«Третий путь» Ирана

Исламская Революция - итог вестернизации страны и путь к суверенитету.Не приходится сомневаться в том, что самоидентификация государства представляет собой едва ли не решающий фактор, определяющий его деятельность в сфере проводимой им внешней политики. Естественно также и то, что самоидентификация того или иного субъекта международных отношений вытекает из условий его генезиса, дальнейшей эволюции и, наконец, содержания развивающихся в пределах его территории внутренних процессов.

Обращение к вопросу об иранской идентичности продиктовано необходимостью выявления тех компонентов, которые влияют на формирование иранского представления о роли государства на Ближнем и Среднем Востоке, и своих позиций в системе внутриисламских связей, исходящих из универсальности шиитской революционной идеологии.

Необходимо помнить, что персидский этнос в значительной степени локализован в естественных географических рамках Ирана и прилегающих территориях. У Ирана нет, и не может быть обширной этнической общности, как у арабов или же тюрков, к которой они могли бы апеллировать, призывая к объединению на основе этнической, культурной и потом уже религиозной близости. Исторически сложилось так, что Иран издревле был и остается полиэтничной страной.

В этой связи, использование общеисламских ценностей, не в меньшей степени, чем в Саудовской Аравии, как инструмента внешней политики и объединение всех мусульман на их основе – единственная возможность для потенциально мощного Ирана воплотить в жизнь свои амбиции как возможного регионального или мирового центра силы в международных отношениях.

Между тем, не до конца ясен вопрос о роли и влиянии иранской идентичности на формирование внешней политики Ирана, поскольку очевидно, что особенности исторического, культурного и религиозного развития общества не могут не учитываться при определении как внутренней, так и внешней политики.

Формирование и «использование» иранской идентичности осуществлялось всегда и находилось в прямой зависимости от системы, формы и характера правления в Иране. Это, впрочем, не означает, что иранская нация существовала в современном понимании этого слова. Продолжительный период времени название «иранцы» имело различный смысл в различных исторических контекстах. Ахамениды рассматривали себя как иранцев, поскольку иранцы означали группу разных этносов, объединённых одним языком, религиозными и культурными обрядами. Сасаниды придали определению «иранец» еще и политическое и географическое значение. В исламский период, во время арабского завоевания, это определение утратило свой политический и религиозный смысл и стало носить лишь культурное и географическое содержание. В дальнейшем, в каждый период истории Ирана и вплоть до наших дней, политическая и культурная элита умело использовала эту общую историю (пусть даже выборочно) для того, чтобы вновь подкрепить чувство коллективной идентификации народа.

Персидский язык и культура также часто превозносились и использовались в качестве общей доминанты иранского наследия, по крайней мере, до современной эпохи, правда, в настоящее время уже в меньшей степени. Однако стоит отметить, что в прошлом персидский язык, составляя значительный элемент культуры, был не только языком персов, но был языком общения для всей иранской географической территории и далеко за ее пределами. Это свидетельствовало о широком распространении иранизма, который оставался живым, несмотря на столетия политического забвения персов как правителей своей страны.

Шахская династия Пехлеви предпринимала попытки «возрождения» иранской национальной гордости, апеллирующей к «золотому веку» доисламской, персидской цивилизации, включающей персидский язык, культуру, искусство, народное творчество и многие другие компоненты. Примечательно, что роль ислама, при сохранении его формальной роли в Иране, постепенно и целенаправленно отводилась на «второй план», сознательно игнорировалась правящей династией. Но этот эксперимент по возрождению исключительно национального уровня идентификации иранцев, как основообразующей нации государства, явился лишь следующим этапом естественного развития иранского общества, который выявил «новый» уровень самоопределения народа в рамках ислама.

Особенностью иранского общества середины XX века (и вообще характерной чертой восточных мусульманских стран) явилось то, что условиях тоталитарного правления и диктатуры народ искал спасение не в националистических идеях давно забытого прошлого, а в религии, и тем более в шиитском направлении ислама, в традициях которого присутствуют идеи мученичества и страдания. Именно благодаря исламу и его шиитскому течению кардинально изменились подходы к определению иранской идентичности и соответственно самоидентификации, а национализм, в особенности после исламской революции, так и не принял ту форму, которая, возможно, была бы сравнима с националистическим мировоззрением ряда европейских стран.

Имам Хомейни полагал, что иранцы-шииты прошли долгий путь своего исторического развития и являются создателями исламской культуры Ирана. Он выражал убеждение, что истинные духовные ценности культуры страны были созданы в то время, когда Иран оформился, прежде всего, как страна шиизма, оказавшего глубокое воздействие на все стороны ее жизни, включая культуру, политику и идеологию. В этой связи многочисленные этнические и религиозные меньшинства в стране связывают свою судьбу с историей Ирана, потому что их этническая история протекала в рамках иранской культуры, сохраняющей национальный характер, как в целом, так и в частностях. И эти этносы в значительной степени интегрированы в иранскую социокультурную систему.

Более того, согласно общей доктрине исламского единства, построенной на прямых Коранических ссылках аятов, в исламе не существует иного вида идентификации, кроме как мусульманин, однако признается культурное и этническое многообразие, но не как повод для разделения по национальному признаку, а как основа для взаимного обогащения и взаимообмена опытом в рамках ислама.

В этой связи иранское руководство трудно обвинить в невыполнении этого основополагающего принципа, поскольку согласно ему, все мусульмане Ирана являются иранцами независимо от национальности или принадлежности к тому или иному традиционному течению в исламе. Разделение в обществе идет по принципу «мы и другие» (представители нации ислама и немусульмане) т.е., к примеру, небольшое количество зороастрийцев – приверженцев доисламских верований, несмотря на то, что они являются персами по происхождению, относятся не к религиозному меньшинству, а к национальному, но по религиозным причинам. Руководство Ирана воплотило в жизнь концепцию исламского единства внутри иранского общества, что, безусловно, не исключает возможность развития национальных культур внутри общества. Исламский уровень идентификации – определяет их принадлежность к большой общине всех мусульман, в которой иранская часть занимает определенное место наряду с другими мусульманами.

Выступления Хомейни, а также риторика многих других иранских лидеров больше панисламистская, чем националистическая. Отстаивание собственного, иранского пути развития не противоречит концепции исламского единства и лишь указывает на то, что в многообразном мусульманском мире Иран, как государство и иранский народ (народ нации ислама), имеют право на реализацию своих прав, который также может служить примером для остальных мусульман. Таким образом, концепт иранской идентичности представляется в виде сообщества наций, проживающих на одной территории и объединенных едиными (общими) религиозными ценностями ислама, но при главенствующей роли шиитского правящего духовенства.

Сконструированная Хомейни модель иранского общества изначально не имела только сугубо иранского предназначения, она в не меньшей степени носила общеисламский характер – принцип построения единого государства всех мусульман мира. С этих позиций Иран можно рассматривать как большой «демонстрационный проект» не только для мусульман, но и для остального мирового сообщества в целом. Шиитское духовенство с самого начала представляло ИРИ «образцом для других наций», особенно в революционно-исламском плане, поскольку уже в начале 80-х гг. Хомейни назвал ИРИ «государством Великого Аллаха».

Другой, не менее важной особенностью формируемой иранской идентичности как части одной большой мусульманской общности народов, стало то, что в свете заявлений Хомейни о ненужности и упразднении границ между исламскими странами Иран вообще отрицал понятие «нация» и «народ» в исламских странах. Все они, в том числе и мусульмане Ирана, принадлежали к общине ислама. Это открывало для ИРИ неограниченные возможности для вмешательства во внутренние дела любого мусульманского государства. А само вмешательство, исходя из исламской концепции отношений между странами, превращалось во вполне законное, с исламской точки зрения, деяние, которое могут отвергать только «империалисты и неоколонизаторы».

Государственное устройство, форма власти, общественная организация и мусульманская самоидентификация населения представляется в Иране в неразрывной связи с остальным мусульманским миром, как его неотъемлемой части, неизбежно связывая собственные инициативы во внешней политике исключительно с интересами всех народов ислама.

В идеале, создание любого исламского государства изначально предполагает ряд важных религиозно-политических, военных и иных обязательств, основанных на фундаментальных положениях ислама, невыполнение которых может однозначно поставить под сомнение истинность исламского правления в стране, выбравшей этот путь. Образование Исламской Республики Иран и последовательное воплощение исламской доктрины как во внутренней, так и во внешней политике под руководством имама Хомейни естественным образом предопределило дальнейшее развитие государства в русле исламского пути со всеми вытекающими из этого обязательствами, в числе которых наиболее важным является распространение и защита исламских ценностей, а также обеспечение интересов всех мусульман, где бы они не находились.

Итак, Иран, времён династии шахов Пехлеви, представлял собой типичный полуколонильный сырьевой придаток Запада.

Мохаммад Реза Пехлеви, последний шахиншах Ирана, правил страной с 1941–го по 1979–й годы. Реза Пехлеви пригласил в страну множество американских гражданских и военных специалистов, закупал в США новейшее вооружение и получал очень щедрую финансовую и техническую помощь для осуществления своей амбициозной программы модернизации страны. Особенно близкие отношения между Америкой и шахом сложились в начале шестидесятых годов, при президенте Кеннеди. Именно тогда Реза Пехлеви начал реализацию своей программы прозападных реформ, которая получила название «белой революции» и окончилась крахом и настоящей революцией – исламской. Первым шагом реформ стало наступление на крупных землевладельцев – самую влиятельную в политическом отношении социальную группу в стране. Фактическая власть принадлежала именно помещикам, а крестьяне, составлявшие огромное большинство населения, были абсолютно бесправны. Новое законодательство, которое Реза Пехлеви провёл в обход парламента, получив одобрение на всенародном референдуме, обязывало помещиков продать часть своей земли. К началу семидесятых годов более полутора миллионов мелких крестьян и арендаторов получили свои собственные наделы. Американские кредиты и резкий рост цен на нефть (к 1974 году цены на неё выросли вчетверо по сравнению с 1971 годом вследствие арабо-израильского конфликта) позволили шаху финансировать строительство суперсовременных металлургических и машиностроительных предприятий, железных дорог, судостроительных комплексов, нефтехимических терминалов, автосборочных заводов… Мир заговорил об иранском экономическом чуде. Однако у этого «большого скачка» были и свои издержки. Сотни тысяч вчерашних крестьян, приехавших в большие города – Тегеран, Тебриз, Исфахан – для работы на новых предприятиях, жили в ужасающих условиях. Вместе с фермерами и мелкими предпринимателями, чья продукция не могла конкурировать с дешёвым импортом, «люмпены» трущоб составили в 78–79 годах основную массу последователей Рухоллы Мусави Хомейни.

Разрыв между бедными и богатыми в Иране был ужасающим. Семья шаха и его приближённые жили в невероятной роскоши на сыпавшиеся с неба нефтедоллары (с 63–го по 76–ой годы прибыль от проданной Ираном нефти выросла с 500 миллионов до 38 миллиардов долларов). Коррупция государственного аппарата достигла невероятных масштабов. 60 тысяч американских советников давали пищу для разговоров о распродаже страны.

При всем притом, что шах поддерживал введение в стране многих европейских порядков и обычаев, шахский режим не был «демократией» в европейском понимании этого слова, сильно отличаясь от монархий Западной Европы. Попытки шаха насадить европейские ценности, поддерживались значительной частью представителей иранской интеллигенции и людей бизнеса, однако встречали непонимание и отторжение ортодоксально настроенного иранского духовенства и большей части простых граждан. Разрыв между проевропейски настроенной, богатеющей, спешившей пользоваться всеми благами западной цивилизации верхушкой иранского общества и подавляющим большинством остальных граждан нарастал. Навязывание шахом европейского образа жизни воспринималось ими, как посягательство на ислам.

Шаг за шагом шах терял свою опору. Шахская тайная полиция САВАК, созданная с помощью американских и израильских специалистов, имела широкую сеть информаторов и иногда действовала весьма жестко. Эмигранты-монархисты утверждали впоследствии, что в период с 1950 по 1979 год САВАК уничтожила 3700 человек, а противники шаха настаивали, что за это время шахская охранка уничтожила около 200 тысяч человек.

Искрой Революции оказалась опубликованная в январе 1978 года в двух тегеранских газетах статья, в которой аятолла Хомейни поносился как предатель родины. Статья вызвала взрыв возмущения среди верующих. Демонстрация протеста в Куме была расстреляна шахской полицией, но беспорядки перекинулись на другие города страны. События развивались с головокружительной быстротой. В сентябре уже по всему Ирану проходили многотысячные манифестации под лозунгами «Хомейни или смерть!» и «Свобода и шариат!» После жестокого подавления антишахской манифестации в Тегеране, когда от пуль гвардейцев и в возникшей давке погибли сотни человек, в столице и других крупных городах страны было введено военное положение. Однако, несмотря на это, демонстрации продолжались. Религиозные лозунги нашли живой отклик в людях, вырванных из патриархальной среды и попавших в стремительный круговорот вестернизации. Впрочем, не только они, но вообще значительная часть иранского общества была недовольна ломкой привычных традиций, влиянием массовой культуры, пришедшей с Запада, засильем импортных товаров, всевластием шаха и его семьи.

Шах пытается договориться с представителями либеральной – не исламской – оппозиции. В начале января известный политик Бахтияр, пользующийся большим авторитетом, как в самом Иране, так и за рубежом, и всегда бывший непримиримым противником династии Пехлеви, принимает предложение шаха сформировать новое правительство. Бахтияр, наделённый широкими полномочиями, объявляет, что намерен распустить тайную полицию, провести широкие демократические реформы, покончить с коррупцией и взяточничеством.

Однако это была уже агония режима. Видя нерешительность шаха, и чиновничий аппарат, и полиция, и армия с каждым днем проявляли все меньше решительности в наведении порядка. Власть неуклонно перетекала в руки исламской оппозиции.

16 января 1979 года шах Ирана покинул страну, отправившись на лечение заграницу. 

1 февраля 1979 года аятолла Хомейни с триумфом возвратился из Парижа в Тегеран, встреченный на аэродроме толпами восторженных поклонников. А еще через десять дней, утром 11 февраля, в Тегеране вспыхнуло народное восстание. Хомафары (персонал иранских ВВС) стали главной ударной силой вооружённого восстания в Тегеране – как стали ею в октябре семнадцатого года во время большевистского восстания в Петрограде не желавшие отправляться на фронт солдаты Петроградского гарнизона и кронштадтские матросы. Хомафары прямо на улицах сколачивали из тегеранских студентов, фанатичных последователей ислама, боевые отряды, которые патрулировали улицы столицы. Уже тогда их стали называть «стражами исламской революции».

К концу дня сторонники шаха вынуждены были сложить оружие, прекратив сопротивление, 11-го февраля были подавлены последние очаги сопротивления шахских гвардейцев. Захвачены здания меджлиса (парламента), телевидения и радио, казармы и тюрьмы, разгромлена штаб-квартира секретной службы САВАК, а 1 уже апреля 1979 года в Иране был проведен национальный референдум, на котором 98,2% граждан проголосовали за учреждение в Иране исламской республики.

Согласно конституции право избирать исполнительную власть в Иране стало принадлежать народу. Но высшая власть в Иране оказалась прерогативой духовенства и пожизненно избираемого духовенством духовного вождя. При этом духовный вождь мог отменить любое решение светских властей.

Антишахская революция 1979 года выявила феномен "исламского возрождения", превратившая Иран из аморфной полуколонии Запада, которой он был более 100 лет, в уникальный центр идейного притяжения и политической активности, которым он стал сейчас. Однако провозглашенная в результате революции исламская идеология существенно отличается от трактовок ислама, принятых в других странах, прежде всего своим наступательным, непримиримым духом. Эта идеология также никак не может быть сведена ни к одной из распространившихся в 19-20 веках революционных доктрин социалистического толка.

Особенностью революции было, то, что она не была совершена какой-либо единой организацией, созданной до ее начала. Наоборот, наиболее мощные исламские организации (исламская республиканская партия, Корпус стражей исламской революции и др.) формировались и ширились в ходе самой революции, исходя из принципа "свой-чужой".

В канун Революции в Иране существовало три идеологических лагеря:

«Левые»:

- Народная партия Ирана «Туде» (НПИ) марксистско-ленинской идеологии – преемница Иранской коммунистической партии (ИКП)

- Иранские народные партизаны-фиданины, организация федаинов иранского народа (ОФИН), «Федаян-е хальк» (ИНПФ)  Ашрафа Дехгани, Хассана Зарифса - леворадикалы

- Организация моджахеддинов иранского народа «Моджахеддин-е хальк» (ОМИН) Масуда Раджави и народные моджахеды Ирана (НМИ) - леворадикалы

- «Пейкар» ещё более радикальные (отколовшиеся от ОМИН)

И более мелкие партии и движения, частью исчезнувшие с политического поля, в ходе идеологической борьбы, частью примкнувшие к «Туде».

Либерально-демократические:

Известной коалицией партий либеральной и мелкой буржуазии является Национальный фронт Ирана (НФИ), созданный под руководством Мохаммеда Мосаддыка еще в 1949 г. и объединивший вначале 20 человек — представителей различных партий и организаций. В коалицию входили партии: «Паниранист», «Михан», «Иран» и некоторые левацкие, националистические и даже религиозные группировки. Это был первый Национальный фронт Ирана.

В январе 1963 г. состоялся II съезд НФИ. День съезда стал днем образования второго НФИ. В 1965 г, были опубликованы Программа и устав третьего НФИ, предусматривавшие восстановление личных и общественных свобод в соответствии с конституцией, создание национального правительства путем всеобщих и свободных выборов.

В 1963 г. из Фронта вышло «Движение за свободу Ирана» (ДСИ) Мехди Базаргана, уделявшего большее внимание исламским аспектам борьбы с режимом.

Все это время Фронт действовал в подполье и практически не имел никакого влияния на события в Иране. Фронт был возрожден в ноябре 1977 г. Его составными частями стали партия Иран, Партия иранской нации и Общество иранских социалистов.

Но Фронт к этому времени не имел массовой базы в стране, у него отсутствовала партийная структура. Накануне революции он, по существу, оказался в хвосте событий, занимая соглашательскую позицию по отношению к режиму. Он выступал не за революцию, а за эволюцию.

Только к концу 1978 г., опасаясь остаться в стороне от революционного движения, Фронт занял антишахские позиции, полностью равняясь на мусульманское духовенство. Руководство НФ рассчитывало, что духовенство, не обладающее государственным опытом, должно поделиться властью с буржуазией. Вначале так и произошло. Но это длилось недолго.

НФ обладает небольшим количеством сторонников. В апреле 1979 г. на своих митингах НФ собирал до 3 тыс. человек. Возглавляет Национальный Фронт - Карим Санджаби. Центральный орган Фронта газета «Пайаме джабхейе меллийе Иран» («Воззвание Национального фронта Ирана»).

Сразу после избрания Хаменеи президентом в Иране начались репрессии против контрреволюционных сил, ставшие ответом на партизанскую и террористическую деятельность, особенно активную в западных провинциях. Хаменеи призвал устранить «отклонения от курса, либерализм и про-американизм». Тысячи членов анти-исламской оппозиции были казнены революционными судами. Государственный террор продолжался до 1982 года, когда правительство наконец упразднило революционные суды.

После падения монархического абсолютизма власть переходит в руки Временного революционного совета, созданного (или, точнее говоря, назначенного) аятоллой Хомейни. Уже в конце 1979 года клерикалы начали дистанцироваться от попутчиков, беря всю полноту власти в свои руки. Премьер-министр Шапур Бахтияр в прощальном интервью с горечью говорит о том, что Иран погружается во тьму и что победа исламской революции – это победа неграмотных, ослеплённых людей, которые вместо школы ходили в мечеть.

Левые, в частности Организация моджахеддинов иранского народа (ОМИН), борясь с новой властью, сделали фатальную ошибку: открыто выступили против исламского режима, подняв восстание в июне 1981, когда Иран вел тяжелую войну с Ираком. Восстание было подавлено, а лидеры организации, включая Масуда Раджави, бежали в Ирак, где выступили в поддержку его агрессии против Ирана. Совместно с иракцами стали проводить операции против армии Республики. То есть повторили ошибку французских роялистов (кстати, как и прошахских роялистов в 1980-х годах), пошедших на сотрудничество с врагом Франции – Англией, так и наших белогвардейцев (сотрудничающих с Антантой, а позже с Гитлером), готовых на сотрудничество с врагами Родины, ради своих догм. Закономерный итог моджахеддинов – их разгром в ходе контрнаступления Ирана – операции «Мерсад» 26 июля 1988 года, и последующих репрессий над моджахедами.

Как мы видим, обстановка Ирана 1970-х, Российской Империи 1917 и Российской Федерации наших дней весьма схожа – это и стремительная вестернизация, ломка традиционной общности, колоссальное социальное расслоение, коррумпированность правящего режима и ужасающая бедность подавляющей массы населения, превращение страны в сырьевой придаток Запада. Однако есть и отличия, предопределившие ход Революции в Иране и приход к власти клерикалов.

В Иране практически отсутствовала послереволюционная гражданская война, беспорядки происходили всего лишь несколько месяцев, ни левая, ни либеральная оппозиции не могли и мечтать на равных тягаться с властью аятолл. «Священная оборона» (дефа-йе могаддас) – отражение агрессии войск Саддама Хусейна, сплотившая народы Ирана, произошла довольно скоро после исламской Революции.

Этнический состав Ирана и России схож по соотношению государствообразующего народа и нацменьшинств: 

Иран:

Персы - 61%

Азербайджанцы - 22,5% 

Курды - 7,5% 

Талыши, гилянцы, мазендеранцы 7%           

Луры, белуджи,арабы, туркмены, армяне 2%

Россия:

Восточно-славянские народы 82,5% 

(из них русские 77,7%)

Тюрки 8,1%

Финно-угорские народы 1,8%

Государствообразующая нация — это персы, составляющие абсолютное большинство. Они, кстати, этим не кичатся и показательно не называют себя “титульной нацией”. Межнациональные вопросы решаются в Иране сбалансировано. Ряд ключевых фигур в иранском правительстве являются азербайджанцами.

В то время как религиозный состав весьма отличен. В Иране подавляющее большинство, 98%, составляют мусульмане (89% шиитов, 9% суннитов) и 2% христиане, зороастрийцы, иудеи и бахаи. То есть ислам в Иранской Республике всеобъемлющ, тотален.

В Российской Федерации же религиозный состав: православные 70%, мусульмане 20%, атеисты около 10%, католики, протестанты и иудеи около 1%

Именно поэтому в Иране ислам оказался объединяющей силой, для рождённой в пламени Революции Республики, именно поэтому была быстро ликвидирована как либеральная, так и коммунистическая оппозиция (ибо исламу, ненавистны оба материалистических проявления запада и либерал-демократия, и марксизм ("Исламское движение, которое началось под сенью победы исламской  революции в трудных условиях того времени, несмотря на многочисленные заговоры, с каждым днем становилось все сильнее, благодаря стойкости народа и божьей помощи. Сегодня не осталось даже и следа марксизма, а либеральная демократия со всей своей политической, экономической и военной мощью поставлена на колени многочисленными кризисами" аятолла Хомейни)). Националисты закономерно не могли прийти к власти, т.к. ислам был более всеобъемлющ, являясь наднациональной религией, объединяющий все народы Иранского нагорья. Приход к власти националистов-персов привел бы к напряжённости в отношениях с нацменьшинствами, ответному всплеску националистов в азербайджанской и курдской областях Ирана, и как следствие, к сепаратизму. Ситуация, при данном развитии событий (подъём националистических настроений и сепаратизм), усугубилась бы наличием у нацменьшинств территориальной базы (Азербайджан, Иракский Курдистан), облегчающий центробежные движения.

Ситуация так же отлична тем, что народы Ирана до недавнего времени испытывал рост пассионариев, бурля, как котёл, в то время как основная масса народов РФ испытывает с середины 60-х годов депрессию пассионарности.

Итак, Иранская исламская Революция пошла по «третьему пути», уничтожив и либеральную и левую оппозиции во время анти-термидора 1982 года, отстояв, таким образом, завоевания Революции. Либерализация экономики и социальной сферы, проводимая в годы президентства Али Акбара Хашеми Рафсанджани и Мохаммада Хатами в 1989-1997-2005 гг. («иранский НЭП»), приведшая к инфляции иранской экономики (около 50%), уступила место усилению эскалации с Западом и консерватизму Махмуда Ахмадинежада.

Ислам оказался для Ирана той скрепой, объединившей народы страны, предотвратившей центробежные силы и открыв головокружительные горизонты для  молодой Республики. Выстояв в затяжной кровавой войне с технически более оснащённым Ираком, попутно разбив левых коллаборационистов, подобно осаждённой крепости, исламская Республика гордым независимым островом находится среди опустошённых вассалов Запада, куя ядерный щит своего суверенитета.

С момента Революции численность населения ИРИ увеличилась более чем в два раза: 33,01 млн. в 1970 и 78,86 млн. в 2012. Рождаемость составляет 17,8 человек на 1000 населения, а смертность — 5,8 человек на 1000 населения. Средний возраст жителя Ирана равен 70,95 годам.

В городах проживают 67,4 % населения, сельское население - 32,6 %. В ходе продолжающейся урбанизации отмечается сокращение как оседлого, так кочевого населения в сельской местности. В стране очень высок удельный вес смешанных браков.

Возрастные пропорции населения следующие: 

до 14 лет - 44% 

15-64 лет -52% 

старше 65 лет - 4% 

Численность активного населения составляет 22,3 млн человек. Уровень безработицы - 12,1 %.

Доля населения трудового возраста составляет 68,1% (для Ирана - это группа лиц в возрасте от 11 до 64 лет). В то же время 27,5 % населения младше 10 лет, а 32,5 % в возрасте от 11 до 24 лет. Приведенные данные свидетельствует о том, что Иран может быть отнесен к числу стран, где доминирует молодое население. Здесь достаточно обратить внимание на то, что в последние десятилетия доля лиц в возрасте от 0 до 14 лет превышала 40%, доля лиц в возрасте 50 - 69 лет была близка к 10%, а доля лиц в возрасте 70 и более лет была, по существу, мизерной.

В общественном производстве занято 10-12 млн мужчин, на военной службе - 1 млн 100 тысяч человек, дополнительно могут быть привлечены для пополнения вооруженных сил, отраслей экономики и формирований гражданской обороны до 10-11 млн человек.

Программные документы Ирана предусматривают формирование двадцатимиллионной армии для защиты страны, что с учетом возрастного состава, а также дополнительного привлечения на военную службу части женского населения представляется реальным. Только лишь подготовленный резерв Сил сопротивления «Басидж» составляет до 10-12 млн человек.

Примечательная картина вырисовывается при выявлении изменений в доле самодеятельного и несамодеятельного населения в возрастной группе от 10 лет и выше за пятилетие. Произошло отчетливо проявляющееся снижение доли самодеятельного населения (за исключением доли женщин - которая как таковая невелика - в стране в целом и в деревне) и увеличение доли несамодеятельного населения (за таким же исключением, только в сторону уменьшения) как по стране в целом, так и в городе и деревне.

За этим стоит рост доли учащихся, т.е. той части населения, из которой готовятся кадры для всех сфер экономики и общества в целом. То есть, налицо предпосылка роста потенциала не только экономики, но и общества в целом. В целом по стране число учащихся выросло на 33,1%, в то время как число занятых увеличилось на 11,3%. При этом рост учащихся виден прежде всего у женщин (без учета учащихся в возрасте до 9 лет включительно, а таковых немало: дети в возрасте от 5 до 9 лет включительно составляют 14,1% от всего населения).

Уровень охвата учебой лиц в возрасте от 6 до 24 лет вполне может быть признан высоким. При этом доля обучающихся снижается по мере роста возрастной категории. Это свидетельствует о том, что значительная часть обучающихся после всего лишь 4-5 лет обучения вынуждена работать, перейдя таким образом в разряд самодеятельного населения.

Уровень грамотности населения старше 6 лет - 86,5%, при этом в возрастной группе от 6 до 29 лет грамотными являются - 96,5 %.

Вот вам и завоевания исламской Революции при отсутствии прав человека, гражданского общества и демократии!

Однако есть и облака на иранском революционном горизонте. Социальное расслоение, хоть и значительно уменьшившись, до сих пор имеет место быть, в городах осталось значительное количество безработных люмпенов, подверженных антиисламской, контрреволюционной пропаганде. По статистическим данным, подавляющая часть населения страны - верующие люди, реальное же положение несколько отличается от декларируемого. Все больше и больше молодых людей, особенно из числа городского населения, отходят от радикального исполнения религиозных обрядов, зачастую лишь внешне причисляя себя к верующим, в жизни ведут себя иным, далеким от исламских законов, образом. Омоложение населения Ирана усугубило социальные аспекты роста населения как такового, в первую очередь, обостряя задачу создания новых рабочих мест и сокращения безработицы. 

Республика нуждается в проведении социальных реформ, для усиления сочувствия народных масс режиму.

Думается, что клир, руководящий страной, отлично это осознаёт, однако постоянная угроза вторжения Запада и ракетного удара Израиля, санкции и попытки взрастить внутреннюю прозападную оппозицию, постоянно повышают градус радикализма в Республике, откладывая мирную «эволюцию Революции» и её укрепление на неопределённый срок, что чревато для Ирана внутренней нестабильностью.

Хотя исламская идеология и наднациональная, но как русская культура и русский язык составляли базис наднациональной советской идеологии, так и базис исламской идеологии в Иране является сугубо персидским. И потому со временем этой идеологии все труднее предотвращать как усиление в персидском обществе давно бытующих шовинистических настроений, так и появление естественной ответной реакции со стороны азербайджанцев, продолжающих закрепляться во властной и экономической элитах страны. Примечательно, что все нынешние волнения происходят преимущественно в тех регионах, где жизненный уровень выше среднего, — это говорит о том, что социальной основы для протестных акций у азербайджанцев нет. Поэтому у нынешних азербайджанских волнений нет логического объяснения, если не учитывать роль внешнего фактора, дающего очень серьезную подпитку — и финансовую, и организационную — у Запада. Еще в прошлом году Госдеп США получил от Конгресса согласие на выделение $ 75 млн. на “поддержку иранской внешней и внутренней оппозиции”.

Периодические протестные выступления, подобные азербайджанским, были и у курдов, и у белуджи, и у арабских граждан Ирана. Кроме того, принципиальная разница состоит еще и в том, что претензии азербайджанцев не сводятся просто к тому, чтобы за ними признали права этнического меньшинства. Азербайджанцы требуют, чтобы их признали государствообразующей нацией. Как на это отреагируют в будущем (обязаны отреагировать, если хотят сохранить завоевания Революции!) аятоллы? Предоставят культурную автономию, «закрутят гайки», или же сделают дуалистическую федеративную империю по подобию Австро-Венгрии?

Вместе с тем, влияние религии в жизни иранского общества очень велико, особенно в сельских районах, население которых более твердо в своей вере и готово бороться за существующий уклад жизни. Именно из таких людей клерикальное руководство черпает кадры для формирования религиозно-фанатичных подразделений и частей вооруженных сил.

Любопытно посмотреть на тенденции в политической власти ИРИ.

Элиту шиитского духовенства составляют аятоллы, обладающие непререкаемым авторитетом в вероучительных вопросах. Сам термин «аятолла» происходит от арабского «аяту ль’Лах» («знак Бога»).

Аятоллой становится ученый, занимающийся вопросами мусульманского права и религиозной философии, около которого группируется кружок учеников. Обычно аятолла окормляет значительную общину верующих, собирающихся на пятничные проповеди в его мечеть. Когда духовное наставничество аятоллы распространяется на целый регион Ирана или на всю страну, он получает статус великого аятоллы.

В настоящее время в Иране насчитывается 85 аятолл и 40 великих аятолл. Как правило, великие аятоллы - почтенные старцы. Их средний возраст - 75–80 лет. Например, одному из наиболее авторитетных аятолл - Насеру Мокарем Ширази - недавно исполнилось 87 лет. Многие из высших иранских духовных лиц участвовали не только в исламской революции 1979 года, но и в антишахской оппозиционной борьбе, неоднократно арестовывались и провели немало времени в застенках.

В соответствии с идеями имама Хомейни в Иране в 80-е годы прошлого века была установлена система, сочетающая светские и религиозные органы правления страной. Наряду с демократически избираемым парламентом и институтом президентства в Исламской Республике Иран функционируют органы власти, составленные на коллегиальной основе из представителей духовенства: Совет стражей Конституции, Совет экспертов, Совет по высшей целесообразности, а главой государства является верховный лидер, рахбар. Несмотря на это, не все представители духовенства активно участвуют в политической деятельности. Многие из них занимаются исключительно религиозно-правовыми, морально-этическими и богословскими вопросами.

Высшей ступенькой в шиитской духовной иерархии считается статус марджа-э-таклид («образца для подражания»). Марджа уполномочен выносить фетвы (обязательные для исполнения установления) по различным вопросам духовно-нравственной, общественной и политической жизни. Разные иранские источники указывают на разное количество марджа, тем не менее, большинство называют наиболее авторитетными духовными лидерами великих аятолл Мокарема Ширази, Юсефа Санеи, Али Мохаммада Дастгейба Ширази, Мухаммеда Таги Месбаха Йазди, Хоссейна Нури-Хамадани, Казим-Хоссейна Хаери, проживающего в Ираке Али аль-Систани и нынешнего духовного лидера Ирана Али Хаменеи.

Характерной особенностью партийной системы ИРИ является отсутствие в ней партий западного образца - с конкретными программами и позициями. Абсолютное большинство организаций, называемых в Иране политическими партиями, представляют собой, по сути, аморфные политические движения, не имеющие четкой организации, постоянных партийных структур и института партийного членства.

Все политические партии и движения Ирана в соответствии с раскладом внутриполитических сил в стране принадлежат к двум основным лагерям высшего клерикального духовенства, между которыми происходит принципиальная межфракционная борьба, - консерваторам и реформаторам. Эти группы не являются однородными и консолидированными, в каждой из них наблюдается жесткое внутрифракционное противостояние, имеются принципиальные идеологические разногласия. Условно выделяется еще и третья группа – центристов, которая, разделяя отдельные идеологические установки того или иного лагеря, готова примкнуть к каждому из них в зависимости от складывающейся конъюнктуры.

Консервативное крыло иранского духовенства представлено двумя фронтами: умеренных и радикальных консерваторов. Умеренно-консервативное движение стремится к проведению широких экономических реформ, которые по темпам опережали бы социальные реформы и были бы способны продемонстрировать альтернативу либеральным идеям реформаторского лагеря. Представители этого движения демонстрируют национальный патриотизм, оказывают щедрую благотворительную помощь студентам, инвалидам войны, СМИ. Движение располагает широким спектром высокопрофессиональных, подготовленных кадров и специалистов. Главной его опорой являются крупные и влиятельные финансово-промышленные группы, которые контролируют многие СМИ, политические партии и общественные организации. За ним стоят армейские круги и влиятельные офицеры Корпуса стражей исламской революции (КСИР), региональные власти, авторитетные представители умеренного духовенства, землевладельцы и предприниматели.

К лидерам умеренно-консервативного крыла следует отнести председателя Совета по определению целесообразности принимаемых решений (СОЦПР) Али Акбара Хашеми-Рафсанджани, секретаря Высшего совета национальной безопасности (ВСНБ) Хасана Роухани, советника Верховного лидера ИРИ по внешнеполитическим вопросам Али Акбара Велаяти. В число крупнейших партий умеренно-консервативной идеологии входят Исламское общество инженеров («Джамэе-йе эслами-йе мохандесин»), Свободная коалиция молодежи Ирана («Этелаф-е азад-е джаванан-е Иран»), Общество последователей линии имама и рахбара («Джамиат-е пейрован-е эмам ва рахбар»).

Основные программные установки умеренных консерваторов в вопросах внутренней и внешней политики включают фактическое установление в Иране власти крупной национальной буржуазии, элитарной интеллигенции и технократов; обеспечение независимого и прагматического внешнеполитического курса; недопущение подчинения Ирана внешним силам, прежде всего США; окончательный отказ от идеи «экспорта исламской революции»; недопущение развития в Иране либеральных идей и систем ценностей. При этом идеология умеренных консерваторов связана с идеями иранского государственного национализма, что служит барьером для интеграции Ирана с Западом.

Реализация этой программы не предполагает вытеснения с политической арены религиозно-консервативных сил. Она предусматривает возможность постепенного снижения роли государственного ислама, но при сохранении основ установившегося после 1979 г. исламского строя и высокой роли в государственной политике исламских принципов, этики и морали. Конечная цель программы – превращение Ирана в региональную державу со средним уровнем жизни населения, модернизированную страну с современной промышленностью.

Радикально-консервативное движение выступает за ужесточение традиционных консервативных установок, установившихся после исламской революции, к главным из которых можно отнести незыблемость исламских ценностей, доминанту шиитского духовенства в управлении страной, решительное неприятие проникновения в иранскую жизнь западной культуры и идеологии, государственное управление экономикой и недопущение ее либерализации, сохранение закрытости Ирана для мирового сообщества при приоритетности развития отношений с исламскими государствами.

К числу крупнейших партий этого направления следует отнести Партию служителей исламской революции («Хезб-е каргозаран-е энгеляб-е эслами»), Движение сподвижников партии Аллаха («Ансар-е Хизбалла»), Партию Исламская родина («Хизб-е михан-е эслами»), Женское общество «Зейнаб» («Джаме-е Зейнаб»), движение «Благополучие» («Рефах»), Движение борцов за правое дело («Исаргяран»), а также с некоторой долей условности – Общество исламской коалиции («Джамийат-е моаталяфе-йе эслами»), которое в последнее время все больше тяготеет к умеренным силам.

Организационной и идейной платформой консервативного течения является религиозно-политическая группировка Общество борющегося духовенства («Джамэе-йе роуханийат-е мобарез»), которая формально ушла с политической арены в 1997 г., но и сейчас объединяет наиболее видных представителей клерикальной элиты (генеральный секретарь – аятолла Мохаммад-Реза Махдави Кани). Другим важным координирующим центром правого консервативного лагеря является Коалиция сил исламской революции («Шоура-е хамаханги-е нируха-е энгеляб»), председатель Координационного совета которой - бывший спикер парламента Али Акбар Натег-Нури. В числе лидеров движения также секретарь Наблюдательного совета аятолла  Ахмад Джанати и председатель Собрания экспертов аятолла Али Акбар Фейз (Мешкини).

Основу этого крыла консервативного духовенства составляют главным образом представители кумского духовенства (теологическая школа города Кум - мозговой центр шиизма), судебной власти, большинство членов Наблюдательного совета и Собрания экспертов, руководство КСИР. Своих сторонников они набирают среди слушателей медресе, фанатичной молодежи из провинций, представителей народного ополчения «Басидж».

В состав радикально-консервативного течения входят так называемые неоконсерваторы. Это молодое поколение иранских политиков консервативной направленности, которое представлено в парламенте коалицией «Созидатели» («Абадгяран»), победившей на выборах в меджлис 7-го созыва в марте 2004 г. К лидерам данного течения следует отнести спикера парламента Гуламали Хаддад-Аделя, экс-мэра Тегерана, нынешнего президента ИРИ Махмуда Ахмадинежада, вице-спикера парламента Моххамада Джавада Бахонара, экс-руководителя Организации радио и телевидения ИРИ Али Ардашира Лариджани. Экономический базис идеологии этой партии основан на принципах совмещения некоего прагматизма в экономике (доступ к современным технологиям и их внедрение в национальную промышленность, первоочередное привлечение в экономику внутренних инвестиций, частичная приватизация) с преобладающими радикально-консервативными элементами (государственная экономика, национализация многих ее областей; дискриминационные меры против иностранных инвесторов). В политике эта идеология носит более радикальный характер: неоконсерваторы после избрания в парламент приступили к ужесточению внутренних правил, норм поведения и образа жизни в стране (более строгим стало ношение исламской одежды, подверглись арестам журналисты и редакторы либеральных СМИ, усилилась цензура). Во внешней политике позиция неоконсерваторов мало чем отличается от идеологических установок других сил, входящих в радикально-консервативный лагерь.

Реформаторское крыло иранского духовенства представлено двумя крупнейшими политическими течениями: умеренных и радикальных реформаторов.

Умеренно-реформаторское движение выгодно отличается на фоне радикального в плане кадрового ресурса, поскольку имеет много подготовленных специалистов в сфере экономики, управления, науки и технологии. Партии умеренно-реформаторского толка, во многом близкие к центристам, способны разрабатывать серьезные экономические и политические предложения для среднесрочного и долгосрочного развития страны, сочетающие в себе либеральные идеи и прагматические элементы.

Лидеры умеренных реформаторов - президент ИРИ Сейед Мохаммад Хатами, бывший спикер парламента Мехди Кярруби, ключевые члены нынешнего состава кабинета министров (главы МИД, МВД, минобороны, министерства информации (спецслужбы), министерства экономики и финансов).

К числу основных политических партий и движений умеренно-реформаторской направленности относятся Ассоциация борющихся мулл («Маджма-э роуханийун-е мобарез»), партия «Дом рабочего» («Хане-йе каргяр»), Исламская партия труда, Фронт реформ («Джабхе-йе эслахат»).

Умеренно-реформаторское движение по своим идеологическим взглядам выступает в пользу усиления роли технократов, управленцев и экспертов в государственном аппарате, повышения его эффективности, высказывается за модернизацию бюрократической системы страны, реформирование судебной системы.

Во многом позиции умеренных реформаторов совпадают со взглядами умеренных консерваторов: они также ратуют за незыблемость исламских ценностей, допуская при этом более динамичную либерализацию экономической жизни страны (умеренные консерваторы – за эволюционный путь). Представители этого течения являются последовательными сторонниками проведения реформ в социальной сфере, обеспечения свободы слова и СМИ, соблюдения гражданских прав, в том числе прав женщин.

Во внешней политике умеренные реформаторы пропагандируют выдвинутую Хатами концепцию диалога между цивилизациями, высказываются за осторожное, постепенное налаживание отношений с США и Европой, заявляют о необходимости постоянного конструктивного диалога с Западом. Их задача – максимально быстро интегрировать Иран в мировой сообщество, в международные финансово-экономические структуры.

Радикально-реформаторское движение в подавляющем большинстве представлено не профессионалами, а малоопытными функционерами, политиками популистского толка. Проблема радикальных реформаторов заключается в отсутствии консолидации, а также четкой и ясной программы, с помощью которой они хотят добиться своих целей. Выдвигаемые ими лозунги (демократизация и свобода, либерализация политики и экономики, стремление к западным стандартам) в значительной мере лишены патриотизма и принципиальности, по своей сути непонятны основной массе избирателей и, соответственно, вызывают у многих сомнение и недоверие. Опорой этого политического движения являются молодежь, студенчество, женщины и интеллигенция.

Среди лидеров радикальных реформаторов следует отметить брата президента Хатами, бывшего председателя комиссии меджлиса (парламента) по внешней политике и национальной безопасности Мохсена Мирдамади, бывших депутатов парламента Армина и Кулаи, экс-министра науки и образования ИРИ Мостафы Моина.

К числу крупнейших партий радикально-реформаторской направленности относятся Партия партнерства исламского Ирана («Хизб-е мошарекят-е Иран-е эслами»), Организация моджахедов исламской революции («Сазман-е моджахедин-е энгеляб-е эслами»), Партия солидарности исламского Ирана («Хизб-е хамбастеги-е Иран-е эслами»), Бюро укрепления единства («Дафтар-е тахким-е вахдат»).

Радикальные реформаторы ставят во главу угла такие цели, как ускорение процессов урегулирования отношений с США и Западом в целом, осуществление широкой либерализации существующего государственного строя, создание широкого общественного фронта сопротивления религиозно-консервативным силам, вытеснение духовенства из системы государственного управления, превращение Ирана в открытую страну с рыночной экономикой.

В отличие от умеренных реформаторов, делающих ставку на экономическую либерализацию, приоритетом радикально-реформаторских сил является общественная либерализация, включающая как политическую составляющую (свобода слова и СМИ, свобода деятельности политических партий, гласность), так и общественную (свобода передвижения по всему миру, возможность получения образования за рубежом, свободный доступ к информационным сетям). При этом в программу левореформаторских сил заложены принципы обеспечения социальной справедливости, социальных гарантий общества, ликвидации безработицы.

Центристское движение пытается проводить компромиссную политику и лавирует между различными политическими течениями, преследуя цель добиться участия в деятельности исполнительной власти страны. Не имея собственных ярких лидеров, по своим политическим взглядам оно, с одной стороны, близко к умеренным консерваторам, а с другой стороны - к умеренных реформаторам. Это движение выступает за осуществление последовательных, эволюционных реформ, но в то же время против ущемления демократических прав и свобод, закрытия политических партий и либеральных СМИ, преследований журналистов.

В числе крупнейших политических партий центристов следует выделить две – Партию умеренности и развития («Хизб-е эстедаль ва тоусеэ») и Партию служителей созидания Ирана («Хизб-е каргозаран-е сазандеги-йе Иран»). Первая из них более консервативная, она является «детищем» Али Акбара Хашеми-Рафсанджани, а вторая примыкает к реформаторам-технократам.

Опорой центристов служат в основном представители городской интеллигенции (преимущественно Тегерана), мелкой и средней буржуазии, ремесленников. Партии центристского толка не являются массовыми по своему характеру, хотя потенциально могли бы сыграть важную стабилизирующую роль в установлении баланса между двумя противоборствующими лагерями и способствовать достижению общенационального консенсуса.

Несмотря на наличие в ИРИ широкого спектра политических партий, движений и организаций различной идеологической окраски, системообразующим элементом партийного строительства в Республике является их сосредоточение в рамках общей исламской идеологии при сохранении режима, установившегося в ИРИ после 1979 г. Бразды правления прочно удерживаются в руках клерикальной шиитской верхушки, которая контролирует важнейшие законодательные и судебные институты власти, военные структуры и, соответственно, курирует деятельность практически всех политических партий и движений. Все те партии, которые выступают за изменение коренных основ исламского строя, автоматически выбывают из общественно-политической системы и становятся вне закона. В их числе - буржуазно-националистическое «Движение за свободу Ирана» (ДСИ) (лидер до 2011 года Ибрахим Язди), а также базирующиеся за пределами страны нелегальные организации типа Организации моджахедов иранского народа (ОМИН), народной партии «Туде», Организации федаинов иранского народа (ОФИН), Демократической партии иранского народа (ДПИН), Национального фронта и маргинальных монархических группировок.

В то же время религиозно-политическая элита ИРИ стремится обеспечить широкое партийное представительство на политической арене страны (в 2001 г. в Иране действовало 130 партий и движений, в 2005 г. – 200) и тем самым укрепить в глазах международного сообщества легитимность установившегося в Иране после 1979 г. исламского правления, пропагандировать идею развития в ИРИ государственной системы «исламской демократии», сочетающей традиционные и модернистские элементы политической культуры.

Последние политические события в Исламской Республике, связанные с внутриэлитной политической борьбой, внесли раскол и в ряды высшего духовенства. Подоплекой политической турбулентности в Иране во многом является приход на политическую авансцену второго поколения исламских революционеров – технократов и силовиков, связанных с нынешним президентом Ирана Махмудом Ахмадинежадом постепенно оттесняющих факихов от рычагов власти. Президентские выборы 2009 года и последующие события показали существующий в среде аятолл водораздел. Так, великие аятоллы Юсеф Санеи, Дастгейб Ширази и умерший в 2010 году в 90-летнем возрасте Сафи Гольпайегани поддержали оппозиционное зеленое движение. Мокарем Ширази и Казим-Хоссейн Хаери призвали враждующие стороны к примирению и признанию результатов выборов, а Нури-Хамадани и Месбах Йазди решительно встали на сторону Махмуда Ахмадинежада.

Фигура великого аятоллы Месбаха Йазди представляет особый интерес. Этот пламенный проповедник и решительный сторонник идеалов исламской революции является духовным наставником Ахмадинежада. Он возглавляет религиозное течение Ходжатий-е, в наибольшей степени проникнутое мистицизмом и ожиданием прихода скрытого Имама Махди. Месбах Йазди считает корнем всех бед современного мира ростовщический финансовый капитал и обличает в проповедях «безбожное проклятие доллара и евро». В 1997–2005 годах он последовательно выступал против реформаторского курса тогдашнего президента Мохаммеда Хатами.

В связи с этим представляют определенный интерес политические шаги нынешнего иранского президента, которые можно истолковать, как попытку избавиться от опеки духовенства, и, сохранив исламские принципы государственности и шариатское законодательство, сменить правящую элиту Исламской Республики.

Во-первых, это назначение четырех спецпосланников президента по вопросам внешней политики (регионы Азии, Ближнего Востока, Афганистана, вопросы Каспия), что было истолковано некоторыми наблюдателями как попытка президента самостоятельно решать внешнеполитические вопросы в обход духовных лидеров, контролирующих Министерство иностранных дел. В декабре 2010 года Ахмадинежаду удалось отправить в отставку бывшего министра иностранных дел Манучехра Моттаки, считавшегося человеком духовенства, заменив его своим протеже. Во-вторых, участившиеся кадровые назначения на важные посты светских лиц, не связанных с духовенством. В-третьих, публичные моления президента в мечети Джамкаран в городе Кум. Согласно шиитским религиозным представлениям, молитвы, совершаемые в этой мечети, непосредственно доходят до Махди. Тем самым иранский президент как бы подчеркивает, что не нуждается в посредниках для обращения к скрытому имаму.

В случае если Махмуду Ахмадинежаду удастся расширить свои полномочия, он может привлечь к основным рычагам управления страной силовиков, связанных с Корпусом стражей исламской революции (КСИР), и технократов (менеджеров предприятий и промышленных компаний, руководящих высокотехнологичными отраслями производства и военно-промышленным комплексом). В этом смысле Ахмадинежад является как раз не ретроградом, а представителем нового поколения иранской политической элиты, борющегося за власть и влияние с «отцами революции». Такой вот лидер, «технократ-консерватор».

Отдельно хочется сказать об особом военно-религиозном ордене Ирана – Корпусе стражи исламской Революции.

Корпус стражей исламской революции «Сепах-э пасдаран-э энкелаб-э золами» был создан 5 мая 1979 года. Основной целью стражей революции на первоначальном этапе стала «зачистка» армии от военных, симпатизирующих прежнему шахскому режиму, подавление инакомыслящих и национальных выступлений.

Цели и задачи корпуса были определены в конституции ИРИ, которая была принята в ноябре 1979 года. Целый раздел в Основном законе страны так и называется: «Армия Ислама». Командующий пасдаран назначается президентом ИРИ лично.

В первое время  КСИР  насчитывал около 30 тыс. человек, из которых 4 тыс. работали в центральном аппарате в столице, 20 тыс. состояло в провинциальных подразделениях, 3 тыс. охраняли пограничные переходы и 3 тыс. составлял штат тренировочного центра в Алибаде. Первый боевой опыт  КСИР  получил в сентябре 1980 года при ведении боев в Иранском Курдистане.

Первым командующим корпуса был бывший учитель Аббас Замани. Он же являлся отцом-основателем ливанской группировки «Хезболла», имел активные контакты с Организацией освобождения Палестины, которая на первых порах деятельности  КСИР  предоставляла своих инструкторов.

С 1980 года резервом пасдаран стали «Басидж» – полувоенная организация, привлекающая в себя мальчиков старше 13 лет и резервистов Корпуса и армейских частей. Некоторые эксперты оценивают численность «Басидж» в 11 миллионов человек. Другие оценивают мобилизационные ресурс этой организации в один миллион бойцов. В случае оккупации страны, при разгроме регулярной армии, именно из них будут формироваться партизанские отряды, в том числе и подразделения смертников.

Некоторые иранские публицисты называют  КСИР  «кровью революции». Безграничная преданность его членов была продемонстрирована во всех конфликтах, в которых участвовал Иран. С каждой новой жертвой Корпус становился опытнее. Любая значимая новация в военной области берется ими на вооружение. Наверное, ближайшим аналогом  КСИР  в ближайшей исторической перспективе были СС, на своей заре тоже начинавшие с роли охранников, но к концу второй мировой ставшие государством в государстве с развитой экономикой, разведкой и контрразведкой, и войсками, до зубов вооруженными и опытными бойцами, воевавшими под командованием грамотных и рассудительных офицеров.

Впервые с внешним врагом пасадран столкнулся в 1980 году, когда границы Ирана были атакованы иракскими войсками. Духовные лидеры тысячами бросали на смерть бойцов  КСИР  и народное ополчение – басиджей. Тактика «людских волн», продемонстрированная басиджами в боях под Басрой, наверное, является самым свежим применением таких методов в новейшей мировой истории. После ликвидации внешней опасности заслуги  КСИР  позволили им занять прочное место в структуре власти Ирана. После успехов на поле сражения с Ираком в функции пасдаран было добавлено обеспечение внутренней безопасности страны, в том числе контроль за армией и подавление внутренних врагов.

Второй, послевоенный этап существования  КСИР  привел к тому, что Корпус стал полноценным военно-экономическим формированием. Помимо пехотных подразделений в пасадран появились военно-воздушные подразделения, военно-морские сиры, ракетное вооружение, в том числе большой дальности и даже собственный военно-промышленный комплекс. Собственное военное производство позволило Корпусу начать ядерные исследования в военных целях и достичь существенных успехов в разработке ракетной техники. При содействии Китая, России, Северной Кореи, инженеры, работающие в  КСИР,  создали ракеты, способные запускать спутники в космос.

Организационно пасдаран разделен на 11 округов, в каждом из которых имеется собственный штаб.

Также в составе  КСИР  имеются специальные войска, нацеленные на противодействие американской армии, как в зоне Персидского залива, так и во всем мире. Авангардом мирового джихада, подразделением, предназначенным для ведения боевых действий за пределами страны, является подразделение  КСИР  «Иерусалим». Его численность составляет до 12 тыс. бойцов, знающих арабский язык и происходящих из ливанских шиитов, афганцев и иранцев.

«Винтовка дает власть». Сейчас на вершине власти в Иране находится президент Ахмадинежад – бывший ранее членом пасдаран. Многие члены корпуса вошли во власть в качестве министров или руководителей различных ведомств, 70 офицеров  КСИР  являются членами парламента страны. Специалисты отмечают резкое усиление политического влияния  КСИР. Станет ли Иран государством исламской технократической военной теократии, чем-то похожим на сталинскую империю? Поменяется ли государственное управление «опека законоведа» (Велаят-е Факих) на «опеку война» (Велаят-е Сепах)?

Какой же «третий путь» для нас, для России? Естественно, это не либерализм и не марксизм. Клерикализм же для нас не станет той скрепой, каковой он стал для ИРИ, ибо религия не столь радикальна и всеобъемлюща, как шиизм в Иране. Надежды на спасение через воцервление нашей страны наивны и, к объединению народа, увы, не приведут. Свой «третий путь» нам ещё предстоит найти, вначале укрепив нравственность, в нашей, катящейся в пропасть, стране.

Автор не призывает к экстремизму и свержению нынешней власти, полагая, что крах политического вырождающегося режима в стране произойдёт без силового воздействия на него.

Использованная литература:

1.  «Возрождение Ирана в свете теории этногенеза» Владимир Мичурин. Наш Современник, № 8, 1992, с. 124-128

2. «Иран 1978–1979. Украденная революция» Робин Клэпп

3. «В Иране революции не будет!» Раджаб Сафаров. МОФ «Идеология», 2006.

4.  «Отцы и дети исламской революции. Правящее духовенство Ирана столкнулось с новыми вызовами» РНИОО Общественный институт политических и социальных исследований Черноморско-каспийского региона. 2012

5. «КСИР  – охранники, ставшие государством» Вениамин Сергеев, 2012

6. «Система современных политических партий Ирана и их идеологические программы» А.М. Вартанян,2005

7. ««Иранская идентичность» как фактор внешней политики» к.п.н. Салиев А.Л., 2007

 

Антон Врадий