Геополитика постсоветского пространства: итоги семинара

Центр Консервативных Исследований и Кафедра социологии международных отношений МГУ, в рамках еженедельных интеллектуальных семинаров, 23 марта 2011 года провели заседание на тему «Геополитика постсоветского пространства». Вниманию участников семинара были представлены основной доклад профессора А. Г. Дугина и ряд содокладов.

Заведующий кафедры Социологии международных отношений, социологического факультета МГУ  профессор А. Г. Дугин высказал пожелание несколько ужать по времени свой доклад «Геополитика постсоветского пространства» с тем, чтобы обсудить быстроизменяющиеся актуальные события, которые развертываются в международных отношениях, но обо всем по порядку.

А. Дугин в начале своего доклада воссоздал контекст, в котором предложил рассматривать ситуацию на постсоветском пространстве в конкретной привязке к тем процессам, которые происходят в мире. Существуют три парадигмы, три модели рассмотрения ситуации в отношении постсоветского пространства их следует разделять во избежание путаницы. Итак:

Первая парадигма – однополярная. Предполагает, что после распада Советского Союза мир стал однополярным, в это понимание нужно вкладывать не только unipolarity, но и multilateralism. Профессор Дугин обратил внимание, что в современном тезаурусе есть два схожих по звучанию термина, которые не стоит путать, так как они противоположны по смыслу: multilateralism и multipolarity (многополярность), к обсуждению последнего было предложено перейти позже.  Unipolarity - это идея, что американская гегемония единственный полюс мира, классическая идея в издании Уильяма Кристола, т.е. США правит миром как империя, а все остальные это ее периферия. Этой идее, причем в американском контексте, противопоставляется multilateralism, т.е. США должны править миром не в одиночку, а вместе с проамериканскими режимами в других странах, к примеру, проатланистская Европа (страны НАТО), Япония, Турция и т.д. В однополярной парадигме идет спор о том, только лишь США принимают решения или они будут спрашивать мнение у своих союзников. Споры эти бесконечны, но в сути мир-системы это не меняет ничего, так как не принципиально важно только лишь США входит в Ядро (Core) или же туда помещают Запад (West).  

Стоит напомнить, что речь идет о концепции Томаса Барнетта, в основу которой легла теория мир-системы И. Валлерстайна. Разделения на Ядро (Core) и Провал (Gap) основано на факторе Подключённости (Connectedness) страны к основным глобальным процессам (экономическим, информационным, демографическим, политическим и др.).

 Исходя из данной концепции и происходит рассмотрение цивилизационного пространства мира, т.е. в ходе процесса подключения (Connectedness) всех остальных (The Rest) к Ядру (Core) создаются идентичные ценности, схожие социальные модели, экономические институты, политические системы, идеология и т.д.

unipolarity, в общем-то, проста – каждый должен быть подключен, и в этом парадигмальном ключе написаны все анализы постсоветского пространства, в которых субъективная оценка того что есть дается через то, как должно быть.  

Применительно к теме семинара профессор А. Г. Дугин обозначил, что в данной парадигме страны СНГ мыслятся как более или менее подключенные. Самыми подключенными докладчик назвал страны Балтии и Грузию, не плохая степень подключенности у Украины и Молдовы. Остальные страны постсоветского пространства недо-подключенные или плохо подключенные и с ними ведется работа. Наихудшая подключенность не у Туркменистана, вопреки расхожему мнению, а у России, так как считается, что такую большую территорию в принципе нельзя подключить, поэтому ее стоит фрагментировать для подключения по частям. Эта парадигма доминирует в западном понимании и, что самое прискорбное, и в элитных кругах России, включая руководство МГИМО, которое готовит специалистов-международников. Основная идея

Вторая парадигма представляет собой Вестфальскую систему. Профессор А. Дугин предлагает рассмотреть постсоветское пространство с точки зрения кондовых конвенций международного права, сложившихся в Европе начиная с 17-го века, исходя из которых, субъектом политики является суверенное государство. И по сегодняшний день это составляет правовую модель международных отношений. Это означает, что любое государство взаимодействует с другим так, как посчитает нужным, тем самым в международных отношениях конституируется хаос, т.е. отношения между государствами не регулируются никакими правовыми актами, которые были бы для них общими. ООН не отрицает наличия хаоса в межгосударственных взаимоотношениях и не пытается снять его, а лишь ставит перед собой задачу гармонизации хаоса. Докладчик акцентировал внимание на то, что до последнего момента (вторжения в Ливию) ООН никогда не брала на себя функций по ограничению суверенитета входящих в организацию стран. Такие ограничения означали бы одно – конец Вестфальской системы де-юре, хотя многие аналитики уже не раз  заявляли о конце Вестфальской системе де-факто. Голосование, которое состоялось в Совете Безопасности ООН по Ливии, говорит об одном - Вестфальской системе конец.

 Тем не менее, постсоветские страны можно рассмотреть, заявил профессор, как сообщество национальных суверенных государств исходя из  логики реалистических, классических моделей международных отношений. Тем более что к этой парадигме апеллируют сами страны СНГ, получившие свой суверенитет после распада Советского Союза. Но для того, что бы состоятся как самостоятельное национальное государство, не имеющего над собой никакой высшей юридической инстанции  в международных отношениях, по отношению к другим национальным государствам, как это было в Европе, особо обратил внимание А. Дугин, необходимо лет двести бурного национализма обязательно с войнами и с миллионами жертв. Ну а как по-другому можно выяснить, кто состоялся как суверенное государство, а кто failed states несостоявшееся государство.  Другими словами, если мы хотим протестировать Вестфальскую систему на постсоветском пространстве, нам необходимо подождать минимум сто лет и посмотреть, как будут разворачиваться взаимоотношения, к примеру, между Казахстаном и Киргизией, между Узбекистаном и Таджикистаном воюя за водные ресурсы, исключительно так и создавались государства в Европе. Передел собственности между Францией и Испанией, между Францией и Германией, напомнил Александр Гельевич, лежит в основе тех границ, которые существуют между этими государствами на сегодняшний день. И совершенно не известно, какова будет судьба Украины в таких условиях, или Белоруссии, или Молдовы и т.д.

Однако идеологи первой парадигмы, комментирует докладчик, настаивают на несуразности такого подхода и, говоря, что нужно  отказаться от этого, заявляют, что этот путь Запад уже прошел, в том числе и за страны СНГ, предлагают сразу вписываться в мировое сообщество. Для безболезненного подключения обещают прислать НПО, которые инсталлируют на данное пространство либеральную демократию, рыночную экономику, права человека и прочие общечеловеческие ценности, взамен требуя отказаться от своих архаических и традиционных ценностей.

Тем не менее вторая парадигма вестфальского суверенизма есть, более того наши политические ведомства, наши ведомства международных отношений постсоветского пространства мыслят именно так. Но, накладываясь на первую парадигму, получаем взаимоисключающие вещи. Одни говорят: «побольше бы национализма», а другие им отвечают: «ну-ка быстро сложили свои суверенные полномочия, отказывайтесь от репрессий своей оппозиции, а не то мы вам покажем».

Грегори Бейтсон, британский, затем американский философ, антрополог и психолог, методолог биологии и человекознания, утверждал, что шизофрения в детском возрасте часто возникает и развивается из-за речевых сбоев у паталогически косноязычных родителей, которые говорят взаимоисключающие вещи. Осмыслять одновременно в двух парадигмах постсоветское пространство, когда предлагается усилить свое государство и тут же поступиться своим суверенитетом, это, скажем так, для молодых институтов международных отношений стран СНГ наилучший способ заработать шизофрению, подытожил профессор.

Третья парадигма, в которой можно осмыслять постсоветское пространство, абсолютно исключающая первую парадигму, с большим трудом сочетающаяся со второй парадигмой, заключается в гипотезе полицентрического мира. Это евразийская идеологическая модель, которая теоритически возможна с точки зрения исторических прецедентов, с точки зрения цивилизационных пределекций, с точки зрения имплементации культурных кодов, структур наших обществ. Она эфемерна, теоретична,  но эта модель есть, заверил профессор А. Г. Дугин, хоть и работает как фантомные боли исторического единства. Но для того чтоб оно мыслилось как нечто единое, как нечто подлежащее интеграции, а такие проекты есть и они институализированы (ЕврАзЭС, ОДКБ, Таможенный Союз, Евразийский Союз Н. Назарбаева), необходимо фундаментально реформатировать   архитектуру международный отношений, т.е. необходимо строительство многополярного, полицентричного мира. Мира предполагающего районирование планеты Земля исходя из более менее равных, уравновешивающих друг друга геополитических блоков.  Это будет альтернатива однополярному миру, включая и unipolarity, и multilateralism, и миру, состоящему из национальных государств Вестфальской системы.

Все три парадигмы применяемы к анализу не только постсоветского пространства, но и к остальному миру, подвел итог докладчик, находясь в этой полисемии, разделяя эти парадигмы, мы становимся геополитическими трилингвами.

Воссоздав контекст, А. Дугин заявил о том, что недавние события в арабском мире, оказывают непосредственное влияние на постсоветское пространство. Эти события можно охарактеризовать как изменение первой парадигмы, вместо постепенного подключения слоя за слоем, пункта за пунктом, мы обнаруживаем идеи Стивена Манна, который в 1992 году в журнале Parameters предложил интегрировать постмодернистские технологии в военные проекты, в частности речь шла о теории хаоса и стратегическом мышлении.  За последние 20 лет эти модели были апробированы, обкатаны, и по всей видимости достроены, предположил докладчик, высказав опасение, что в ближайшее время мы увидим их в действии в России. Напомнив всем присутствующим о докладе Леонида Савина о Поле Вирильо, сделанный в прошлом семестре, Александр Гельевич в двух словах сообщил основной смысл дромократии: это выход за пределы пространства и времени через горизонт осуществления ультраскоростных действий.

Т.е., возвращаясь к Стивену Манну, демократия перестает быть системой, которую нужно методично строить в обществе, она становится саморазвивающимся вирусом. Напомним о взгляде С. Манна на систему международных отношений, предложившего рассматривать государства как компьютеры, где сама по себе страна является «железом», а политический строй «софтом», операционной системой. Запуская в операционную систему вирус в виде демократии американский военный стратег, говорит о том, что в одних обществах демократия приживется, изменив общество, а в других случаях просто уничтожит общество. Раз так, утверждает Стивен Манн, демократия есть наше миметическое оружие (Mimetic Warware), которое должно применяться не только и не столько в странах, где строительство демократии возможно, но и в странах, где строительство демократии невозможно, в силу исторических предпосылок конкретного общества.

Это говорит о том, что если бы американцы хотели распространить демократию, подключая постепенно шаг за шагом страны и интегрируя их в Ядро: Афганистан, Ирак и т.д. строя демократические общества, то они ни в коем случае не стали бы снимать Мубарака и Бен Али, т.к. более проамериканского либерально-демократического режима в Египте и Тунисе и представить себе не возможно. Иными словами, подытожил профессор Дугин, мы видим запущенный вирус Поля Вирильо - дромократию, что означать может только одно, американцы, в связи с тем, что у них дела идут очень плохо, решились на управление скоростью, что в данный момент означает «быстрее, чем». Мы видим, высказал гипотезу докладчик, что принимая модель Вирильо и запуская демонов хаоса в мир, американцы хотят разрушить все быстрее, чем рухнут сами.  Американская стратегия по методическому расширению зоны Ядра (The Core) сменилась на стратегию «быстрее, чем» нацеленную на демонтаж различных систем. Это говорит о том, что у них нет никакого сценария для Египта, Туниса, Бахрейна, Йемена, Алжира, Марокко да и для Ливии тоже нет, единственный сценарий развалить все быстрее, чем они развалятся сами. Есть ли у американцев шанс, задался вопросом профессор, и тут же ответил на него – да, есть.

Заканчивая свой доклад, профессор Александр Гельевич Дугин, упомянул об одной из сетевых технологий - socket puppet revolution, пояснив, что смысл ее в том, что сотрудники спецслужб, заведя себе большое количество никнэймов с соц.сетях,  устраивают оживленные дискуссии, к которым подключаются обычные юзеры, в результате общения возникают договоренности о проведении флэш-мобов. Т.е. агенты создают медиаимпульсы, которые перерастают в конкретные акции. Так же А. Дугин, обратил внимание присутствующих на то, что смартфоны продаются с уже предустановленными коммуникативными сервисами, а так же с инструкциями как собраться на флэш-моб, как обойти ограждения полиции, как действовать когда отключат интернет, в устройствах уже содержится программа революционных действий. Вот где настоящая скорость. Я думаю, сказал профессор, что мы стоим на пороге хаоса.

Прения:

Алена Лиманова, Художник-концептуалист: Александр Гельевич, как Вы считаете, китайцы знакомы с концепциями П. Вирильо? Как мне кажется, у них есть специалисты по противостоянию хаосу.

Александр Дугин: Очень интересный вопрос. Для начала нужно сказать, что китайцы открыли для себя западный образ мышления в начале прошлого столетия, как и японцы (Китаро Нишидо), уже к середине века и те и другие поняли, что речь идет совершенно о другом семантическом поле. На вычленение западной парадигмы, как таковой, и понимание того, что она не сопоставима с их родными философскими моделями, ушло порядка 50 лет интенсивных философских занятий. Мы, русские, начали заниматься тем же самым раньше их лет на 20-30, уже в серебряном веке начали выявлять парадигму отличия западной культуры от русской, и должны были закончить этот парадигмальный процесс примерно к 30-м, 40-м годам. Но революция откинула нас в этом вопросе, и мы опять впали в смешение парадигм. Что касается современных китайцев, я с ними общаюсь, и мне кажется, что они уже сами плохо понимают, что писали их авторы в середине 20-го века. Марксизм и там сыграл функцию археомодерна, несмотря на то, что они по-китайски о своем китайском соображают хорошо, но модуль взаимодействия с западным миром очень сильно страдает. Рецепции Вирильо в Китае, мне представляется маловероятным. Так же как нельзя говорить о постмодерне в Турции. Турки очень толковые люди, но их интеллектуальная деятельность за рамки модерна не выходит. Для того, что бы понять Вирильо, необходимо понять всю западноевропейскую философию: Гераклит, Платон, средневековую философию, спор схоластиков об универсалиях, Декарт, то, что принято называть классической западноевропейской, немецкой философией, что сказал Ницше и на чем поставил точку Хайдеггер, если всего этого мы не знаем и не понимает, то о каком Вирильо можно говорить?

Алтухов Вячеслав: Александр Гельевич, как Вы считаете, в условиях постмодерна: теория хаоса, Поль Верильо, каким образом  можно построить многополярный мир?

Александр Дугин: Это интересная тема, многополярный мир может случиться, но только если американцам не удастся то, что они задумали, при этом с ними невозможно договориться, просто потому, что они живут на одно мгновение быстрее, «быстрее, чем». И всё. Например, если раньше для того, чтобы заработать деньги, нужно было построить фабрику, продать товар и т.д., то сейчас купил акции на бирже, через секунду продал, через две все потерял, а через три стал миллионером. Это дромократия, «быстрее, чем», неважно быстрее, чем ЧТО, главное быстрее, и это философский термин, это термин мимитического оружия. Если русские, евразийские, поймут по настоящему, с чем они имеют дело, то начнут работать на контрфазе, не выстраивая каких-то долгих проектов, просто мешая американцам делать то, что они хотят. Дромократический процесс, запущенный в виде оружия, можно саботировать, но делать это сознательно, нужно понять, что это игра и в нее нужно включиться. Во-первых, ломать не строить, а во-вторых, и это самое основное, на хаос можно ответить только хаосом. Для этого нужно запустить свой хаос, действуя в этом еще быстрее, чем они и не дать реализоваться их хаосу, саботируя его где только возможно, у русских богатое воображение, которое прекрасно справляется с тем, как обойти возникающие преграды. Например, переманить противника на свою сторону, отступить куда-то, сжечь собственную столицу, это очень грамотная стратегия.

Алтухов Вячеслав: Кто это будет реализовывать?

Александр Дугин: Необходимо понять, что субъектом работы с хаосом не могут быть традиционные структуры: ни спецслужбы, ни политические деятели, ни научная общественность, никто не будет делать, но вместе с тем всё как-то само, русское начало, русская вещь может принять вызов хаоса. Это не чужая для нас стихия, наоборот родная, но только у них это от большого ума, а у нас от полного отсутствия этого ума.

Исраэль Шамир, российско-израильский публицист: Как всегда интересный доклад, но мне кажется в конце выступления Александр Гельевич себя сдержал, и вместо того чтобы сказать, что хотел, видимо решил попридержать коней. Когда, Александр, Вы говорите, что хаос это наша стихия, я хотел услышать раз так, то давайте в этот хаос сыграем по полной программе. Как-то Вы не пошли по тому пути, который сами наметили. Мне со своей стороны хотелось бы подтолкнуть Вас продолжать идти по этому пути, т.е. хаос? Даешь хаос! И выйти по ту сторону хаоса в нужных для нас условиях. Иными словами нужно отказаться от идеи постоянного охранительства, потому что, на самом деле, никуда это охранительство не ведет. Безусловно, всем было бы хорошо, если б в России или другой стране какие-то традиционные структуры охраняли и куда-то вели.

Возьмем к примеру Ливию, мои знакомые, из местных, которые все прекрасно понимают, говорят, что последние 5-6 лет уже не то, что было раньше, все раскрадывается, все приватизируется, при том, что лозунги остаются. В таких условиях уже нет желания говорить об охранительстве. «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем», а там уже, Господи, благослови и посмотрим, что получиться. На мой взгляд нужно отказаться от охранительства, как от идеи. Это первое.

Второе, идея однополярного мира, как ее видят американские республиканцы, пробуксовывает, она не тянет, она немножко не едет. Можно заметить тенденцию, что в начале правления ДЖ. Буша-младшего было мнение, что это концепция работает, но сейчас мы видим, что эта концепция не работает, отсюда эти апелляции к мифическому мировому правительству, что раньше являлось уделом конспирологов. Америка одна не справляется и то, что мы видим в Ливии, это серьезное влияние Франции, которая очень много вкладывала в свои отношения с Магрибом. Германию Магриб не интересует, ей ближе Прибалтика, Америке так же Магриб не интересен, хотя бомбить они умеют. Мы видим как меняется однополярный мир, в нем появляются новые центры силы, новые полюса, не без помощи России, которая всегда отстаивала эту идею.

Третье. Теперь, что касается скорости: если они нам хаос, то и мы можем им хаос, и кто раньше распадётся большой вопрос и это реально. Надо действительно над этим работать это вещь выполнимая, нужно помочь им немножко с хаосом, тем более если мы его не боимся, если это наша стихия.

Алексей Беляев-Гинтовт, художник: Очень интересное сообщение «быстрее, чем». Можно было заметить, как американский кинематограф, в начале нулевых, породил целый веер кинолент, где невозможно остановить транспорт, и вся интрига построена на том, что его остановить нельзя и нужно постоянно ускоряться. Это и автобус, и поезд метро, и железнодорожный состав, и автомобиль… Как правило некий маньяк отслеживает эту ситуацию и не дает остановиться. Происхождение этого мифа сугубо американское и мне был интересен именно культурологический феномен этого явления, а это оказывается наложение военных технологий.

Александр Дугин: Mimetic Warware и Soccet Pappet Revolution это очень фундаментальная метафизическая вещь. Очень хорошо, что Вы обратили внимание на развитие этих сюжетов в кинематографе – мы имеем дело с военной доктриной. Мы видим слияние военной доктрины с современным искусством, с художественными произведениями, с кино.  Я более пяти лет потратил на то, что бы убедить Генеральный штаб и Совет Безопасности начать заниматься сетевыми войнами (Network Warware). Сначала они просто у виска крутили, но я им предоставил материалы, которые американцы рассекретили в 90-е годы, представляете, сколько они этим занимались, если в 98-м они просто это выложили в интернет. То, с чем мы сейчас имеем дело, это не сетевые войны, это уже на нескольких этапов более высокие вещи, в частности дромократия, военная доктрина, в основе которой лежит понятие скорости. Какими бы небыли те силы, которые стояли за взрывом двух башен торгового цента в Нью-Йорке, они поняли специфику устройства современного мира, они поняли, что этот мир уязвим. Если мы это осознаем, если мы поймем, что раньше для завоеваний нужны были материальные ресурсы, а сейчас достаточно ума, можем сами небольшой вирус запустить в этот процесс, тогда тот хаос, летящий на дикой скорости в нашу сторону, в какой-то момент изменит свою траекторию. Это очень тонкие вещи, интеллектуализм является сейчас самым главным оружием. В этом отношении я думаю, что для нашей военной доктрины это чистая утопия, боюсь, что люди в погонах и «Поль Вирильо» выговорить не могут. Мне кажется, что нам тоже нужно использовать искусство в военных целях.

Исраэль Шамир: Сетевые войны, разработаны в Пентагоне, этот проект курировал американский  специалист по социальной психологии и математическому анализу Владимир Лефевр, эмигрировавший в 70-е годы из СССР в США. Вам известен этот факт?

 Александр Дугин: У них все мозги заимствованы, все дело в том, что американцы ничего не утилизируют, они все новые идеи оптимизируют и включают в военное дело. На это еще Карл Шмитт обратил внимание, что китайцы изобрели порох и тысячелетиями использовали его для великолепных фейерверков, только этот порох попался в руки европейцам, они тут же зарядили его в ружье и перестреляли всех китайцев на своем пути. А у нас таких гениев полно, они не то, что порох, они еще и не такое могут придумать. Но как только они попадают в руки американцам, из этого тут же получается какое-то страшное оружие.

 «Ритманализ структуры СНГ» - Л.В. Савин

Начиная свое выступление, главный редактор портала геополитика.ру Леонид Савин предложил Ген. Штабу ознакомиться наряду с дромократией, сетевыми войнами, еще и с концепцией француза Анри Лефевра по ритманализу, которую тот предложил для осмысления урбанистической культуры городов. Поскольку город это в первую очередь полис, предложил докладчик рассматривать концепцию Лефевра с точки зрения политики пространства, точнее с позиций хронополитики, оперирующей так же и со временем. По мнению Л. Савина это концепция относится к высшей форме современной геополитики, Лефевр преодолевает противопоставление времени и пространства. Ритм он относит к повторению каких-то восприятий с определенной частотой и индицирует два таких ритма: циклические, включающие в себя простые интервалы повторения и чередующиеся или линейные ритмы. Пример циклического ритма это смена дня и ночи, а линейного – поток информации, идущий из телевизора. Кроме того ритмы могут быть вложены один в другой. Например, передача местных новостей в течение дня и в течение недели. Лефевр утверждал, что ритмы существуют на пересечении места и времени сопровождаются при этом выбросом энергии. Он так же называл ритм – «локализованное время» и «темпорированное место». Все это имеет непосредственное отношение к геополитике, высказал свое мнение Л. Савин, так как каждое государство имеет определенные исторические этапы, а так же экономические, социальные и политические программы, которые отражаются в каком-то определенном отрезке времени. Лефевр выделяет 4 типа ритмов:

·         Аритмия, конфликтный диссонанс среди двух и более ритмов.

·         Полиритмия, существование двух и более ритмов без конфликтного диссонанса.

·         Эвритмия, конструктивное взаимодействие между двух и более ритмов.

·         Изоритмия, наиболее редкая ассоциация между ритмами, подразумевающая  эквивалентность повторения меры и частоты.

Стоит добавить еще один аспект, ритм – это не только то, что мы видим, обоняем, ощущаем, но и нечто другое, что представляет себя не будучи присутствующим.

После вводной части, главный редактор ежемесячного журнала «Геополитика» Л. Савин рассмотрел структуры СНГ с точки зрения ритманализа, приводя примеры взаимодействия между странами. В заключении заявив о том, что просчет и анализ ритмов других государственных акторов, подстраивание их под свой или установление диссонанса, все это будет способствовать манипулированию определенными политическими процессами.  Стоит при этом так же учитывать скорость и темпоральную точность принятия решений.  Последователи Лефевра привносят  еще такой термин как олигоптикон (Oligopticon), который можно перевести как ограниченный выбор, это ограниченный обзор, просмотр лишь с наиболее выгодных точек зрения. Мне кажется, резюмировал докладчик, у нашей политической элиты сложилось мнение с невыгодных для нее точек зрения, с навязанных ей позиций. Как говорил один мой знакомый, необходимо иногда включать экологию зрения, не наблюдать некоторые нелицеприятные процессы. Нашему МИДу можно так же порекомендовать пройти курсы по экодипломатии и наблюдать все международные процессы с наиболее выгодных, государство ориентированных точек зрения.

«Геополитика Грузии: история и современность» - И. Максимов

Грузия – страна со сложной и интересной историей, - начал свой доклад аспирант кафедры социологии международных отношений социологического факультета Илья Максимов, и продолжил, - практически как у всех Евразийских стран. Грузия за время своего существования не раз подвергалась нападениям и агрессии со стороны различных внешних сил, среди которых были легионеры Римской Империи, монгольские завоеватели, воины Тамерлана,

Далее, докладчик подверг геополитическому анализу историю Грузии. С самого начала становления религиозной и этнической идентичности Грузия избрала путь Евразийских государств, сделав своим ориентиром полюс суши. Во время правления царицы Тамары, Грузия стала самым сильным христианским государством в регионе, одним из полюсов геополитической силы, обладая при этом имперскими амбициями, возможно уже тогда встав на путь построения государства-нации.

Последовавшие за этим периодом войны (сначала вторжение монгол, затем восемь набегов Тамерлана, а потом и войны с Персией и Османской империей) привели к прошению Георгия XII о принятии Грузии в состав Российской Империи. Стоит напомнить, что в это время страны Запада проводили активную колонизационную политику в Африке и Америках, уничтожая целые народы, угоняя их в рабство и лишая всего, чего они добились за века развития - в том числе веры, систем ценностей и т.д.

На протяжении многих веков Грузия совместно с Россией принимала участие в формировании Евразийского пространства, что полностью отвечало ее геополитическим интересам.  В результате гражданской войны образовалась Грузинская СССР. Илья напомнил о грузинских карательных отрядах, которые подавили желание Южной Осетии присоединиться к большевистской России. Что имело продолжение вначале 1990 гг. когда агрессивные националистические настроения грузин вкупе с желанием осетин к самоопределению переросло в войну. Кровопролитие было остановлено при активном участии России и ООН. Непродуманное создание национального государства на территории Грузинской ССР в 1991 г. явилось причиной эскалации ряда тяжелых этнических конфликтов. Выбранная в качестве приоритета интеграция в различные западные структуры: МВФ, ОБСЕ, ВТО, МБРР и т. д. говорит, о смене геополитической ориентации на полюс моря.

На момент прихода к власти "революционного" лидера М. Саакашвили в Грузии имелось 4 региона, население которых не было солидарно с центральной властью: Аджария, Абхазия, Самце-Джавахети и Южная Осетия. Вследствие выбранного курса в августе 2008 г. началась война, поставившая под угрозу всю мировую стабильность в целом, результатом которой стал выход Южной Осетии и Абхазии из состава Грузии. Общественность Грузии приходит к мысли, что сотрудничество с США не приведет их страну ни к чему хорошему. Однако остальные геополитические проекты (такие как, например, сотрудничество с Россией и продолжение строительства Евразийского пространства) также неясны до конца, заключил Илья Максимов.

«Сообщественная гегемония» - альтернативный путь евразийской интеграции» - А. Сидоренко.

Студент 5 курса исторического факультета МГУ Алексей Сидоренко начал свой доклад с того, что подставил под сомнение релевантность интеграционной терминологии, отметив, что мы мыслим единое евразийское пространство, как постсоветское. Т.е. в своем сознании мы работаем с образом единого пространства разделенного границами суверенных государств. Раз такой образ жив, - сделал вывод докладчик, - значит реинтеграция возможна. Дав анализ интеграционным проектам, докладчик выделил два доминирующих мнения:  ностальгия по прошлому и негативное отношение к действительности. Отметив, что это фундаментально неправильный ход мысли, т.к. подобная рефлексия, ресентиман исчерпывает лимит этого образа в нашем сознании как единого территориально образованного пространства. На мой взгляд, мыслить об интеграции нужно только в областях тактики или технологий, т.е. мыслить нужно фактически, необходимо существующую фантомную боль столкнуть с реальностью, - акцентировал А. Сидоренко, - и вновь объединить, в рамках единого полюса, евразийское геополитическое пространство, вырабатывая при этом международную субъектность, в рамках многополярного мира.

Докладчик проанализировал американских политологов, и высказал мысль, что мы оперируем ошибочно сложившимся мнением о том, что становление демократии по американскому сценарию это: предъявление ультиматума актору международных отношений, последующее согласие этого актора на демократизацию и размещение военных баз, в случае отказа – ковровые бомбардировки и насильственное размещение военных баз. На самом деле, - обратил  внимание присутствующих А. Сидоренко, - это совершенно ошибочный образ. Волнам демократизации предшествовали более тонкие операции. Мобилизационные и популистские режимы, в терминах американских авторов, окружали блокадой государств, которые уже попали под американское влияние, начинались производиться инвазии американских идей в сознание элит. Мобилизационные, идеализированные элиты, даже оказывая сопротивление, начинали соотносить свое бытие с социально-экономическим уровнем, постепенно превращаясь в бюрократическо авторитарный режим, который использует идеологию для обоснование своих материальных привилегий, по отношению к остальной массе населения. После этого начинается этап вторжения экономических моделей западного происхождения на территории суверенных государств. С помощью воздействия на элиты страна начинает контактировать с Международным валютным фондом и Банком реконструкции и развития, основным условием получения денег в которых является отказ от ведения социальной политики. В результате массы лишаются материальной поддержки, наблюдают за тем, как элиты предают прежние идеалы, что способствует лавинообразной потере легитимности властью и назреванию революционной ситуации. Когда же революция (не без поддержки со стороны США и их технологий) все-таки происходит, в стране устанавливается модель «сообщественной демократии», суть которой заключается в установке акцента не на суверенитет и самостоятельность страны, а на интересы отдельных групп. В противовес модели «сообщественная демократия» Алексей Сидоренко предложил рассмотреть то, что он в рабочем порядке назвал «сообщественная гегемония». Смысл его предложения заключается в том, что необходимо делать ставку на национальные государства, на такие группы интересов, которые готовы рассматривать интеграцию не в рамках единого государства, а в рамках геополитического пространства. Единственной угрозой для этих элит становится американский план построения однополярного мира.  Мы говорим «да» социально-экономическим и «статусным» интересам национальных государств и их руководству, никаких реальных препятствий для интеграции на постсоветском пространстве не остается.

Существующие «административно-территориальных» формы интеграции, а так же те, которые еще предстоит создать, как нельзя лучше подходят для активизации реального, а не «внешнего», «формального» процесса интеграции постсоветского пространства. Нужно начинать работу, - призвал Алексей.

Завершил заседание семинара гость из Кабардино-Балкарии Руслан Кучмезов, Координатор Международного Евразийского Движения в СКФО:

Мы, в рамках евразийства, провели исследования всего кавказского региона на предмет реального влияния и пришли у выводу, что  в регионе нет политики, нет никаких политических партий, офисы партий существуют, но в реальной жизни их нет. Основное влияние на население оказывает информация и религия. Объединив эти два явления, информацию и религию, мы стали выпускать журналы, газеты, запустили интернет-проекты, методично и спокойно обсуждаем все с евразийских позиций. Другой идеологии, на сегодняшний день, на Кавказе нет, поэтому Евразийство уверено приживается на Северном Кавказе. Что касается информации, появившейся в прессе о возможном отделении Кавказа, то, заверил всех присутствующих Р. Кучмезов, весь этот депрессив  из Москвы идет, - я очень хорошо знаю Северный Кавказ, и, не считая небольшой кучки отщепенцев, сидящих в Грузии и Азербайджане, таких мыслей ни у кого нет. Так же докладчик отметил восстановление традиционного экономического уклада, оживление народных промыслов, высокогорного хозяйства. Мы на своей территории отсекаем ваххабизм банальным способом,  сначала беседуем, если не помогает, то используем другие рычаги убеждения. Не понятно, почему Москва, имея такие ресурсы и такое влияние, не использует евразийскую идеологию, ведь никакой другой нет, - сказал в завершении докладчик.