем родном языке.
Но это детали. Интереснее другое.
Жан-Пьер Лоран, современный французский ученый и исследователь творчества Генона, обнаружил упоминание об Аггарте в одном старинном манускрипте, опубликованном в Лейдене в 17 веке, где речь шла об особом городе (или святилище) , расположенном в Египте, в дельте Нила. Точное название Agartus Oppidum. Автором данного тексты был Луций Ампелиус, латинский писатель III века. Он сообщает, что в этом таинственном городе есть “статуя с руками из слоновой кости, на челе которой яркий изумруд. Эта статуя внушает панический ужас зверям”. Если слово Agartus не имеет латинского перевода, то слово oppidum означает “холм”, что снова отсылает нас к символизму Горы и полярной горы.
С другой стороны, есть авторы, которые сближают слово “аггарта” с древнегерманским Asgard, город асов, богов.  Они как правило ссылаются на книгу графа Гобино “Эссе о неравенстве человеческих рас”, книга 6, глава 1 —
“Асгард, город асов или ариев, был столицей Сарматов-Роксаланов (заметим, что по мнению Л.Гумилева, само слово “русский”, “Русь” пошло от названия “роксаланов”). Возможно это был большой город, полный дворцов и жилищ первых завоевателей Индии и Бактрии. Его имя было однако произнесено не первый раз в мире. Кроме других случаев давно существовал не далеко от южного берега Каспийского моря мидийский город, который назывался Асагарта.
Птолемей называл жителей этой страны “Сагартами”. Персидская надпись, приводимая Нибуром, также их упоминает. Геродот сообщает о восьми тысячах Сагартов в армии Дария”.
Есть также мнение, упоминаемые “сагарды” — это “сарматы”, то есть речь идет об арийских кочевых племенах, населявших евразийские степи.
На самом деле, все эти  названия явно относятся к одному и тому же символическому комплексу, связанному с полярной северной землей, или городом, или народом.  Дельта Нила — это крайний север для Египта, местообитание “сагартов” — крайний север для индоиранских и тибетских народов, Асгарт скандинавов — крайний север для германцев. Теперь если принять это символическое отождествление Аггарты с Гипербореей, легко увидеть, что в сакральной географии евразийского материка в целом (или по меньшей мере в его наиболее массивной восточной части от Кавказа и Междуречья до Тихого Океана, символическую функцию Аггарты выполняет именно Россия.
Рене Генон связывает с комплексом Аггарты фигуру “пресвитера Иоанна”, которого считает символическим образом “Царя Мира”, Мелхиседека. Любопытно, что и упоминавшийся нами граф Гобино говорит о том, что на Востоке, где он служил в дипломатической миссии, постоянно говорят о “посольстве пресвитера Иоанна”, хотя совершенно непонятно, о  какой собственно стране идет речь. И наконец, та же тема “царства пресвитера Иоанна” интересует русского евразийца и великого историка Льва Гумилева, который предпринимает целое исследование данного мифа (“В поисках вымышленного царства”) и приходит к выводу, что речь идет о евразийских несторианах, тохарах и уйгурах, населявших в древности Синьцзян и Западный Тибет (страна Шань).
Как бы то ни было, тема Аггарты-Полярной Горы-”пресвитера Иоанна”-Царя Мира-Белого Царя устойчиво связывается с евразийскими землями, лежащими севернее горной цепи  нашего континента. А эти земли постепенно влились в пределы исторической России, которая объединила, сплотила и организовала их в единый политико-государственный имперский ансамбль.
Случайно?
Явно не случайно. Таких совпадений в истории не бывает.  И как только мы отвлекаемся от отживших и ничего не объясняющих позитивистских клише, вся картина мировой роли и сакрального значения России, ее земель, ее исторической миссии открывается во всем объеме.

Срединная миссия России

Какие предварительные выводы  можно сделать из нашего беглого анализа сакральной географии России (напомним, что более подробное рассмотрение аналогичной тематики содержится в нашей книге “Мистерии Евразии”, фрагменты  которой регулярно печатаются в этом журнале) ее места в общем комплексе евразийских мифологических моделей?
Во-первых, “полярный” комплекс русских земель может объяснить некоторые психологические особенности нашей нации, которые в определенной степени формируют наше самосознание. Часто можно услышать справедливое замечание, что в русском человеке без всякого посредующего элемента соседствуют демоническое и ангелическое начала. Но точно также зловеще и одухотворенно одновременно выглядят в Традиции “стражи порога”, охраняющие доступ к священному полюсу, Оси Мира.
Во-вторых, Россия традиционно исполняет геополитическую миссию гиперборейского, объединительного толка. И подобно европоцентризму Запада, русским следует последовательно и планомерно настаивать на геополитическом “москвоцентризме” Евразии, т.е. неустанно двигаться к осуществлению “паназиатского” или “евроазиатского” проекта, стратегической интеграции восточной части материка, что точно соответствует и логике территориального развития России и ее миссии в рамках сакральной географии.
При этом Россия, наконец, получит то, к чему она стремится столько столетий — стратегический выход к “теплым морям”.
В-третьих, специфика символической позиции России заставляет переосмыслить значения Русского Православия как уникальной “полярной” Традиции, сохранившей в чистоте и неприкосновенности устои  изначального христианства, которое на своем первом этапе было полностью “полярным”, но потом отчасти утратило это качество (не случайно Церковь распространялась почти строго с Юга на Север, как бы притягиваясь невидимым магнитом Арктики). Более подробно об этом в моей книге “Метафизика Благой Вести”.
В -четвертых, Россия может (и должна) избрать свой собственный путь геополитического и культурного развития, причем отбросив одновременно и ориентацию на Запад, что противоречит ее “полярной” функции, и тупиковый изоляционизм. Россия должна окончательно утвердить свое центральное, срединное место в материковой структуре, а это предполагает активный духовный диалог и стратегический союз с Востоком и Югом, с Азией. с ее древними религиями и головокружительными тайнами. Евразийская открытость и готовность к гибкому и активному общению с тем миром, в котором сохранились нетронутыми древнейшие сакральные архетипы — с Индией, Японией, Ираном, Тибетом, Монголией, Китаем. Но вместе с тем, соблюдение и утверждение своей  собственной уникальной православной Традиции, обогащенной и осветленной горячей любовью к русской земле, русской истории, русской Традиции, русскому духу, русскому избранничеству.

Сакральные учения о расах

Проблема расовых пластов евразийского континента занимает многих исследователей. В этом отношении существуют самые противоречивые гипотезы, однако, ни одна из них не является более или менее связной и вразумительной с традиционалистской точки зрения, т.к. в отношении предыстории, в которую с необходимостью уходят корни рас, представления современных ученых настолько абсурдны и фантастичны (благодаря, в первую очередь, влиянию эволюционистской теории), что в этой сфере их концепции еще менее приемлемы, нежели во всех остальных.

Однако надо признать, что сегодня и в самой Традиции трудно найти более или менее полное изложение теории происхождения рас. Библейская перспектива, связывающая возникновение рас с сыновьями Ноя — Симом, Хамом и Иафетом, либо неполна, либо ее адекватная интерпретация совершенно забыта. Все, что мы знаем из Библии о семитах, хамитах и иафетитах, недостаточно для формирования последовательной и полноценной картины сакральной расовой доктрины. 

Традиционалистам, интересующимся данным вопросом, ничего не остается делать, как обратиться к внебиблейским сакральным текстам, трактующим этот вопрос. Здесь можно избрать несколько путей. Мы предлагаем интерпретацию рас, основанную на “Хронике Ура-Линда” — сакральном документе истории ингвеонов (подлинность его многие оспаривали, но многие и обосновывали). Не собираясь входить здесь в споры относительно аутентичности “Хроники”, мы предлагаем рассмотреть лишь заключенную в ней расовую сакральную парадигму Евразии, которая, с одной стороны, имеет символический характер, а с другой, прекрасно объясняет многие типологические и психологические расовые особенности народов, населяющих евразийский континент. 

Три матери
“Хроника Ура-Линда” фактически начинается с описания происхождения рас:
 

Такова фундаментальная парадигма “Хроники Ура-Линда”. Три священных Матери — три расовых типа, три психологических модели мировоззрения. Потомки трех матерей называются соответственно: от Лиды — лидийцами, от Финды — финнами, от Фрейи — фризами, фризонами. Любопытно отметить, что Африка в древности (в частности, у Птоломея) называлась “Ливия” или иногда “Лидия”. Лидийцы соответствуют черной расе. Финны “Хроники Ура-Линда” — это все народы желтой расы обобщенно, а фризы, древнее германское племя, совокупно обозначает белую расу, арийцев. 

Характерно, что почти такая же парадигма наличествует и в эддической “Песне о Риге”, в которой повествуется о посещении Ригом (имя Одина) трех пар, принадлежащим к трем поколениям. Посещение “деда и бабки” приводит к порождению тролей, “рабов”, описанных как негритянский расовый тип; ночевка Рига у “отца и матери” дает карлов, “хозяев” с фенотипическими чертами желтой расы. И, наконец, приход Рига к “мужу и жене” кончается рождением Ярла, принца, конунга, аристократа, наделенного всеми арийскими атрибутами — русые кудри, голубые глаза и т.д. 

Но если “Песня о Риге” на этом и останавливается, описывая сакральную структуру каст и рас в древнегерманском обществе, то “Хроника Ура-Линда” дает нам подробное и изобилующее важными символическими деталями историческое повествование.

Атлантида и Евразия
Расовая парадигма “Хроники Ура-Линда” имеет четкую географическую структуру, отвечающую этой парадигме. Лидийцы — жители глубокого Юга, но они почти не упоминаются в “Хронике”. Основная географическая территория, где разворачивается сакральная история Ура-Линды, это Евразия. Причем особенно ее северо-западная область. Сакральный центр фризов расположен в северной Атлантике, в месте “Альдланд” (или Атланд), т.е. в “старой стране” (слово “Альдланд”, Атланд удивительным образом напоминает “Атлантиду”). После потопления “Атлантиды” этот центр перемещается в Северное Море, в земли которые лежат к северу от актуальной Голландии и Германии и которые также были затоплены, только гораздо позднее. Итак, фризы, дети Фрейи, арийцы, имеют вне-европейское происхождение. Их изначальная обитель —сакральный остров. “Финны”, дети Финды, напротив, представляются автохтонами Евразии. Они населяют все ее земли от глубокой Сибири до иберийского полуострова. Собственно, народы Финда — это коренные евразийцы. 

Естественно соотнести прародину фризов, Альтланд, с Гипербореей, с “островами счастливых”, с сакральным центром Аполлона, солнечного Бога. Северное местоположение древней арийской земли подтверждают все арийские священные традиции: как Веды *(сноска: См. B.G.Tilak “Arctic home in Vedas”)*, так и Авеста (Арьяна-Ваэджа, полярная страна), как греческие, так и германские мифы. 

Евразия, в свою очередь, представляется как территория позднего распространения “фризов”, причем это распространение всегда было сопряжено либо с оттеснением, либо с ассимиляцией основного, автохтонного “финского” населения. Эта парадигма географического соотношения, согласно “Хронике Ура-Линда”, является фундаментальной для всей расовой истории. “Фризы” — всегда пришельцы, носители сакрального знания, “Свободные в Боге” (“Gottesfreien”). “Финны” — всегда аборигены, воспринимающие это знание, “Рабы Божьи” (“Gottesknechten”). 

“Лидийцы” же занимают южное периферийное положение в континентальной структуре и не вступают в прямое взаимодействие с “фризами”. 

Типы культур
Три парадигматические сакральные расы дифференцируются не столько по внешним признакам или психологическим особенностям, сколько по метафизической позиции, определяющей основные культурные проявления той или иной расы. “Ура-Линда” предлагает, таким образом, три варианта расовой метафизики. 

Дети Фрейи, “фризы” (арийцы, белые) живут в состоянии примордиальной “демократии”. Закон у “фризов” внутри, поэтому внешне они абсолютно свободны. Религиозный тип “фриза”—  это тип “естественного посвященного”, его “я” фактически совпадает с Мировым Духом, Вральдой. К “фризу” лучше всего применима сакральная формула индуизма: “Атман есть Брахман”, т.е. его “Я” тождественно Абсолюту. “Фризы” миролюбивы, счастливы и мудры. 

“Фризы” почитают женское начало: Великую Белую Мать, Фрейю, воплощение расового гнозиса, арийскую Софию. Женщина сопряжена у “фризов” с жреческими функциями: она исполняет основные ритуалы и хранит сакральное знания. Каждое фризское поселение имеет свою “Деву”, “Burgmagde” как высшую сакральную инстанцию. Но такой “нордический матриархат” является сугубо интеллектуальным, гностическим, т.к. женщина, стоящая в его центре, это Богиня, дочь Фрейи, воплощение самой Фрейи, концентрат расовой идеи и божественной чистоты. Сексуальная символика в культуре фризов полностью отсутствует, т.к. фризское сознание максимально приближено к чистоте Логоса и не нуждается в чувственной “опоре” для духовного размышления. У “фризов” не бывает рабов, т.к. идея “свободы” для них центральна. 

Народы “Финда”, “финны”, напротив, живут в условиях строгой иерархии. У них есть господа, слуги, рабы, невольники. Их законы тщательно описаны, но исполняются только за счет давления властей. Их Бог — вовне. Они воинственны, агрессивны, склонны к чувственным символам. Для них характерны идолы, фетиши, изображения “богов”. 

“Финны” живут при патриархате. Мужчина стоит в центре “финской” цивилизации. Он исполняет жреческие и легислативные функции. Женщина занимает подчиненное, второстепенное положение. Для символизма народов “Финды” характерны физические символы и “натурализация” примордиальных логосных структур. 

И, наконец, “лидийцы” вообще не имеют четких законов, даже внешних. Они подчиняются своим хаотическим импульсам. Их космос децентрализован. Иерархии не существует. В основе их социальной жизни — обрывки “финских” сакральных комплексов. Для них характерен промискуитет и полуживотный матриархат. “Лидийцы” часто становятся рабами народов “Финда”. 

Следует отметить еще одну важную деталь: среди “фризов” бывают “преступники”, предавшие внутренний закон духовной расы. В нормальном случае они удаляются на особые территории по велению собственной совести (такой территорией “Хроника Ура-Линда” называет Англию). Но иногда случается так, что “фризы”-изгои приходят к народам “Финда” и становятся среди них высшей кастой, господами, царями. Такие “фризы” кладут начало особому типу людей: династии “магов”, “magier”, которые ставят сакральные потенции фризской расы на службу интересов “финнов”. “Маги” — это короли-жрецы. Собственно говоря, перипетии конфликтов “фризов” и “финнов” в Евразии становятся действительно глубокими лишь за счет “расового предательства” “магов”, чей интеллект дает “финским” племенам шанс действительно конкурировать с “фризами”. 

“Маги” презирают “финский” народ, они превращают его в своих рабов. Они разрабатывают основные постулаты эрзац-религии, облекая священное знание “фризов” в веру в “богов”, “духов” и “демонов”, в “образы”. 

Фризы и Ностратика
Миграции “фризов” — это не просто распространение “арийских” или “индоевропейских” волн в довольно обозримые исторические промежутки. Белые дети “Фрейи”, в перспективе “Ура-Линды”, соответствуют скорее современным представлениям о “ностратическом” праплемени, носителе парадигматического праязыка Евразии (а ранее полярных, затопленных ныне земель). Индогерманцы — это лишь последняя историческая волна “фризов”, которой предшествовали многие другие волны, заложившие основы египетской преддинастической, семитской, шумерской, прототюркской, картвельской и даже синотибетской культур. “Ностратический” интеллект евразийских и североафриканских языков соответствовал “гиперборейской” и “ностратической”, “фризской” традиционной парадигме, которая, будучи переданной тем или иным народам “финского” типа в те или иные периоды предыстории, постепенно деградировала, обособлялась, теряла сходство с изначальной кристальной иероглифичностью, превращалась в верования в “богов”, “духов” и “демонов”. Белая раса “Ура-Линды”, таким образом, не совпадает с исторической белой расой индоевропейцев, но предшествует ей на многие тысячелетия. 

Важно заметить, что сыновья Фрейи не только закладывают сакральную, языковую и мифологическую базу культурам типа “Финда”, они и сами подвергаются обратному воздействию со стороны этого деградировавшего типа. Так возникают смешанные формы традиции — “финско”-”фризские”. С одной стороны, в них наличествуют спиритуальные культы “гиперборейского” характера, с другой — типично “азиатские” черты. Такими народами являются хетты, скифы, киммерийцы, кельты. И более того, многие индоевропейские племена также постепенно пропитываются “финскими” элементами: германцы эпохи скальдов, римляне, греки, индусы постведического периода сами по себе уже довольно далеки от изначального “фризского” состояния.

Такое представление об изначальной белой расе полярного происхождения фактически разрушает установившееся представление о Ближнем Востоке как очаге цивилизации, письменности, культуры и т.д. Более того, Ближний Восток в логике миграции “фризов” становится очень поздним (с точки зрения предыстории) центром соприкосновения самых разных потоков “фризских” влияний, стекающихся туда буквально со всех четырех сторон света, причем чаще всего не в чистом, но “финизированном” и искаженном виде. С Запада туда двигаются племена белых ливийцев, тахаров, амореев. С Севера —протогерманцев и протокельтов. С Северо-Востока —прототюрков и протофиннов (на сей раз в историческом узко этническом смысле). С Юга — эфиопы. С Востока — эламиты, а позднее персы и дравиды. Так знаменитая концепция ex Oriente Lux “Света с Востока” или “финикийского фактора” в культурном смысле оборачивается не истоком, но далеким следствием, синкретическим и упрощенным суммированием различных аспектов “фризской” традиции, принесенных туда в уже смешанных, искаженных “финских” версиях, восходящих к более или менее далеким эпохам. 
 

Итак, “фризский” расовый фактор прекрасно согласуется с ультра-современной лингвистической теорией “ностратики”, единого происхождения всего спектра евразийских языков (См. А.Тромбетти, Х.Педерсен, В.М. Иллич-Свитыч). С другой стороны, диалектика соотношения “фризского” и “финнского” типа в сфере сакральных форм дает ключ к пониманию многих древнейших трансформаций мифологических и религиозных комплексов. 

Белый эзотеризм и желтый экзотеризм
Основная проблематика “Хроники Ура-Линда” — противостояние культуры “сыновей Фрейи” и культуры “сыновей Финды”. Смысл этого противостояния с поразительной точностью соотносится с тем, что принято называть “экзотерической” (внешней) и “эзотерической” (внутренней) стороной Традиции. “Финда” воплощает в себе специфику “экзотеризма”: Бог для “сыновей Финды” находится вовне, равно как и сакральный закон; сам себя “финн” воспринимает как “раба Божьего”, как “собственность Господина”, находящегося вне его, Божественное должно проявляться во внешних образах —идолах, символах, причем для наглядности они должны иметь “натуралистический” характер, вид чего-то конкретного и чувственного; религиозная жизнь “финна”, как и его социальная жизнь сводится к подавлению, покорению личных душевных страстей (в случае религии) или женщины (в случае семьи), или других людей (в случае социальной иерархии) и т.д. Во главе политической и религиозной структуры “финского” общества стоят “маги”, “короли-жрецы”, выполняющие по отношению ко всему народу функцию “субъекта”, “воплощенного божества”, посредника между “низким” человеком и “высоким” духом. 

“Дети Фрейи”, напротив, иллюстрируют “эзотерический” уровень традиции: Бог для них находится внутри, он тождественен сакральному закону и их собственному “Я”; “фриз” воспринимает себя самого как “Свободного в Боге” (Gottesfreie), как воплощение свободы; Божественное для “фриза” существует непосредственно, вне образа или символа, и если он и использует символы, так только чисто абстрактные, ненатуралистические, геометрически-математические; религиозная жизнь “фриза” протекает под знаком справедливости и господства мудрости над деятельностью, он живет в состоянии “аристократического равенства” и “гармонии”, он никого и ничего не подавляет —ни своих чувств, так как они у него совпадают с мудростью и богоявленческим, “теофаническим” мировосприятием, ни женщину, которая и так ему абсолютно послушна и является материальным воплощением чистоты его духовной расы, белым зеркалом мирового Духа, хранительницей нордического огня, ни других людей, поскольку он почитает в них свободу также свято, как и в себе. И, наконец, вместо короля-жреца, “посредника” между людьми и “богами” у “фризов” стоит “Белая Дама”, Великая Жрица, которая есть не что иное как их собственная расовая субстанция, не нечто внешнее, но нечто внутреннее, материальное присутствие духа, разлитого равномерно в каждом сыне Богини Фрейи. 

Если приглядеться к исторически известным традициям, то мы увидим удивительно похожие соотношение между эзотерическими и экзотерическими их сторонами. Причем если в одних случаях оба этих аспекта сосуществуют без конфликтов, то в других случаях они входят между собой в противоречия, а это нередко приводит к религиозным войнам, реформам, расколам, возникновению ересей. Поэтому драма противостояния “фризов” и “финнов” в расовых концепциях мифологической сакральной географии “Хроники Ура-Линда” может быть взята как парадигма рассмотрения динамики религиозных реформ Евразии и Северной Африки. И наиболее ярким примером здесь может служить противостояние христианства (эзотерической, отчетливо “фризской” в своей основе традиции) и позднего, “остаточного” иудаизма (воспроизводящего в себе все наиболее характерные признаки “финской” сакральности). И здесь показательно также, что ареал исторического распространения христианства в значительной степени совпадал с территориями, населенными потомками последней волны “фризских” миграций, которые яснее всех остальных, уже довольно финизированных, народов сохранили память о “Боге внутри” (Христос-Иммануил) о “Белой Даме” (Дева-Богородица), о “благодатной свободе высших” (“конец эры закона” и “наступление эры благодати” у ап. Павла) и т.д. Хотя и в этом случае христианская традиция в своем конкретном, историческом виде не была свободна от “финских” элементов, которые проявились в конкретных формах клерикальной иерархии, унаследовавшей многие аспекты сугубо “иудейской”, чуждой “свободным в Боге”, традиции. Любопытно отметить тот факт, что в первые века христианства в ранней церкви существовал институт женского священства, что было прямым продолжением древнейшей арийской инициатической традиции “белых жриц”, “дочерей Фрейи”. Этот институт был отвергнут как раз в тот момент, когда христианская Церковь начала становиться экзотерической конфессией и официальной религии Римской Империи. 

Большинство евразийских (и североафриканских) этносов, в которых “финский” элемент был преобладающим, приняли ислам, имеющий подчеркнуто экзотерический характер, причем крайне показательно, что наиболее “фризские” аспекты исламской традиции — в частности шиизм (подчеркивание мистической роли Фатимы, прародительницы “божественной расы” имамов; “свет Али” внутри верующих; тезис о “лавхут”, “божественности самих имамов и т.д.) — захватили именно ареалы с преимущественным индоевропейским населением, (шиитский Иран и т. д.), большинство же “финских” этносов “арабы”, “тюрки” и т.д. остаются суннитами. 

Демократия и тоталитаризм
Последние два тысячелетия евразийской истории и диалектика политических трансформаций в евразийских государствах также могут быть рассмотрены в перспективе расовых типов. Все аспекты “аристократического равенства” могут быть отнесены к “фризскому” архетипу; все “тоталитарные” “централизированные”, “тиранические” системы соответствуют “финской” модели. Причем здесь, как и в других случаях, чаще всего встречаются именно смешанные варианты, имеющие элементы обоих структур, т.к. народы, действующие в эти эпохи, практически все без исключения затронуты расовым смешением. Поэтому здесь можно говорить только об относительно “фризском” и относительно “финском” варианте, причем пропорции обоих элементов могут значительно варьироваться. 

Как бы то ни было, “демократический” элемент действительно всегда связывался с высшими расовыми типами, и наиболее полного развития модель “аристократического равенства” получила в феодальном Средневековье, где, как по невидимому указу, внезапно по всей Евразии проявляются “фризские”, “гиперборейские” темы: эзотерическое учение о Божественном “Я”, культ Девы-Богородицы, тематика “братства сеньоров” и т.д. Причем они характерны не только для европейских территорий, но и для исламского халифата до монгольского нашествия, для средневековой Индии с ее тантризмом (тантризм в своих основаниях — наиболее яркая и типично “фризская” доктрина, возрождающая дух свободы, свойственный “Ведам” до смешения ариев с автохтонами, дравидами, вопреки мнению профанических ученых на основании поверхностного и хаотического анализа, связывающих тантризм с дравидами и индусскими до-арийскими автохтонами) и даже для “желтого” Китая, расовая гомогенность которого отнюдь не так абсолютна, как это подчас представляется. Но средневековый всплеск “фризского” комплекса не был чем-то устойчивым или длительным, т.к. практически во всех областях Евразии и Северной Африки “финская” составляющая в расово-парадигматическом смысле была весьма значительной. Феодальное равенство обязательно имело параллельно репрессивные, “финские” моменты, обращенные на “нефризские” общественные пласты, и поэтому феодальная цивилизация была крайне неустойчива. Причем эта неустойчивость могла привести к двум типам кризиса “фризского” режима: либо отношение к “сыновьям Финды” переносилось на самих “сыновей Фрейи”, и в этом случае вместо феодальных княжеств возникали центристские антиаристократические, авторитарные монархии (типа Французского Королевства Филиппа Прекрасного), либо, напротив, “демократическая” система распространялась и на “финские” пласты, что приводило к их деградации в сторону “лидийского”, “анархического” комплекса и порождало “эсхатологические” средневековые, “протокоммунистические” восстания, типичным примером чего может служить карматский халифат, а позже европейская Реформация. 

В сущности, если мы поймем расовую специфику двух основополагающих политических парадигм — “демократия” и “тоталитаризм”, то станет очевидной вся амбивалентность их противопоставления, которое и составляет суть споров “правых” и “левых” на протяжении политической истории последних столетий. “Свобода”, “равенство” и “братство” —хороши для “свободных”, “равных” и “братских” “фризов”, и навязывание им деспотических систем будет явным насилием над их расовой природой. “Иерархия”, “порядок”, “дисциплина” —совершенно необходимы для людей “финского” типа, и прививка им “демократического режима” никогда не может привести ни к чему иному, как к анархии, безобразиям и деградации, которые, естественно, логически оканчиваются еще пущей “тиранией”. (Именно в этом смысле следует понимать слова Платона о том, что “демократия логически влечет за собой тиранию”). 

Расы России
История Российского государства, России, лежащей в центре евразийского континента, является в высшей степени показательной, т.к. она блестяще иллюстрирует собой весь комплекс расовой диалектики, свойственной и другим евразийским территориям и этносам, но в менее явной форме. Дороссийская история славян скорее всего связана с последней волной “фризской” миграции из затопленного острова, из “ингвеонского царства”, т.к. изначально славяне органично входят в индоевропейский арийский культурно-расовый блок. Но история собственно России как особого геополитического пространства — это уже нечто иное. 

Во-первых, начало российской истории, согласно летописи, начинается с призвания Рюрика на царство, что точно соответствует “финскому” архетипу социальной организации, зовущей “фриза” (а скандинавские племена, собственно, и являлись германскими, т.е. “фризским” этническим элементом) в качестве короля-жреца, “мага”. 

Во-вторых, среди славянских племен уже с первых строк летописи фигурирует “чудь”,”мерь” и “мурома”, т.е. “азиатские”, “финские”, в прямом на этот раз смысле слова, народы. Так в истоке русского государства мы обнаруживаем “азиатский” образец. 

Позднейшее крещение Руси и феодальная раздробленность —свидетельства об усилении “фризского” фактора — “белый” элемент, носитель “белой” религии развивается и начинает создавать структуру “аристократического равенства”. В этот период складывается и наиболее “гностический”, “эзотерический” элемент русской духовности. Причем важно заметить, что в некоторых землях Руси — в частности, в Новгороде, и вообще на Севере — “фризская” модель укореняется довольно глубоко и прочно. Нашествие монголов, носителей очевидной “финской” модели — иерархии, дисциплины, развитого репрессивного аппарата — опрокидывает “фризский” (и так уже далеко не абсолютный) комплекс, интегрирует Русь в Желтую Империю, которая фактически охватывает почти всю Евразию, за исключением северо-западной Европы. Но и сама эта чингизидская Империя рушится из-за расширения “аристократического элемента” (снова “фризский” фактор) среди ее правителей. А Русь тогда окончательно выбирает тип государства “сыновей Финды”, возлагая на себя миссию объединения северо-восточной Евразии. По окончании ига “русская аристократия” постоянно подвергается гонениям со стороны монархов, и “фризский” элемент оттесняется в сугубо религиозную сферу — в “равенство” и “братство” православных монастырей. Но после долгого и более или менее стабильного имперского периода, с очевидной доминацией комплекса “сыновей Финды”, “демократическая” концепция, уже совершенно чуждая в целом расовому типу российского населения, снова появляется в виде коммунистической эсхатологической доктрины, объявившей о начале пародийной реставрации “гиперборейских”, райских пропорций. 

Расы Европы
Европейская зона евразийского континента находится географически ближе к сакральному острову — культовому центру “сыновей Фрейи”. И действительно, “демократический” тип культуры намного чаще встречается здесь в истории, нежели в азиатских или северно-африканских регионах. Однако было бы ошибкой считать, что Европа населена “фризами” и что она гомогенна в своем расовом субстрате. В ее северной части “фризский” элемент в значительной степени смешан с лаппо-финским этносом, который в Восточной и Центральной Европе фенотипически родственен т.н. “альпинской” расе. Западная Европа в значительной степени “кельтизирована”, а “кельты” уже в древности, согласно Ура-Линде, были смешанным народом. И, наконец, население южных областей Европы, т.н. “средиземноморская раса”, несет в себе значительное число ближневосточных, левантийских, семитских расовых черт. Таким образом, в своей древнейшей евразийской автохтонной основе, сохранившейся в “монголоидных европейцах” (в частности, “бигуденцы” Франции — коренные французы, фенотипически неотличимые от населения Тибета), и в других вне-европейских (финских, северно-африканских, семитских и тюркских) расовых компонентах жители Европы обнаруживают потомков “сыновей Финды”, чье влияние можно различить как в централистских, монархических режимах (типа французского абсолютизма), так и кровавых путчах, подобных Французской Революции. 

С учетом этой расовой гетерогенности становится очевидным, что европейские “демократии”, для того чтобы быть стабильными, должны компенсироваться довольно строгим контролем “тоталитаристского” типа. В этом и заключается специфика современных “демократических” режимов Запада — за фасадом “равенства” и “свободы” таится строгая иерархическая система, косвенно направляющая “финское” стадо в нужное русло. Хотя нынешние “маги”, управляющие западными обществами, используют для этих целей более изысканные и утонченные средства, нежели короли-жрецы древней Евразии. 

Великая Трагедия Норда
“Хроника Ура-Линда” связывает свой сакрально-расовый подход не только с географией, но и с логикой истории. Сакральная история здесь имеет циклический характер. Расцвет Духа сменяется его упадком, а упадок новым расцветом. В перспективе “Хроники” главным субъектом сакральной истории являются “дети Фрейи”: их победы тождественны взлету Мирового Духа, их поражения — его падению. Вся прослеживаемая Ура-Линдой история начиная с затопления “Альтланда”, “старой земли”, есть история упадка “фризов”, т.е. нисходящая траектория цикла. Вначале гибнет их “большая Родина”, “Альтланд”. Потом тонут в Северном море их новые земли, располагавшиеся некогда в районе отмели Доггера. Позднее, вынужденные мигрировать в Евразию, они подвергаются смешению с племенами “финнов” или давлению с их стороны. В конце концов, коварные “маги” объявляют “фризам” настоящую войну, и своими нападениями прерывают священную традицию “Белых Дев”. Последняя из них гибнет от рук “магов”. Нордический священный огонь затухает. Останки “фризов” рассеиваются по Евразии или пускаются в плавание на своих кораблях в неизвестные земли (любопытна история из “Хроники Ура-Линда” о фризском мореплавателе по имени Инка (sic!), отправившемся в далекие земли и не вернувшемся назад; тут следует вспомнить теорию историка Жака де Майо о “викинговском” происхождении цивилизации солнцепоклонников-инков). Как бы то ни было, линия “фризов” спускается все ниже и ниже, и параллельно с этим народы “Финда”, напротив, поднимаются и обретают все большее могущество.

Однако согласно пророчеству последней “Белой Девы” несчастья “фризов” будут продолжаться только до начала третьего тысячелетия (от Р.Х.). В этот момент упадок “фризов” достигнет своей низшей точки, своего зимнего солнцестояния, но сразу же за этим Вральда-Мировой Дух вновь вдохнет свой “Од”, свое “дыхание” в белый народ и мгновенно возродит “фризскую цивилизацию”, оживит божественную Фрейю и спасет всех верных ее сыновей и дочерей. Таким образом, расовый цикл “фризов” также имеет свою эсхатологическую перспективу и свою мистериальную развязку, т.к. в бездне своего падения растоптанному “Финдой” и коварными “магами” “гиперборейскому этносу” все же суждено увидеть грандиозный расцвет своей нордической культуры, возвратить себе свою утраченную свободу, “Свободу в Боге”.

Символизм 4 сторон света и 4 циклов

Исходя из указаний традиционных доктрин, и особенно из идей, изложенных Рене Геноном, можно предложить схему соотношений сторон света и сакральных ориентаций традиционных цивилизаций в их взаимосвязи с празднованием Нового Года у различных древних и современных народов. Надо заметить, что наша схема несколько отличается от модели, предложенной Гастоном Жоржелем в его книге “Четыре века человечества” (“Quatre ages de l’humanite”), хотя в этом мы видим не противоречие с его концепцией, а, скорее, дополнение, вполне допустимое в рамках сакральной географии, если учесть множественность точек зрения, принятых в традиционных науках. 

Изначальной ориентацией был Север и древнейший палеоконтинент, располагавшийся на северном полюсе —Арктогея или Гиперборея, с сакральной столицей, называемой Туле или Тула у греков и ацтеков и Вара в маздеистской иранской традиции. Важно отметить схожесть иранского “Вара” — северного города,столицы Арьяна-вэджа, родины предков персов — и индуистского термина “Варахи” (дословно “кабан”, “земля кабана”), также обозначавшего нордический континент. С древнейшим примордиальным континентом связан золотой век человечества, длившийся 25.920 лет.  Новый год в древнейшей традиции приходился на точку зимнего солнцестояния (зимнего солнцеворота), на наиболее очевидный момент перехода движения солнца-света от нисхождения к восхождению. Приоритет северной ориентации и празднование Нового Года в день зимнего солнцестояния являются знаками самой Примордиальной Традиции. 

Второй стороной света был Юг и южный палеоконтинент, условно называемый Гондваной. Период доминации южной ориентации приходится на серебряный век, длившийся 19.440 лет. Этому соответствовал праздник Нового Года, падавший на день летнего солнцестояния. Таким образом, в изначальные периоды нашего цикла, манвантары, основные миграции сакральных протонародов проходили по вертикальной оси — Север-Юг, что соответствует сакральному приоритету вертикали над горизонталью (ось Восток-Запад) в качественном пространстве сакральной геометрии. 

Третьим священным центром была Атлантида, сакральный континент, располагавшийся на Западе. Атлантическая цивилизация длилась 12.960 лет, хотя сам континент Атлантида был затоплен ровно на середине этого периода, на 6480-м году третьего, медного, века. Атлантическая цивилизация продолжала существовать и позднее, что проявилось в волнах миграций народов с Запада на Восток. Атлантический цикл соответствует празднованию Нового Года в день осеннего равноденствия, и сакральной ориентацией в этот период является Запад. 

И, наконец, четвертым, последним центром нашего человеческого цикла был Восток, соответствующий центру Традиции в железном веке. Железный век, Кали-юга индусов, длится всего 6.480 лет. Мы живем, согласно Традиции, в конце этого периода. Новый Год железного века празднуют в день весеннего равноденствия. Согласно Генону, именно такое месторасположение центра Примордиальной Традиции в железном веке и обусловливает то, что рай в традиционных доктринах располагается на Востоке. Такая локализация не является абсолютной, т.к. изначальный и единственно истинный рай — это рай северный, полярный, гиперборейский, но, тем не менее, наш циклический период характеризуется именно восточным расположением высшего традиционного центра, который служит актуальным полюсом для всех земных традиций и хранит секреты истинного Севера. 

Важно, однако, отметить, что подобная традиционная схема описывает циклическую ситуацию лишь в самых общих чертах. На самом деле, традиционные формы, свойственные тем или иным сакральным географическим центрам, продолжают существовать и после перемещения высшего центра в другие регионы, но как правило в редуцированном, остаточном состоянии. Иногда в случае разрыва исторически предсуществующего центра с центром актуальным, духовное влияние этого остаточного центра может превращаться в нечто негативное и даже антитрадиционное. В частности, это запечатлелось в позднем извращении самой атлантической традиции, о чем повествуется в греческих мифах, и с чем Генон связывает сакральное событие, отраженное в Библии под именем всемирного потопа. Кроме того влияния этих принципиальных центров могли накладываться одни на другие, приводя к появлению смешанных традиционных форм, имеющих элементы разных исторических и географических сакральных парадигм. В частности, практически все современные традиции являются именно такими смешанными комплексами в силу циклически необходимого замутнения чистоты изначальных ориентации в процессе истории. 

Схематически мы можем изобразить курс географического передвижения высшего сакрального центра знаком петли —  обязательного атрибута многих изображений богов: Нептуна в Греции, Одина в Скандинавии, Варуны, Ямы, Шивы, Кали и Вишну в индуизме и т.д. 

Для нас в данном случае важнее всего выделить именно восточные регионы как наделенные в наше время — в железный век — абсолютным приоритетом в сфере сакральной географии, так как именно Восток — Азия — однозначно связывается с географическим местонахождением рая. 

Аггарта Севера — Аггарта Востока
Перемещение центра Примордиальной Традиции в ходе циклического развития всегда коррелировано с изначальной северной ориентацией, и можно утверждать, что именно гиперборейское, нордическое наследие передается в своей полноте и целостности от одного центра к другому как символическое “золото Севера”, о котором говорили античные авторы. Это логически означает, что все вторичные месторасположения полюса Традиции являются отражениями Северного Полюса, его проекциями, хранителями его тайны. Поэтому и восточный рай является духовно тождественным раю северному, полярному. В частности, это прекрасно показал Анри Корбэн в книге “Световой человек” , говоря о том, что за концепцией “Света Востока” в исламском эзотеризме изначально и сущностно стояла идея “Света Севера”, “Северного Света”. 

Кроме пространственного передвижения проекций гиперборейского континента по мере развития цикла проходило и его постепенное сокрытие. Он становился все более и более тайным, недоступным, секретным. Этому соответствовал и его переход от явного и очевидного наличия на поверхности земли (возвышенного состояния Священной Горы, Меру в индуизме) к спуску в подземные регионы. Так, буддистские и индуистские доктрины говорят о существовании подземной страны, называемой “Аггарта” (иногда “Шамбала”), где пребывает Король Мира, глава инициатической иерархии самой Примордиальной Традиции. Подземная Аггарта локализуется на Востоке. Можно сказать, что это подземное и восточное одновременно ее положение точно соответствует всей логике сакрально-географических трансформаций нашего человеческого цикла. 

Итак, рай и Север в наш железный век следует искать не на поверхности земли, а под ней, и не в полярных льдах Арктики, а в таинственных регионах восточной Евразии. 

Согласно Генону, наиболее близкой к примордиальной парадигме является индуистская традиция, и в ней сливаются оба важнейших символических элемента — ясная память Вед об арктическом происхождении предков индусов и актуальное восточное местонахождение. Однако сакральная география самого Индустана, хотя и является отражением более древней карты местопребывания доведических ариев, фактически не претендует на примордиальность. Актуальный Индустан — лишь последняя историческая “стоянка” плавающей Индии, структурированная по аналогии с другими более древними землями. Шиваистские доктрины, в частности, указывают на северные регионы Евразии как на обладающие сакральным приоритетом по отношению к непосредственно индийским территориям. И более всего, в этом смысле, выделяются обычно Тибет и Монголия. Не случайно именно тибетские ламы хранят самые свежие воспоминания о появлении в Тибете самого Короля Мира. 

Роль Сибири
В картине общей сакральной географии особая роль выпадает землям Сибири. Действительно, если актуально центр Традиции расположен на Востоке, в подземной стране, а изначально он находился на северном полюсе, то именно Сибирь является пространством логической смычки, связи этих двух сакральных регионов. Такая особенность сибирских земель, возможно, и обусловливает ту специфическую таинственность, которая окружает все связанное с историей этой части материка. Сибирь (особенно северная) в пространствах Евразии является, пожалуй, единственным ареалом, не привлекавшим в кали-югу особого внимания “цивилизации”, в то время, как практически все другие земли в те или иные периоды становились сферой колонизации (самое главное, культурной колонизации) со стороны различных государств и народов, причиной конфликтов и войн. Сибирь же несмотря на то, что, с чисто природной точки зрения, ее земли не имеют никаких особых изъянов и препятствий для обитания, оставалась в истории скрытой, неизвестной, таинственной, как будто ее охраняла какая-то особая сила судьбы, какой-то неведомый архангел. 

Но в то же время , по свидетельству современных археологов, Сибирь в палеолите была обитаема не в меньшей степени, чем южная и восточная Европа, и останки какой-то древнейшей цивилизации встречаются сегодня все чаще и чаще во всех ее уголках. Таким образом, Сибирь, по сути дела, является не девственной территорией, этакой tabula rasa, но просто провиденциально сокрытой, хранящей древнейшие секреты от недостойных взоров. 

Именно из южной Сибири и Монголии выкатывались волны так называемых “варваров”, которые в дальнейшем через прикаспийские и черноморские степи двигались в Европу, и которые в такой значительной мере изменили ее облик в первые века нашей эры. И эти “варвары”, вопреки мнению профанических историков, отнюдь не были примитивными и бессмысленными дикарями, “окультуренными” впоследствии римско-греческой цивилизацией. Они были носителями особых сакральных форм — сжатых и лаконичных, но от этого отнюдь не рудиментарных, так как широкое “горизонтальное” развитие традиционных принципов применительно ко второстепенным модальностям, которое, собственно, и составляет культуру , еще отнюдь не является гарантом полноты и совершенства Традиции как таковой, и даже, напротив, в подобном “горизонтальном” развитии Традиция часто теряет свою метафизическую сторону, углубляясь в космологические и прикладные области (как это произошло с египетской традицией.) 

Но происходя из Сибири и Монголии, “варвары” несли с собой лишь отдельные аспекты древней сибирской сакральности, а Святая Святых продолжала оставаться скрытой от всех, оставленной позади агрессивных народов, своим геополитическим импульсом с Востока на Запад как бы заранее предупреждающих возможное вторжение декадентского Запада в животворные земли Сибири. 

В то время, как арийская традиция Индии увязала постепенно в южных, дравидских влияниях, а китайская Срединная Империя закрывалась в коллективно-солипсической самодостаточности, сужая сакральное до более или менее локальных границ, Сибирь жила “некультурной”, но истинно духовной жизнью, пульсируя и порождая глобальные импульсы свежести и чистоты, пробуждающие западные цивилизации Евразии к динамике священной истории. И здесь уместно вспомнить, что большинство актуальных аристократических родов Европы, европейская генетическая элита, имеют свои корни в гото-германских, а подчас и гуннских народах, посланцах сибирского гнозиса. 

Эйкумена тюрков и шаманизм
Важнейшим центром Сибири являлся регион Алтая, земли, прилегающие к середине всей Азии, к сердцу Азии. Народами, являвшимися носителями особой сакральной, автохтонно сибирской формы, были тюрки. Очень важно заметить, что древнейшие культы тюрков имеют множество параллелей с архаическими, доведическими и домаздеистскими формами евразийских ариев. С другой стороны, существуют определенные связи и с ранними формами китайской и тибетской традиций.

В исследовании древнейших чисто гиперборейских и протоарийских истоков профессор Герман Вирт обнаружил очень важное свидетельство архаических эскимосских народов относительно древнейшего “этноса” белых эскимосов, “людей солнца”, память о которых жива в самых далеких друг от друга эскимосских племенах. Этих белых эскимосов называли “люди Танара” или “народы Танара”, и их мифологическое описание хронологически и фенотипически может относиться только к гиперборейским пришельцам, двигавшимся из полярных регионов в более южные земли. Согласно Вирту, “народы Танара” были представителями гиперборейских групп, спустившихся в Евразию не с Запада (как племена Туата де Даннан — северо-атлантические протоарии), а с Востока. И именно к “народам Танара” Вирт возводит изначальные истоки халдейской, шумерской традиции и цивилизации. В частности, это запечатлелось и в самом имени шумерских богов “дингир”, т.е. “бог” (фонетическая форма от “танара”). Но для нас крайне важен тот факт, что слово “бог” у архаических тюрков звучало фонетически тождественно “тэнгри”. Кроме того, современные археологи открывают сегодня на территории северной Евразии и особенно в зонах расселения тюркских народов множество орнаментов, рисунков и иероглифов, восходящих к неолиту и имеющих явную схожесть с архаическими шумерскими письменами и сакральными знаками.

Связь тюрков с Сибирью сегодня отодвигается ко все более и более далеким эпохам, и в некоторых случаях возможно проследить преемственность отдельных современных шаманских традиций (в частности, у тунгусов таежного приамурья —эвенков-орочонов) с сакральными композициями неолитических комплексов, и сегодня почитаемых и посещаемых представителями древнейшей веры. Большинство таких неолитических, и даже некоторых палеолитических, сюжетов фактически тождественны древнейшей проторунической календарной парадигме, вскрытой Виртом как изначальная палеоэпиграфическая культовая база всех последующих мифо-символических постгиперборейских сакральных форм. 

Рассматривая и сравнивая между собой известные вариации шаманизма народов Сибири и Монголии, можно заметить, что в отличие от многих других версий шаманизма (африканских, американских, австралийских и т.д.) общим и доминирующим элементом у сибирских шаманов являются сугубо гиперборейские символы и доктрины: образ Белого Лебедя, Ворона-Демиурга, Древа Мира, трех планов космоса, Полярной Звезды (понимаемой как дыра в небосводе, как точка выхода за пределы проявленного космоса, как место освобождения, мокши), Лося и Оленя, Лука и Стрелы, солнечного круга (бубна) и “кельтского креста”. И Генон, и Вирт именно эти символы причисляют к типу примордиальных и аполлонических.

Фактически, в сибирском тюркском шаманизме сжато и просто представлены основополагающие инициатические доктрины, которые в других более “окультуренных” традициях скрыты под покровом усложненных комбинаций и социально дифференцированных ритуалов. Шаманская цивилизация потомков Танара, белых эскимосов, тюрков, была чисто инициатической — все формы духовности в ней либо должны были быть интериоризированы в активном опыте шамана, вынужденного практически, оперативно и прямо столкнуться лицом к лицу с безбрежными мирами сакрального космоса — с “видимыми всеми и невидимыми”, согласно православной формуле Веры — и либо победить, либо погибнуть, либо превратить тонкие и плотные энергии мира в своих “помощников”, либо быть раздавленным и уничтоженным бременем Потустороннего. В шаманском мире Традиции не существовало “культурных” компромиссов, адаптации сакрального к людям, не способным на духовный подвиг. Вся сакральность начиналась и кончалась в личности шамана, но не в индивидуальном, а в сверхиндивидуальном, сверхчеловеческом смысле. 

В частности, именно полная адекватность шаманизма, с точки зрения Традиции, и позволила ему мирно сосуществовать с буддизмом в Туве и Бурятии, и даже с христианством в других регионах Сибири, после “мирной колонизации” русскими этих земель. 

Тюркская шаманская традиция Танара сближала различные тюркские этносы уже в известные нам эпохи с наиболее эзотерическими формами других традиций. Тюрками были азиатские несториане, христианские эзотерики, которых Генон называл “тамплиерами Аггарты”. Тюркское племя уйгуров организовало в Центральной Азии единственное в истории манихейское государство, избравшее в качестве государственного алфавита не обычное “манихейское” письмо, а северо-индийское письмо брахми. Определенные племена тюрко-монголов и буряты приняли буддизм в его наиболее инициатической тибетской форме. В Китае многие представители тюркских родов были посвящены в даосскую традицию. Более поздние тюрки, приняв Ислам, сделали Среднюю Азию (и особенно Бухару и Хиву) благодатными землями, где процветали суфийские ордена и эзотерический Ислам. И, наконец, чрезвычайно важны контакты тюрков с представителями русского Православия во времена татаро-монгольского нашествия, которые были такими тесными и глубоким, что некоторые русские “патриоты” с шовинистическим азартом упрекали Православную Церковь в предательстве и в коллаборационизме с завоевателями, хотя на самом деле речь шла о глубинных эзотерических и инициатических контактах между представителями двух аутентичных и примордиальных по происхождению традиций. 

Итак, Сибирь, рассматриваемая с инициатической точки зрения, и с учетом сакральной миссии народов Танара, перестает быть “белом пятном” Евразии, а наоборот, приобретает совершенно центральный характер, как качественный духовный мост между Аггартой Севера и Аггартой Востока, между Северным Полюсом и Подземной Страной. Но эта связь, идущая через Сибирь, противоположна исторически “далекому” и постепенному пути от Севера к Югу, от Юга к Западу и от Запада к Востоку. Сибирь свободна от культурной чрезмерности Юга, Гондваны, и от декадентского индивидуализма Запада. Эйкумена тюрков, родина белых шаманов, воплощает в себе прямой путь, более краткий, но несравнимо более опасный — “сухой путь”, как называет его алхимическая традиция — путь от Севера к Северу, от Аггарты к Аггарте. И в силу логических соответствий Сибирь связана с будущим, с Последними Временами, когда в момент Прихода 10-го Аватара, Короля Мира, Нового Ману, Восток должен будет снова сомкнуться с Севером и не только символически, но и конкретно, абсолютно, и это, естественно, должно прямо коснуться тайных земель народов Танара, богоносных народов Тэнгри. 

Реставратор Империи Рам
В 1155 году в священном роду Алан-Гоа — матери “ханов по предназначению” и “избранников Вечного неба”, породившей своих детей без отца, от небесного духа, сошедшего к ней через дымник юрты (через отверстие в крыше традиционного жилища монголов),появился на свет принц Темучжин. Так гласит “Сокровенное сказание” — священная книга монголов. В 1180 году он становится ханом улуса (объединения монгольских племен), а в 1206 году у истоков реки Онон в Северной Монголии Темучжин, называемый отныне Чингисхан, объявляется Великим Ханом Всей Монголии. С этого момента начинается величайшая за последнее тысячелетие эпопея планетарного масштаба — попытка восстановления Великой Империи Рам, некогда объединявшей Евразию в единый сакральный организм. Небесная энергия позволяет Чингисхану в кратчайшие сроки объединить под своим началом большую часть евразийского континента от Китая до Ближнего Востока и Восточной Европы. Согласно преданию, только сакральные предсказания астрологов заставили его остановить свой триумфальный путь на Запад. Потомок Великого Неба (Тэнгри) считался только с небесными факторами, земные преграды для Белого Хана просто не существовали. 

Очень важное указание, касающееся гиперборейского характера миссии восстановителя Империи Рам, мы находим в “Сборнике Летописей” персидского путешественника Рашид-ад-Дина. Известно, что отличительными признаками рода Чингисхана были голубые глаза и рыжий цвет волос. Рашид-ад-Дин пишет: “Племя киятборджигин (kiyatboryigin) происходит из потомства Есугай-богатура (отца Чингисхана — А.Д.). Значение “борджигин” — “синеокий”, и, как ни странно, те потомки, которые до настоящего времени произошли от Есугай-богатура, его детей и уруга (клана — А.Д.) его, по большей части синеоки и рыжи. Это объясняется тем, что Алан-Гоа в то время, как забеременела (от духа — А.Д.), сказала: “По ночам перед моими очами вдруг появляется сияние в образе человека рыжего и синеокого и уходит”. Так еще в 8-ом колене, которым является Есугай-богатур, обнаруживают этот отличительный признак, а согласно словам монголов, он является знаком царской власти детей Алан-Гоа, о котором она говорила, и подобная внешность была доказательством правдивости ее слов и достоверности и очевидности этого обстоятельства.” 

Сияние в образе гиперборейского ария перешло в сам священный род “ханов по предназначению” как инвеститура высшего инициатического полярного центра. И именно этот нордический сакральный импульс заставил Чингисхана пробудить Азию к единству, начав, естественно, с Монголии и Сибири, так как эти земли были сакрально-географической основой всей имперостроительной экспансии,”золотым зародышем” Новой Империи Рам. Хотя империя Чингисхана и Чингизидов, его потомков, просуществовала недолго, она радикальным образом изменила картину мира и географически и политически, пробудив тюрко-монгольские народы к осознанию их цивилизационной миссии — миссии потомков гиперборейского “народа Танара”, чей полярный и кристальный архетип проявился в последний раз в истории со всей очевидностью и чистотой в “белых синеоких царях”, потомках Алан-Гоа, зачавшей непорочно касту правителей Евразии. 

Чингисхан после его смерти стал почитаться монголами как “монгольский аватара”, как манифестация Тэнгри, Небесного Принципа. Очень важно заметить, что культ Чингисхана, установленный его внуком Хубилаем (основателем Юаньской династии), особенно подчеркивает сакральную роль двух знамен Чингисхана, называемых, соответственно, “черное сульдэ” и “белое сульдэ” — “хара-сульдэ” и “цаган-сульдэ”. “Сульдэ” по-монгольски — “душа”, “дух”. Эти знамена считались символами двух аспектов “монгольского аватара”, в его сверхвременном, сверхчеловеческом качестве. Этот символизм — Черное и Белое — является чистейшей парадигмой гиперборейского метафизического гнозиса, оперирующего только с абсолютными категориями — Свет и Тьма, Бытие и Небытие, Небо и Земля. Важно отметить, что этот изначальный символизм свойственен эзотерической даосской традиции (инь и ян), маздеизму, манихейству, и что особенно важно, тамплиерскому ордену, его сакральному знамени “Босеану”. К параллели между двумя знаменами —  сульдэ Чингисхана и Босеаном тамплиеров — следует добавить следующую деталь: святилище Чингисхана называлось “Восемь Белых Шатров”, и тамплиерские храмы так же в большинстве случаев были восьмисторонними, равно как и замок Castel del Monte гибеллинского императора Фридриха II Гогенштауфена, который на противоположном конце Евразии также стремился установить сакральное единство потомков древних гиперборейцев в новой солнечной Империи Рам.

Кроме того, подобно Фридриху II, который, согласно гибеллинским преданиям, пребывает в тайной пещере горы (или вулкана Этны) и ожидает последнего часа цикла, чтобы вернуться и закончить свою имперскую миссию, монголы считают, что могила Чингисхана находится в пещере общемонгольской священной горы Бурхан-халдун, “ивовый холм” или дословно “бог-ива”. И здесь уместно вспомнить, что даосская традиция называла “Городом Ив” сам примордиальный центр изначальной традиции, “место бессмертных”, “центр мира”. 

Литургически в культе Чингисхана его называют “носителем белого обета”, т.е. “обета гиперборейской реставрации”. 

Род Чингизидов сохранился и после распада Империи Чингисхана. Его потомки существуют и поныне, и к ним до сих пор сохраняется сакральное отношение со стороны тюрков и монголов, не только сохраняющих древние шаманистские традиции Сибири народов Танара, но и принявших другие сакральные формы — такие, как ислам, ламаизм, даосизм и даже христианство. Институт Чингизидов в евразийских регионах во многом параллелен институту Алидов и Сеидов в исламском мире (и особенно в шиизме). Любопытно, что среди тюрков-мусульман есть представители княжеских родов, восходящих одновременно и к Чингисхану и к пророку Мохаммеду, что делает их уникальными наследниками сразу двух величайших традиций, геополитические и сакрально-географические миссии которых играют принципиальную роль на последних этапах Кали-юги, нашего железного века. 

Сибирь и Россия
История покорения русскими Сибири также представляет собой мистериальное явление. После монголо-татарского завоевания русских княжеств Русь-Гардарика была включена в Великую Империю Чингисхана. Когда эта Империя начала ослабевать и распадаться, именно Русь, централизовав вначале свой собственный политический организм, постепенно распространила объединяющее влияние на те государства, которые были ее осколками. После довольно жесткого завоевания “Казанского ханства” Русская Империя, перенявшая функцию евразийского имперостроительства от татар, начинает мягко распространяться на Восток — в Сибирь. Очень важно подчеркнуть, что в глазах тюркских народов Сибири русские ясно осознавались как “продолжатели” или “возобновители” миссии самого Чингисхана, и фигура русского царя, “Белого Царя”, совпадала с образом “Белого Монгола”, “носителя Белого Обета”. Кроме того, в дотатарский период и во время него русская аристократия часто вступала в браки с тюркской аристократией — с половцами во времена Киевской Руси и с монголо-татарами во времена завоеваний и т.д. Естественно предположить, что в данном случае аристократические браки служили не только установлению родственных и этнических контактов между русскими и тюрками, но подспудно предполагали и передачу сакрально-географической доктрины от воинственных “восстановителей Империи Рам” к славянско-православной элите, в свою очередь хранящей память о своем нордическом происхождении как в православных, так и в дохристианских сакральных формах. Таким образом, движение русских в Сибирь было акцией сакрально санкционированной, имевшей под собой основания, уходящие вглубь эзотерических учений Евразии. Присоединение Сибири к России было действием прямо противоположным “западному колониализму” с его профаническими, утилитарными и прозелитическими задачами. Это было восстановление общего наследия, общего и предсуществовавшего единства, за которым стояла единая воля и единая цель братьев по “белому обету”. Конечно, подобное единство и согласие существовало на “элитарном” сакральном и сверхэтническом уровне, тогда как в отдельных случаях на чисто политической почве могли возникать конфликты и недоразумения. Однако поражает то обстоятельство, что и на внесакральном уровне таких конфликтов было чрезвычайно мало. 

Характерен тот факт, что большинство русских славянофилов ХIХ века — мыслителей, подчеркивавших сакральную значимость Российского государства и особенно акцентировавших восточный характер Российской Империи, в противовес “западникам”, восхищавшимся прогрессивной и профанической Европой — были потомками обрусевших тюркских аристократов: таковы Киреевский (от татарского “хан-Гирей”), Аксаков, и т.д. Константин Леонтьев, крупнейший идеолог “восточного патриотизма” России (в частности, он стоял за углубление контактов с Исламом и Турцией в противовес идее “панславизма”), обладал откровенно тюркским фенотипом. На геополитическом уровне потомки воинов Чингисхана стали глубокими, мужественными и убежденными русскими патриотами. 

Даже в начале XX века сакральная роль Сибири и Дальнего Востока всплывала не только в эзотерических культах и патриотических интуициях “славянофилов”, но и в конкретных политических проектах замыкания России на Дальний Восток. В этой связи следует упомянуть личность петербургского доктора Бадмаева, чингизида, ламаиста и врача, практиковавшего тибетскую медицину для русских аристократов. По согласованию с определенными ламаистскими центрами в Бурятии и Тибете доктор Бадмаев разработал особые геополитические проекты, направленные на политическое объединение России с Монголией, на присоединение к России Синь-Цзяна для противодействия английским колонизаторам. Эти идеи, основанные на понимании необходимого падения Цинской династии, заинтересовали самого Императора Александра III, а позднее и Николая II. Доктор Бадмаев получил определенные средства из казны на установление экономических связей с Китаем, и в ходе этого проекта было даже решено начать строительство железной дороги от Семипалатинска до Ланьчжоу. Ланьчжоу — место связывающее воедино Китай, Монголию и Среднюю Азию, было избрано центром новой геополитической стратегии России, так как именно с этого места Чингисхан начал завоевание Китая.

Не без помощи Бадмаева в 1914 году в Петербурге открылся ламаистский центр. Важно также, что в высших политических сферах в этот критический для России период вращался близкий наставник ХIII Далай-Ламы официальный посланник Лхасы Хамбо Агован Лобсан Дорчжиев. 

Так голос чингизидовской, тюркской Сибири тесно отождествился с Россией и с ее геополитической идентификацией под знаком “евразийской реставрации” ,”белого обета”. 

Следует указать и на еще одно важное обстоятельство. Информация относительно подземной страны “Аггарта” на Западе прямо или косвенно связана с Россией. Сэнт-Ив д`Альвейдр, автор, впервые упомянувший это имя и эту идею в книге “Миссия Индии в Европе”, получал образование в России и был женат на русской графине Келлер. Русский инженер Оссендовский (польского происхождения), в ходе гражданской войны оказавшийся в Монголии, вторично подтвердил эту же информацию относительно “Аггарты” и Короля Мира, услышанную им от лам. И даже вульгаризированную неоспиритуалистическую версию относительно “Шамбалы” популяризировал на Западе русский оккультист Николай Рерих. Более того, один из главных информаторов Рене Генона относительно вопросов сакральной географии, французский дипломат, известный под инициалами J.C. (на самом деле, Жан Кальмель, как нам удалось это выяснить совсем недавно), был связан с учениками того же Бадмаева, а значит, сам Генон черпал элементы своей доктрины из того же евразийского, русского источника. Связь России с духом Сибири и ее тайным инициатическим центром, таким образом, имеет самые неожиданные отголоски даже в мире западного эзотеризма. 

В страшную эпоху краха России, во время гражданской войны “тайна Сибири” снова дала о себе знать в лице такого выдающегося и уникального персонажа, как барон Роман Федорович Унгерн-Штернберг, на котором в силу его значения и особенного символизма его миссии следует остановиться особо. 

Биография одного Бога
Барон Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг, а еще точнее, Николай Роберт (Роман) Макс фон Штернберг родился в Граце (Австрия) в семье балтийских аристократов, живших постоянно в Эстонии, 29 декабря 1885 года. Его род восходит, по меньшей мере, к XIII веку. Два его предка по достоверным данным принадлежали к рыцарям Тевтонского Ордена и пали от рук поляков. После этого представители рода служили поочередно Ордену, Германии и, наконец, Русскому Царю и Русской Империи. Согласно самому барону, его дед принял буддизм в Индии, после чего буддистами стали его отец и он сам. 

Из-за дуэли он был изгнан из офицерского корпуса в июле 191О года, и с этого времени начались его одинокие странствия. Каким-то образом он добрался до Монголии, которой суждено было стать его судьбой. 

В Монголии барону удалось войти в личный контакт с Кутукту, верховной фигурой монгольского ламаизма. В тот период Монголия переживала период возрождения имперских настроений и стремилась обрести независимость от Китая. В Урге, столице Монголии, решительный характер барона был скоро отмечен, и сам Кутукту назначил его командующим монгольской кавалерией. Пользуясь беспорядками и революцией в самом Китае, монголам удалось изгнать из страны китайских оккупантов, и в 1911 году “живой Будда” учредил в Монголии независимый монархический строй. 

Военные заслуги барона были отмечены, и он стал глубоко почитаемой фигурой в монгольском мире. Перед своим отъездом из Монголии, барон Унгерн в сопровождении своего друга, принца Джам Болона, и по его настоянию, посетил ясновидицу, принадлежащую к древнейшему и уважаемому шаманскому роду. В этот судьбоносный момент ясновидица в трансе открыла барону Унгерну тайну его духовной природы и опознала в нем воплощение “бога войны”. 

Юлиус Эвола в своей рецензии на книгу Б.Краутхоффа “ Я приказываю. (Борьба и Трагедия барона Унгерна-Штернберга)” писал: “Великая страсть выжгла в нем все человеческие элементы, и с тех пор в нем осталась только великая сила, стоящая выше жизни и смерти “. 

После большевицкой революции Унгерн одним из первых вступил в беспощадную битву с красными под командованием атамана Семенова. И в этой войне он отличался безудержной храбростью и непреклонностью, а также великолепным знанием военной стратегии. Постепенно Унгерн организовал свою собственную дивизию, состоящую из оставшихся верными Императору русских офицеров, казаков и представителей народов Сибири (в особенности бурят). 

Постепенно белое дело проигрывало на всех фронтах. И после поражения Колчака только атаман Семенов и барон Унгерн продолжали оказывать серьезное и жестокое сопротивление на Востоке. 

Теснимая со всех сторон красными, Азиатская Конная Дивизия вступила в Монголию. В ее составе были представители многих народов — как европейских, так и азиатских. 

Потеряв Российскую Империю, герои Азиатской Конной Дивизии, верные Принципу, шли восстанавливать Империю Монгольскую. 

3 февраля 192О года барон Унгерн взял Ургу, захваченную китайцами, и был назначен Кутукту диктатором Монголии. 

Барон был первым европейцем, который получил титул “Хан Войны”, “Хан-Чян-Чун”. Белый “бог войны” царствовал над степями Великой Монголии. 

Несмотря на отчаянную ситуацию Унгерн продумывал планы геополитического спасения континента от надвигающегося краха, от антидуховных, демонических, антиаристократических идеологий и движений, грозящих уничтожить древнюю и благородную Традицию окончательно. Он грезил о новом нашествии с Востока против падшей и демократической Европы, о нашествии Традиции, которая в далекие времена была единой и для арийских героев Запада, и для аскетических и духовных народов Азии. В часы медитации барон созерцал символ Свастики, печать Великого Чингисхана, знак Полюса и неподвижного центра вещей, который стоит вне изменчивого и хаотического потока времени, как последний ориентир Судьбы. 

Оссендовский, польский инженер, лично знавший барона Унгерна, писал, что тот однажды послал молодого принца Пунцига искать вход в подземную страну Аггарту. В первый раз посланник вернулся с письмом от Далай-Ламы. На второй раз он больше не возвратился. 

Воплощенный Бог Войны, последний защитник тотальной Традиции, искал контакта с духовным Центром Мира. Тот факт, что двери этого центра остались для него закрытыми, ничего не изменил в его решимости и его стойкости. Он отстаивал скрытую Традицию вплоть до своего конца, повинуясь внутренней очевидности, слушая лишь ту сверхличную силу, которая выше “да” и “нет”, которая выше жизни и смерти, которая выше доказательств. Силу абсолютного полюса. 

Как у истинного героя сакральных мифов, конец Унгерн-хана был апофеозом Трагедии. Предательство, рок, безжалостный циклический закон, неумолимая энтропическая сила материи, дурное стечение обстоятельств и, наконец, необходимость развоплощения, возврата в нетленный мир Духа. Поражение. Пала Монголия. Пало белое дело, последним оплотом которого была Азиатская Конная Дивизия.

12 сентября 1921 года, после циничного процесса в городе Новосибирске, барон Роман Федорович Унгерн-Штернберг был расстрелян большевиками. 

Азиатская Волна Традиции не хлынула на падшую Европу... Великая идея потерпела крах... В ходе кали-юги, железного века, умер еще один “бог”. 

Однако символизм миссии барона Унгерна остается сверхценным, так как в нем даже на рубеже самого профанического и антисакрального периода русской и евразийской истории вспыхнул огонь “евразийской реставрации”, воплощенный в белом офицере германского происхождения, подданном Русского Императора и освободителе Сибири и Монголии. В Унгерн-хане заново сошлись воедино те тайные силы, которые оживляли высшие формы континентальной сакральности — отголоски древнейшего гото-гуннского союза, русской преданности Восточной Традиции, сакрально-географической значимости земель Монголии —родины Чингисхана.

И здесь уместно, по меньшей мере, поставить вопрос: не являлся ли “безумный барон” одной из проекций истинного последнего аватары? Ведь логика судьбы Унгерна обнаруживает все особенности “архетипического сакрального сюжета”, “пути воина” в чистейшей и сверхъестественно конкретной парадигме этого мифа. 

И “мифологическая миссия” Унгерна не замедлила отразиться в целом цикле коммунистических неолегенд и песен советской Сибири, каждая из которых начиналась характерным вступлением: “Как мы на барона ходили...” Характерно, что ничего подобного не произошло с фигурами других белых военачальников — ни с атаманом Семеновым, ни с самим Колчаком, хотя их пребывание в Сибири было более основательным и более конкретно затрагивающим местное население. И также не исключено, что барон Унгерн, родившийся в Прибалтике, имел определенные контакты с загадочной группой “Консул”, состоявшей из русско-германских аристократов, связанных с императрицей, и имевшей эзотерический характер. В Петербурге Унгерн вполне мог пересекаться с доктором Бадмаевым или Дочжиевым, что даже весьма вероятно, так как Унгерн, по его собственному признанию, был буддистом, и ламаистские круги — это первое, что должно было бы логически привлечь его внимание. Таким образом, магические силы судьбы могли действовать на героя-кшатрия и через конкретные инициатические центры, которые хранили великие секреты Евразии, посвящая в них избранных и жертвенных людей, “ханов по предопределению”. 

Эсхатологическая миссия Востока
В соответствии со схемой перемещения высшего центра Традиции, можно сказать, что именно на линии, соединяющей восточную подземную Аггарту с северным полюсом, логически должны разворачиваться решающие события в конце кали-юги, нашего железного века. И актуальные трансформации в геополитическом пространстве России, всей Евразии трудно понимать иначе, как знаки времен, предвещающие близость развязки. Как и всегда в эпохи глобальных потрясений, в России генетическая сакральная память континента оживает сегодня в народах этих регионов. Все чаще в России говорят о “евразийском факторе”, о роли Сибири, о судьбе Евразийской Империи, которая, стряхивая с себя страшный сон антитрадиционной и антидуховной диктатуры, снова становится перед судьбоносным выбором. И в данной ситуации необходимо ясно дать отчет в сакральной значимости “белого обета”, носителями которого являются по своему гиперборейскому происхождению все народы Евразии, потомки великих строителей Империи Рам, Империи Рая.