Лекция №1 Структуралистская топика социологии (курс Структурная социология) (25.02.09) проф. Дугин

Изучение общественного мнения, которым занимались социологи, вскрыло со своей стороны, важную закономерность: «общественное мнение» оперирует наряду с рациональной информацией и рассудочными выводами огромным количеством предрассудков, нелепостей, невероятных подозрений и самых бессмысленных слухов – и часто на этом нерациональном основании принимаются решения, имеющие конститутивное значения для социального логоса.Разрушительная работа человеческого духа диктуется наущениями тени. Сны о горах и полетах толкают человека к покорению социальных вершин. Ночные сюжеты о водах и норах возвращают его к грезам о пребывании в материнской утробе – тогда человек копает землянки, траншеи или строит метро.

В Московском Государственном Университете им. Ломоносова успешно стартовал курс «Структурной социологии». Первая лекция Александра Дугина из цикла, отслеживающего путь развития социологической науки от ее классических учений до структурализма, состоялась 25 февраля.

Часть 1. Философские основания классической социологии. Основные авторы и направления

Предмет социологии

Что изучает социология? Как правило, ответ дается таким образом: социальные явления, социальные процессы, социальные отношения, социальные факты, социальные закономерности. И тем не менее, различие подходов и определений показывает, что объект социологии не определен и довольно размыт. Он схватывается скорее интуитивно или конституируется в ходе самих социологических построений или конструкций. Питирим Сорокин (1889—1968), признанный классик современной социологии, в ранней работе «Преступление и кара»⁽¹⁾ иронично описывает определение социологии как «науки, изучающей межиндивидуальные отношения и связи», указывая, что такое определение делает возможным говорить о «зоо-социологии» (социологии животного мира), «фито-социологии» (социологии растений) и т.д. Сам он склоняется к пониманию социологии, как дисциплины, исследующей  систематизирующей все формы взаимодействия «психических индивидуумов» (то есть живых мыслящих существ) и, соответственно,  интер-ментальные процессы.

Социология исследует общество, socium, но и это нечто неопределенное.

Можно дать такое определение: «объект социологии – то обобщающее целое, которое, дробясь, дает нам индивидуума»⁽²⁾. Это «обобщающая целое» и есть «общество» (socium), как нечто первичное и интуитивно понятное, предшествующее выделению отдельной единицы – индивидуума как «социологического человека» (Р.Г.Дарендорф). Социология начинает с исследования целого и общего, и от него переходит к выделению частного – от классов, страт, отношений вплоть до социального атома – человека. В этом социология отличается от других наук о человеке, которые начинают с индивидуума и, отталкиваясь от него, следуют по пути обобщений.

Классический пример минимального общества – семья. Она состоит из нескольких индивидуумов, но действует как единое целое – общность имущества, общность жизненных интересов, плотность психическим контактов, социализация и интеграция детей в единый социальный организм – все это делает из семьи «коллективного индивидуума». По мере расширения границ «коллективного индивидуума» – от нуклеарной семьи к «большой семье», далее к «роду», далее к племени и так вплоть до государства или империи – общественная модель усложняется, но остается чем-то цельным и относительно однородным – «социальным целым». Его-то приоритетно и изучает социология.

Пример определения религиозного социума мы видим в словах Христа из Святого Евангелия: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»(3). Это классическое определение церкви, но это также может быть глобальной тематизацией социологии: эти слова можно понимать как метафору – «там, где есть больше одного индивидуума, их совокупность есть нечто большее, чем простое сложение и приобретает новое – «трансцендентное», если угодно, – качество, то есть мы имеем дело не с суммой индивидуумов, а с новой сущностью – с обществом, «социумом».

Социальная философия и социология

Социология выделилась из философии – из той ее части, которая особое внимание уделяла обществу, то есть из социальной философии.  С философской точки зрения, социология и есть социальная философия, разработавшая свою терминологию, методологию и специфику. Социология – даже прикладная – всегда разрешается в философии, где лежат ее корни.

Последний уровень любого социологического действия (анализа, опроса, исследования) есть философский уровень.

Философия может иметь своим предметом различные отрасли знаний – философия науки, философия культуры и т.д. Социальная философия имеет своим предметом общество и концентрируется на том, что имеет социальный характер. Но в отличие от социологии социальная философия приоритетно занимается принципами, началами, концепциями, гносеологическими проблемами общества, сохраняя верность своим фундаментальным методологиями – как в онтологических, так и в гносеологических аспектах. Иными словами, если философ, исследующий общество (социум) поменяет предмет исследования, ничего принципиально не изменится – философ остается философом, чем бы он ни занимался. Социолог, отталкиваясь от философии, делает решительный шаг в сторону общества, он необратимо связывает свою научную и интеллектуальную судьбу с обществом, и не может больше осмыслять, что бы то ни было в отрыве от того главного, что для него становится фактически единственным – то есть «общественное целое».

Без философии социолог не может полноценно действовать, но все же он отрывается от философии и становится на иную почву. Отныне сама философия видится ему как социальное явление, предопределенное общественным целым. Он социологически интерпретирует философию, из социального философа превращаясь в социолога философии.

Становление социологии как науки. О.Конт – «три эпохи»

Окинем взглядом основные классические теории  социологии, которые подведут нас к главной теме данной статьи – к описанию социокультурной топики, лежащей в основе структуралистского метода социологии.

Огюст Конт (1798-1857), ученик и последователь Сен-Симона – автор термина «социология», он же автор термина «позитивизм». Саму науку социологию Конт обосновывает с помощью своей философии истории. С его точки зрения, человечество в развертывании своей истории проходит три стадии – «период Веры» (где преобладает религия), «период Метафизики» (где преобладает философия – начало Нового времени, эпоха деизма), «период Позитивной Науки». Этот третий период, по Конту, характеризуется появлением социологии как «науки наук», главенствующей надо всеми остальными областями знаний, которые она обобщает в строго научную синтетическую картину.

Социолог для Конта это – жрец позитивистской эры. Он хранит знание кодов, по которым действует человеческое общество во всех его измерениях – экономическом, технологическом, научном, культурном.

Социологию Конт связывает с позитивизмом по следующей логике: позитивные (естественные) науки осмыслили природу вещества, тел, взаимодействий строгим и «объективным» образом, что развеяло мифы ранних эпох. Но строгость свойственна только естественным наукам. В области социальных и гуманитарных наук все еще царит «произвол» и «мифотворчество». Надо распространить ясность и однозначность позитивистских методов на общество, которое необходимо представить как механизм. Тогда мы получим об обществе объективные знания и обоснуем позитивную науку применительно к социальной и гуманитарной сфере. Это и есть социология, по замыслу Конта – первая строгая – позитивная – наука, примененная к обществу.

Любопытно, что в Бразилии, стране удивительного религиозно-мистически-секулярного синкретизма, метафору Конта восприняли непосредственно и причислили его к «лику святых», куда в Бразильском пантеоне входят как католические святые, так и идолы кондомбле, макумбы и батуке, а также великие деятели Просвещения (например, Вольтер). К той же категории отнесен и основатель спиритизма Аллан Кардек (1804-1869). Так, автор, более других настаивавший на демистификации социума, стал объектом ремистификации именно вследствие своей успешной деятельности по демистификации⁽⁴⁾. 

В основе социологии Конта и его понимания социологии как таковой лежит идея прогресса, поступательного развития общества, в ходе которого накапливаются знания, предопределяющие новые качественные сдвиги. Сама социология мыслится Контом как вершина прогресса и авангард прогрессивной мысли и прогрессивных методологий в будущем.

Э.Дюркгейм – социальный факт

Инициативу Конта подхватывает Эмиль Дюркгейм (1858-1917), классик социологии. Его главная идея – выделить социальный факт (как позитивисты выделяют атомарные факты) и установить зависимость между ним и другими фактами. Дюркгейм решает главную задачу: построение рациональной системы, которая будет описывать общество как механизм, установив между различными факторами, явлениями и группами явлений рациональные связи и выявив закономерности.

Для Дюркгейма, как и для Конта, все в обществе функционально,  то есть, предопределено не индивидуальными особенностями (акторов, явлений, отношений), но общими закономерностями. Этот подход получил название функционализма.

Дюркгейм выделает «коллективное сознание» как свойство, присущее обществу в целом, и по сути, являющееся кодом общественного устройства и парадигмой социальных процессов. Изучение «коллективного сознания» и есть изучение общества в его социологической сущности, так как в основе общества, по Дюркгейму, лежат рациональные структуры и закономерности, которые отдельный индивиду может не осознавать, но которые полностью предопределяют его социальное бытие.

В конце жизни Дюркгейм заинтересовался социологией примитивных обществ, исследуя их мифологические представления и их влияние на структуры социума.

Герберт Спенсер – социал-дарвинизм

Несколько иной подход свойственен английскому социологу Герберту Спенсеру (1820–1903). Он разработал биосоциальную концепцию общества: общество для него есть пространство внутривидовой борьбы за выживание человеческих особей в ходе продолжающейся эволюции видов животного мира.

Для Спенсера «естественный отбор» представляет собой базовое социальное явление, в ходе «борьбы за существование», где преобладает принцип «выживания сильнейшего».

Социология Спенсера берет в качестве модели для исследования общества не механические законы позитивистской физики и математические модели, но дарвинистскую теорию эволюции, прилагая ее к изучению человеческого общества. Социал-дарвинизм приводит Спенсера к обоснованию либерализма, согласно которому, индивидуумам в обществе надо предоставить максимум свободы (принцип laissez-faire), и тогда победа сильнейших приведет к оптимизации социальных кондиций, будет способствовать новым открытиям и накоплению материальных и нематериальных благ.

Либерализм Спенсера соседствует у него с антидемократизмом и «элитизмом», он считает, что оптимальная модель общества такова, чтобы давать дорогу сильным, богатым и активным, не обращая внимания на слабых и немощных.

Как и Конт, Спенсер верит в прогресс, но толкует его иначе – в оптике социал-дарвинизма.

Ф.Теннис: «община» и «общество»

Немецкий социолог Ф.Теннис (1855-1936), принадлежавший к органицистской школе, также как и Спенсер относится к обществу не как к механической, но органической, витальной системе. Для него общество – как объект изучения социологии – есть живая взаимодействующая реальность, цельный организм. В отличие от Спенсера Теннис полагает, что витальные связи общества нельзя свести к дарвинской модели эволюции видов, и необходимо изучать весь социальный организм в целом – как сильных, так и слабых, поскольку и те и другие несут определенные жизненно важные функции.

Для Тенниса свойственен холистский подход к обществу. Важной моделью в социологии Тенниса является вычленение двух фундаментальных типов отношений – отношения в «общине» (нем. Gemeinschaft) и в «обществе» (нем. Gesellschaft). В немецком языке эти термины различаются этимологически: Gemeinschaft – от gemeine (общее, естественным образом разделяемое многими) и Gesellschaft  -- от  gesellen – «сочленять», «искусственно соединять»). Латинские термины comunitas и socium имеют сходную этимологию. В русском же языке содержательный нюанс ускользает из-за единства корней («община» и «общество»). «Община» (Gemeinschaft), по Теннису, основана на метафоре семьи, это такое явление, когда группа отдельных индивидуумов образуют нерасчленимое целое, «коллективного индивидуума», с одинаковыми материальными интересами и культурными свойствами. «Общество» (Gesellschaft), напротив, коллектив искусственный, основанный на договоре, контракте. Ярким примером его является метафора «торговой компании», члены которой объединяются на временной основе из разрозненных индивидуумов.

Переход от «общины» к «обществу» по Теннису есть с социологическое содержание Нового времени, хотя примеры этого можно найти в древности. Заметим, что Теннис (вслед за Руссо) лично симпатизирует «общине», считая ее более органичным и гармоничным социальным явлением.

К.Маркс:  «социологический максимализм»

Для всех социологов в разной степени характерно завышение роли общества по отношению к индивидууму и объяснение частного, отталкиваясь от целого. Это общее свойство социологии как метода. Но уже внутри социологии как подхода есть граничные примеры. На одном конце находятся теории, которые сводят к социальному началу вообще все содержание индивидуума; это можно назвать социологическим максимализмом – в таком случае человек есть только социологический человек и ничего больше. На другом – теории, которые допускают значительную самостоятельность индивидуума, вплоть до способности активно влиять на общественное целое и качественно изменять его по собственной автономной воле; это – социологический минимализм.

Крайний пример социологического максимализма – это теория Карла Маркса (1818-1883), марксизм. Согласно Марксу, принадлежность к классу полностью предопределяет все аспекты социальной жизни (культуру, поведение, философию). Класс Маркс понимает в жесткой привязке к средствам производства, к экономическому базису. Но с социологической точки зрения важен не столько экономический детерминизм Маркса, сколько тот безусловный приоритет, который Маркс отдает социальности в сравнении с индивидуальностью. Содержание индивидуума, по Марксу, полностью – на 100% – предопределяется обществом (то есть классовой принадлежностью).

Маркс выделяет два принципиальных антагонистических класса – эксплуататоров (в Новое время – приоритетно буржуазию) и эксплуатируемых (в Новое время – приоритетно пролетариат). Классовая борьба становится главным содержанием социальной истории.

Маркс полностью принимает идею прогресса, считая, что в ходе исторического развития классовый антагонизм постоянно нарастает (копится), что рано или поздно выльется в социалистической революции, а, в конце концов, в коммунизме. В коммунизме классы исчезнут, но общество (как всечеловеческая община –  сommunitas) останется и будет предопределять мирное и творческое бытие человеческого целого (которое станет целиком и полностью сознательным).

М.Вебер: понимающая социология

Прямо противоположного подхода придерживается классик социологии Макс Вебер (1864–1920), основатель  «понимающей социологии». Он придерживается социологического минимализма. Вебер настаивает на значительном и постоянно возрастающем весе целе-рациональной и ценностно-рациональной деятельности, то есть на фундаментальном значении индивидуального рационального начала в жизни общества.

По Веберу, индивидуум есть самостоятельная социальная величина, которая выражает свое содержание в общении с другими индивидуумами и создает тем самым общественную реальность.

Появление «протестантской этики» и промышленного капитализма, а также выросшей из них буржуазной демократии, по Веберу, не просто историческая случайность, но высшее историческое достижение человечества, позволяющее индивидууму впервые построить договорное общество (вместо различных видов патерналистских общин – в терминологии Тенниса). Вебер ретроспективно видит зачатки такого  демократического процесса и в древних обществах, но всякий раз какие-то социальные, идеологические, религиозные или исторические факторы препятствовали необратимому становлению общества как контрактного явления, что стало возможным только в Новое время в Западной Европе. В основе такой реализовавшейся модели Вебер видит протестантскую теологию личного спасения, критического разума и персональной ответственности, сотериологический индивидуализм учений Лютера и Кальвина.

Колоссальная заслуга Вебера в том, что он показал как на основании религиозных богословских конструкции возникают секулярные социо-экономические и социокультурные системы, развивающие заложенные предпосылки в новых областях и на новом уровне.

Дж.Г.Мид: символический интеракционизм

В США социология стала развиваться раньше других стран, но изначально носила преимущественно прикладной характер. Приоритетной моделью американской социологии является социологический минимализм, по методологическим и философским предпосылкам повторяющий веберовский подход «понимающей социологии» (но без свойственных Веберу обобщений). Это верно с некоторыми оговорками:  крупнейший американский социолог Парсонс (1902 -1979) является функционалистом, а русско-американский социолог Сорокин требует отдельного разговора.

Классиком американской социологии считается Джордж Герберт Мид (1863—1931). Он учит, что общество конституируется через «символическое взаимодействие» между его членами (акцент ставится на конститутивном значении индивидуума и межиндивидуальных коммуникациях). По Миду, общество есть постоянно корректирующийся договор различных индивидуумов и социальных групп, вырабатывающих через систему взаимодействий, обобщающихся в «социальных символах», структуры и коды общественной жизни.

Конститутивная роль индивидуума у Мида делает его типичным представителем социологического минимализма.

В.Зомбарт – герои и торговцы

Близкие к Веберу, но противоположные по знаку, теории развивал немецкий социолог Вернер Зомбарт (1863–1941).

Он выделял два социальных типа – героев (Helden) и торговцев (Haendler), которые создают два типа обществ – героическое (религиозное, Средневековое) и контрактное, индивидуалистическое буржуазное. Доминация того или иного типа предопределяет ценностную систему общества, его социокультрный профиль, ценностную систему, политический строй, экономический.

Буржуазное общество и его идеологические предпосылки, которые Зомбарт прослеживает не только вплоть до протестантской этики, но и вплоть до католической схоластики с ее имплицитным индивидуализмом, являются чистым примером «общества торговцев», где идеи обмена, материального всеобщего эквивалента (деньги), моральной гибкости, социальной адаптивности, технического развития и т.д. обретают право главенства над альтернативными семействами ценностей. Общество «героического» типа, напротив, выше денег ставит честь; мораль – ригидна и неизменна; высокие идеалы подавляют материальные интересы; жертвенность, мужество, служение и честь – важнее прибыли и технических изобретений; деньги значат меньше, чем власть и престиж.

Зомбарт считает, что проводниками «торгового общества» являются чаще всего социальные, религиозные и этнические меньшинства, ущемленные в правах в «героическом обществе» и воплощающую в свою энергию  в системы обходных маневров – через единственное, что им остается – торговля, экономика, финансы. Так, по Зомбарту вначале протестантские миноритарные секты, а позже еврейские менялы и ростовщики добиваются вначале равноправия в героической цивилизации Западной Европы, а потом и начинают сами диктовать социальные, политические и экономические стандарты, оттесняя тип героев на периферию и ниспровергая героические ценности.

Г.Зиммель – социология жизни

Еще один органицист в социологии - Георг Зиммель (1858–1918). Он принадлежал к направлению «философии жизни», стараясь исследовать спонтанный и немеханический  характер социальных связей и отношений.

В центре социологической конструкции Зиммеля стоит понятие «взаимодействия» (Wechselwirkung), то есть обмена двух индивидуумов жизненными импульсами – жестами, идеями, предметами.

В «Философии денег»⁽⁵⁾ Зиммель показывает, как экономическая деятельность, вырастающая выше определенной социальной черты, искажает жизненные свойства человека.

В.Парето – теория элит

Крупнейший итальянский социолог Парето (1848–1923) (вслед за экономистом Л.Вальрасом (1834-1910) и совместно с социологами Г.Моска (1858-1941) и Р.Михельсом (1876-1936) строит теорию равновесия. Это полемика с Марксом и его гегелевской конфликтологией и эсхатологическим идеологизмом.

По Марксу социум абсолютно предопределяет индивидуума (классовая борьба как сущность истории); общество развивается поступательно и подлежит прогрессивной качественной динамике, а его идеология отражает сущность социальных процессов – прямо или завуалировано.

По Парето все наоборот. Общество всегда одинаково, несмотря на смену идеологий. Классы не зависят от экономики, но формируются между элитой и массами под любыми идеологическими прикрытиями и идеями – монархическими, аристократическим, демократическими или социалистическими. Идеологии, религии и ценностные системы лишь прикрывают вечную борьбу высших классов (элиты) с низшими (массой). И это борьба ни к чему не ведет, но лишь восстанавливает периодически нарушенное равновесие. У истории нет поступательного развития, есть только ротация элит (мирная или насильственная).

Людвиг Гумплович – расовая борьба

Другая версия социологии элит дана у польско-австрийского социолога Людвига Гумпловича (1838–1909) (он, кстати, учитель Дюркгейма). Гумплович также полемизировал с Марксом, но предлагал вместо тезиса о «классовой борьбе» (Klassenkampf) альтернативный тезис «расовой борьбе» (Rassenkampf). Под «расой» Гумплович имел в виду этнос. Он считал, что элита, доминирующая в обществе, всегда имеет в истоках аллогенное происхождение. Меньшинство завоевателей устанавливает свой порядок над большинством автохтонов.

Диктатура, по Гумпловичу, сменяется анархией, а потом снова диктатурой.  И опять в обществе доминирует очередной «малый народ».

Толкотт Парсонс – функционалистский синтез

Американский социолог Толкотт Парсонс попытался свести воедино модели Дюркгейма и Вебера в духе особого функционализма. В качестве такого примирительного начала для объяснения социальных явлений он выделяет принцип действия как самоорганизующейся системы. Это выйти за утилитаризм и позитивизм, свойственный американской социологии.

М.Мосс – эссе о даре

Племянник Дюркгейма Марсель Мосс (1872— 1950) продолжает развивать функционалистский подход, но все больше обращается к той теме, на которой закончил Дюркгейм – исследование социологии примитивных обществ.

Изучение примитивов приводит Мосса к идее о существовании древнейшей социо-экономической системы – основанной на даре и отдаривании. Это не классический обмен, это циркуляция силы, где центральные функции играют символ, ритуал, «мистическая сопричастность» (Л.Брюль).

Социология примитовов, граничащая с антропологией и этнологией, открывает социологический выход в новое пост-позитивистское направление, вплотную подводящее к структуралистской социологической топике.  

Питирим Сорокин – социальная и культурная динамика

Русская социология (Ковалевский, Де Роберти) дала великое имя – Питирим Сорокин. Сорокин – эсер, народник, сторонник русского социализма.

Главная идея социологии Сорокина: отсутствие прогресса, ограниченность возможностей в обществе и социокульутрной динамике. Существует всего несколько типов политического устройства (6 по Аристотелю – монархия, аристократия, полития – тирания, олигархия, демократия; несколько типов философии – идеализм, эмпиризм (номинализм), реализм (концептуализм Абеляра)  плюс скептицизм и критику чистого разума Канта. Общества перебирают эти возможности – иногда на чем-то задерживаются, иногда быстро переходят к следующему. Но так как набор выбора ограничен, то в основных сущностных чертах социокульутрные циклы повторяются. Сорокин говорит – каждый день мы завтракаем и обедаем, а по ночам спим. Но всякий раз мы делаем это несколько по-разному – меняются меню, сновидения, обстоятельства. Но основной пэттерн одинаков. Также и общество. Один диктатор отличается от другого, а одна модель демократии – от другой. Но отличия в деталях – социо-культурные типы неизменны.

Социум, по Сорокину, имеет три модели: идеационную, идеалистическую и чувственную. Они  вечны и сменяют друг друга. В идеационной модели преобладает принцип религиозной веры, вплоть до фанатизма – аскетизм, героизм, пренебрежение материальным. Такой тип дает расцвет империй, царств, религий. В идеалистической – доминирует рассудок, сознание, высшие идеалы соотносятся с материальными эмпирическими данными. Это расцвет наук. Чувственная модель главное значение уделяет материальной эмпирической стороне вещей. Принцип наслаждения (гедонизм, эвдемонизм) преобладает надо всем остальным. Три типа обществ сменяют друг друга в следующей последовательности: иедационный-идеалистический-чувственный и снова идеационный и т.д. Каждый тип деградирует по своей внутренней логике и то, что приводит к расцвету, обуславливает конечный упадок. 

Сорокин вводит понятие социальной мобильности. Социальная мобильность бывает вертикальной и горизонтальной. Вертикальная мобильность – способность перемещаться по социальным стратам. Горизонтальная – способность менять местожительство, профессию, социальные среды, оставаясь в одной и той же страте.

Часть 2. Социальный логос и структурная социология (в классическом понимании)

Социология изучает социальный логос – то есть область «коллективного сознания».

Раз по Дюркгейму «коллективное сознание» является синоним рационального кода общества, то мы можем говорить о социальном логосе. Хотя общество шире, чем его социальный логос, тем не менее, именно в социальном логосе концентрируется рациональная составляющая социума, которая не только ответственна за его упорядоченное функционирование, но и лежит в основе познаваемости общества, его интеллигибельности. Для классической социологии характерна следующая формула: социум = социальному логосу.

На этот социальный логос проецируются различные стороны человеческого общества (у разных социологов по-разному), но все социологические теории сходятся к тому, что социум – как главный интуитивный объект изучения социологической науки – лежит в области сознания, то имеет рациональную природу.

Схема социального логоса

Существует классическая схема описания социального логоса. Эта схема обобщает те фундаментальные константы, которые не зависит от того, какое общество мы исследуем, они (хотя и в разной степени) присутствуют практически во всех типах обществ – от древних до современных. Схема представляет собой  четыре вертикальные оси: власть – образование – богатство – престиж.

Структурирование социального логоса таково, что в большинстве обществ высокий (или низкий) уровень нахождения индивидуума (социологического человека) на одной из этих осей влечет за собой симметричное нахождение на других осях. Обладание властью чаще всего сопряжено с высоким престижем, материальной обеспеченностью и высоким уровнем образования. И наоборот, безвластие, неизвестность, бедность и безграмотность сплошь и рядом соседствуют друг с другом. На основании этой закономерности возможна социальная стратификация общества – выделение уровней относительно высоких и низких позиций на всех четырех осях.  Так, в любом обществе можно выделить устойчивые страты. Социальный логос различается в своих конкретных проявлениях по ряду параметров – в частности, по наличию вертикальной и горизонтальной мобильности, по приоритету значимости одной из четырех осей и т.д.

В некоторых случаях социальный логос может искусственно видоизменяться. Например, при социализме была сделана попытка отменить имущественное неравенство и сгладить другие формы стратификационных различий. Но почти сразу после большевистской революции оси власти и престижа были восстановлены в полной мере, а к концу советского периода дало о себе знать расслоение и в уровне образования и в материальной обеспеченности. После распада СССР все четыре стратификационные оси в российском обществе восстановились в полной мере.

Индивидуальный  социальный логос

В рамках социального логоса социологический человек представляет собой совокупность социальных ролей. Их сумма составляет содержание индивидуального социального логоса или структуру социального сознания индивидуума. Этот социальный логос определяется не изнутри индивидуума, но извне – через соучастие в социальном целом, то есть через социализацию. Все роли объективны и экзогенны в отношении человека. Индивидуальным является лишь их набор и качество их исполнения.

Малая социальная рациональность индивидуума есть неотъемлемой компонент целостной системной рациональности всего общества, и социальный логос в целом предопределяет его частный – ролевой – извод.

Между социологами функционалистами и представителями «понимающей социологии» ведется спор относительно меры автономности индивидуального социального логоса и общего логоса. Он напоминает спор атомистов и волновиков в физике: для одних социальный человек -- это волна, а для других -- частица. Одни утверждают, что изменение социального статуса, переход от группы или страты в другую, смена набора социальных ролей, по сути, создает новую социальную личность (функционалисты), а для «понимающих социологов»  – индивидуум по сути своей сохраняется, меняются только его атрибуты, и его индивидуальный социальный логос аффектирует (как постоянная величина) социальное целое.

В любом случае эта система социального логоса рациональна, в ее основе лежит «коллективное сознание», она построена на рацио и может быть изучена с помощью рациональных методов.

Социум как структура

Классическая социология почти всегда имеет структурный характер. Структурность вытекает из того, что при изучении общества используется некая константная модель, служащая неизменной системой координат при изучении динамических процессов – изменений, трансформаций, качественных и количественных изменений (флуктуаций, сдвигов, разрывов, катастроф).

Но особенно наглядно структурный характер носят те социологические теории, которые особенно настаивают на функционализме и на постоянстве основных социальных параметров. Неслучайно поэтому первым сочетание «структурная социология» употребил Питирим Сорокин, концепция которого сочетает в себе ярко выраженный функционализм и отрицание любых форм общественного прогресса. В этом направлении развил идеи Сорокина его ныне здравствующий ученик Эдвард Тириакьян.

Что значит высказывание: общество есть структура?

Это значит, что в основе социума лежит неизменная (по крайне мере, очень долговременная) модель, составляющая его постоянную часть, структуру, а динамика, изменения и трансформации протекают на поверхности это неизменной модели (структуры), получая свое социальное содержание из соотношения с глубинными свойствами и закономерностями социального логоса.

Для такого подхода общество, социум это язык, а различные его виды – это дискурс.

Структурная лингвистика – речь и слово (высказывание, дискурс).

Структурная социология может быть рассмотрена как результат применения к обществу принципов структурной лингвистики (де Соссюр, Р.Якобсон, Н.Трубецкой и т.д.). Структурные лингвисты выделяли два основных уровня – структурный и неизменный (синхронический), потенциальный уровень языка (langue) и переменный развертывающийся во времени и необратимой логической последовательности уровень речи, дискурса (parole, discours). Язык парадигмален – он диктует правила высказывания, возможности постановки различных лексических единиц, предопределяет сопряжение членов и их порядки. На одном и том же языке можно произнести бесконечное количество речей, которые будут использовать конечное количество базовых элементов. Уровень дискурса –это уровень синтагмы. Синтагма имеет всегда конкретные члены, выбранные из вариантов, содержащихся в языке, и располагает их в строго определенном логическом порядке. Дискурс получает смысл, только исходя из его соотношения с языком. Дискурс всегда аткуален, а язык – потенциален.

Социум как язык

Проекция такой систематизации на социум дает основы для структурной социологии.

В социуме мы выделяем парадигмальное и синтагматическое измерения. На уровне парадигмы (общество как язык) социум представляет собой карту возможностей, строго определенные маршруты и закономерности. В эту парадигму включено и то, что исторически реализовалось ранее, и то, что реализуется сейчас, и то, что реализуется в будущем (а также то, что могло бы реализоваться на основании внутренней организации возможностей общества, но что не реализовалось ранее и, вероятно, не реализуется в ближайшем будущем – но тем не менее, может реализоваться теоретически).

Социальная парадигма есть постоянная часть социального логоса. Социальная синтагма есть переменная часть.

Конкретное общество есть момент общества в целом. И смысл социологическому исследованию придает помещение собранных данных в парадигмальный контекст социального логоса (что предполагает не только ретроспективное знакомство с социальной историей данного общества, но и наличие проективных моделей, поскольку будущее также предопределено социальной парадигмой, как и прошлое).

Конкретное общество (как синтагма) всегда есть лишь бесконечно малый момент «большого общества» (на уровне парадигмы). Поэтому актуальное расшифровывается в социологии через потенциальное – не просто историческое (как бывшее), но как могущее быть. А само историческое лишь иллюстрирует что и как могло (а значит и может) быть.

Социум всегда имеет большую длительность. Что значит большую? Большую, чем что?

Большую, чем длительность человеческой жизни и сроки конкретного социального периода, в котором общая социальная модель остается постоянной.

Реализовавшееся и наличествующее в обществе всегда является бесконечно малым, нежели то, что в обществе возможно. Как на языке невозможно проговорить все сочетания всех слов – всегда будут создаваться новые возможности, новые контексты и новые сочетания.

Более того, социум не имеет смысла в своем конкретном моменте. Смысл социальному моменту придает его соотнесение с социологическим целым (6)– с тем, чем общество является принципиально, чем оно являлось в прошлом и чем оно будет являться в будущем.

В социальном моменте заложено социальное прошлое и социальное будущее, они-то и придают обществу смысл и составляют содержание общественного (коллективного) сознания – социального сознания – которое обращено в историю и несет в себе проект будущего.

Отношение психологии к социальным исследованиям (концентрация на выяснении индивидуальных мотиваций и целеполаганий).

В.И.Добреньков-А.И.Кравченко в «Фундаментальной социологии»⁽⁶⁾ показывают важную особенность поля применения социологии как науки: движение от социологии в сторону индивидуальности достигает предела в чистой индивидуальности, которая ускользает от компетентности социолога и которой занимается преимущественно психология. Там, где кончается социологический человек, там завершается компетентность социального логоса. Причем, возможно, завершается и сам логос как таковой (об этом, как мы видели, ведут между собой спор «функционалисты» и «понимающие»).

В любом случае – человеческий атом, двигаясь в сторону от общества, от социума, укрывается в области психологии, где получает научное убежище, прячась от социальных детерминант коллективного (социального) сознания.

Так, индивидуальная психология есть предел социума и сфера сугубо индивидуального – в личной психологии человек пытается убежать от ролей и страт, классов и социальных групп, то есть от функционального детерминизма, от парадигм и синтагм социального логоса.

Бегство в личную психологию – особенно в ее бихевиористском варианте – есть бегство человека от структуры, от своей социологической предопределенности, но вместе с тем и от своего социального смысла. Чисто психологический человек – абсолютно бессмыслен, обращенный сам на себя он способен только продолжать работу по избавлению от социальных детерминаций, выкорчевывая остатки социального логоса.

Часть 3.  Область социологии, обращенная к иррациональному

Исчезновение атомарных фактов

Мы бегло пролистали основные страницы классической социологии. Здесь стоит напомнить, что за этими скупыми схемами стоят горы детальных трудов и самих классиков, создателей т.н. «гранд-теорий» и их последователей, и множества промежуточных школ, и отдельных социологов-практиков, разрабатывавших частные темы. В результате был наработан серьезный объем социологических знаний в рамках классической системы социологии.

Но в определенный момент классическая социология стала сталкиваться с системными проблемами, которые постепенно складывались в очень серьезный совокупный вызов.

Исследования социального логоса, начиная с Конта (с его оптимизмом) постепенно все чаще наталкивались на новые с трудом осмысляемые факторы.

В первой четверти ХХ века позитивизм начал сдавать свои позиции даже в естественно научных дисциплинах. Людвиг Витгенштейн (1889-1951) обнаружил отсутствие атомарных фактов.

Следовательно, социологическая идея выделить безусловные «социальные факты» – «атомарные социальные факты» и выстроить железную систему их взаимодействия (по аналогии с классической механикой черех каузальные цепи, «физику» действий и противодействий и т.д.) – стала сомнительной: первые социологии хотели спроецировать строгость естественных наук на общество, но как раз в этот  период сама строгость естественных наук стал размываться – теорией относительности Эйнштейна (с относительным временем) и квантовой механикой (с ее принципом нелокальности – относительностью пространства) – и далеко ушла  от механицистской ясности ньютоновской Вселенной и mathesis universalis

Задача социологов усложнилась – они не могли больше использовать механические методы «старой физики» применительно к обществу (где они не так безотказно и работали). А с новейшими открытиями в естественных науках прямолинейная позитивистская проекция и вовсе стала неуместной.

Голос иррационального (психология толпы)

Далее: ряд социологических исследований подводил к тому, что социальное сознание, социальный логос в какой-то мере аффектируется импульсами и побудительными энергиями, нерационального порядка.

Большое значение играли исследовании социолога Густава Ле Бона (1841—1931), разработавшего «социологию толпы». В этом явлении «массовой психологии» прослеживались постоянные сбои в коллективном сознании, его отступление в область иррационального, нерассудочного. Совокупность интеллектуалов, собранных в толпу, ведет себя как стая зверей, а не как синклит мудрецов, заметил Ле Бон.

При этом структуры «толпы» зависят от «расы».

«Англосаксонские» толпы (по замечанию Ле Бона) формируют механические иерархические упорядоченные общества, а латиноамериканские толпы в Южной Америки порождают общества хаоса, коррупции и безделья.

Ле Бон говорит, что в некоторых случаях общество начинает руководствоваться системой мотиваций, далеких от рационального и каузально просчитанного поведения, оптимального для достижения поставленных целей. Следовательно, в сфере социального логоса открылись алогичные дыры.

Иррациональность «общественного мнения»

Изучение общественного мнения, которым занимались социологи, вскрыло со своей стороны, важную закономерность: «общественное мнение» оперирует наряду с рациональной информацией и рассудочными выводами огромным количеством предрассудков, нелепостей, невероятных подозрений и самых бессмысленных слухов – и часто на этом нерациональном основании принимаются решения, имеющие конститутивное значения для социального логоса.

Здравый рассудок или то, что считается таковым, оказался далеким от здравости, так как выяснилось, что он сплошь и рядом заключает в себе болезненные экзагеррации, аберрации, самые грубые и нелепые предрассудки.

Исследования позднего Дюркгейма и Мосса открыли важнейшее значение примитивных обществ, где социальная структура была причудливой и особенной, построенной на такой отличной системе, что некоторые исследователи  (Л.Брюль) говорили в их случаях о «пралогосе» и «пралогике», но можно было сделать вывод и о наличии в их случае какой-то иной логики, иного логоса. 

Гетеротелия

Социологи заметили также постоянно повторяющееся явление – гетеротелию. Общество (институт, личность) ставит перед одну социальную цель, но, реализуя ее,  добивается чего-то другого (если достигнутая цель прямо противоположная поставленной – это называется «энантиодромия»).

Известное высказывание: «хотели как лучше, а получилось как всегда».

Внимательное исследование общества показывает, что социальная гетеротелия – не исключение, а норма социальных процессов, в которых сбои в рациональном функционировании скорее закономерность и правило, чем наоборот (не всегда, правда, это ведет к «энантиодромии»).

В явлении гетеротелии ясно видна работа какой-то иной силы, которая воздействует на социальный логос как своего рода «посторонний аттрактор» (Б.Мандельброт). Это ставило классических социологов перед проблемой схватывания, описания и изучения этого аттрактора.

Потребность в новой социологии

Как бы то ни было социальный логос (коллективное сознание) оказался не в состоянии объяснить сам себя на основании своих строго рациональных – логосных, логических – моделей и принципов. Оказывается, на него фундаментально влияют какие-то факторы, которые находятся вне его границ.

С этой констатации берет начало новое направление в социологии, которое встает на путь прямого столкновения с проблемой недостаточности социального логоса, с проблемой его кризиса, его научного несоответствия решению тех задач, которые поставила перед собою социология.

Здесь начинается новая социология. При этом новая социология основывается на базе методик и знаний, накопленных и обработанных классической социологией – как теории Эйнштейна и Бора основаны на классической механике, но, тем не менее, подвергают сомнению и пересмотру некоторые из ее классических постулатов – Эйнштейн принцип необратимости времени (за пределами конуса Минковского), Бор – принцип локального пространства.

Часть 4 Основы структурализма. Структурализм как метод.

Появление структурализма

В этот же период, когда социология столкнулась с проблемами в корректном исследовании социального логоса только логическими методами, и в других областях гуманитарной науки протекают аналогичные процессы и встают аналогичные проблемы. Как одно из самых перспективных направлений в этой сфере формируется течение структурализма. (Об этом мы немного говорили выше).

Смысл структуралистского подхода состоит в релятивизации прогресса и эволюционизма.

Структурализм говорит, есть не поступательное развитие общества, а частичные и чаще всего обратимые изменения (флуктуации) в рамках устойчивой структуры. В основе лежит метафора языка и структурной лингвистики – Ф. де Соссюра (1857–1913).

Отсюда структуралисты делают важнейший вывод: сам логос есть частный случай какой-то более фундаментальной структуры, находящейся в состоянии потенциальности. Логос есть лишь одна из версий более общего комплекса. И для корректного понимания философии, культуры, права, политики и т.д. необходимо не только вычленить и выявить сам логос, управляющий этой областью и организующий ее, но исследовать почву, из которой он произрастает, спуститься вниз к его корням. В эти структурных корнях доминирует принцип синхронизма, постоянства, в самом крайнем случае циклических колебаний.

Теперь понятно – почему Сорокин, критиковавший идею прогресса, назвал свою социологию структурной.

Структурализм противостоит историцистским и прогрессистским моделям, которые располагают миф (мифос) всегда перед логосом, видят историю как процесс перехода от мифоса к логосу. Мифос и логос в философиях истории стоят на одной плоскости – логос вытесняет мифос, снимает мифос (в гегелевском понимании термина «снятие»). Структуралисты же обнаружили, что их надо размещать по-другому: логос и мифос – это два одновременно существующих этажа или части единой дроби: в числителе логос, в знаменателе – мифос.

Логос не снимает мифос, он переводит его в тень, на подвальный этаж, оттуда тот постоянно дает о себе знать. Это и есть искомый «посторонний аттрактор».

П.Рикер – керигма и структура

Философ-структуралист Поль Рикер (1913—2005) так обобщает сущность структуралистского подхода. Историцизм считает прошедшее исчезнувшим, а будущее всегда открытым.

Структуралисты же представляют себе картину в виде дроби. В числителе – керигма. По-гречески это означает «провозглашение», «восклицание», а в христианском языке керигма подразумевает распространение христианского послания, «благой вести». Протестантский теолог Карл Бультман (1884-1976), толкует керигму как содержание христианского учения, полностью очищенное от мифологических напластований. То есть керигма есть религия минус мифос, чистый религиозный логос.

В знаменателе располагается мифос, то есть то, от чего очищается керигма. Но как бы керигма ни пыталась очиститься, она всегда выступает в окружениии мифологических коннотаций, всегда готова соскользнуть в миф, откуда она появилась, и этот процесс нескончаем. В христианстве Бультман видит процентов 5 керигмы, и процентов 95 мифоса.

То пространство знаменателя, куда помещают мифос, Рикер соотносит со структурой в специфически структуралистском смысле: структура и есть миф, пралогика или предлогика (мифологика по Леви-Строссу), которая предопределяет целый веер рационализаций. То, что в Новое время европейцы считали универсальным рассудком, оказывается лишь одной из версий керигмы, порождаемой структурой. Так возникла идея «множественных рациональностей», не универсального разума, а вариативного набора рациональностей, выпрастывающихся из мифологической структуры по той или иной схеме.

Если  у Сорокина мы видели структуру логоса, то у собственно структуралистов мы сталкиваемся со структурой, которая порождает логос, то есть со структурой, которая первична по отношению к логосу и по отношении к структуре логоса. Это структура более общего порядка и для нее сама структура социального логоса (которая есть язык для конкретного социума), есть ничто иное как дискурс.

Ницше: аполлоническое и дионисийское/воля к власти

Рикер в качестве провозвестников структурализма упоминает «философов подозрения». Это Ницше (1844-1900), Маркс и Фрейд (1856-1936).

Философия Ницше бросает вызов логоцентризму. Ницше утверждает: есть два типа культуры аполлоническая (где доминирует логос) и дионисийская (где влияние логоса ограничено). Но они не просто конфликтуют, но сосуществуют друг с другом, одна проступает сквозь другую.

Другой структурный ход Ницше, Ницше как социолога, это его концепция воли к власти. С помощью этой концепции Ницше объясняет все остальное – политику, культуру, мораль, искусство. Воля к власти – это общий знаменатель социума, это его структура. Сама по себе, будучи иррациональной и «инстинктивной», воля к власти организует общество, мораль, политику, культуру.

У Маркса структурой в структуралистском смысле выступает «базис» (то есть «инфраструктура»). А о Фрейде мы поговорим чуть выше. С Фрейдом мы подходим к самому главному в нашем исследовании – к социокульутрной топике новой социологии.

Часть 5. Коллективное бессознательное

Психология как убежище от социального

Вспомним, что мы сказали, ссылаясь на «Фундаментальную социологию» Добренькова/Кравченко о психологии. Индивидуум хочет ускользнуть от социологии и попадает в область психологии. Но речь идет только об особой психологии, которая занимается индивидуумом как чем-то отельным (бихевиоризм). Другие виды психологии – о них мы сейчас поговорим – готовят индивидууму подвох. Только он ускользнул от социологической хватки и детерминизма социальных ролей и социального логоса в целом, как он попадает в систему не менее жесткую, не менее функциональную и не менее детерминирующую – в область психоаналитики, где он снова оказывается в плену внеиндивидуальных структур.

Фрейд – и открытие Es

Важнейшим открытием в этой области была психоаналитическая топика Зигмунда Фрейда.

Фрейд является типичным структуралистом в том, что он разрабатывает базовую структуралистскую дробь применительно к психологии индивидуума. Фрейд открывает Es (нем.), Id (лат.), «оно», как то, что действует в знаменателе. Это подсознание.

Психоаналитическая топика Фрейда видит человека так: внизу Es (Id), подсознание; сверху «эго» (сознание, логос), над ним – «супер-эго», «сверх-я», которое представляет собой нечто аналогичное «коллективному сознанию» Дюркгейма.

Но деятельность эго, индивидуального логоса, не есть свободное развертывание своих структур в пространстве числителя, но постоянное соотнесение с тем, что находится в знаменателе. Это Фрейд называет «работой сновидений». Постоянный мучительный диалог эго со своим собственным подсознанием, откуда – как «стук из-под пола» – постоянно поднимаются запрещенные желания, смутные импульсы, невнятные побуждения, темные страсти.

Иными словами, в этой топике события, развертывающиеся по вертикали (между эго и Es) не менее важны, нежели события по горизонтали эго и предопределяют многое в эго.

При этом Фрейд считает, что содержание Es – это индивидуальные младенческие переживания, связанные с первыми сексуальными чувствами – наслаждение, страх и т.д.

Фрейд – это структурализм, но пока он остается в рамках индивидуальности. Хотя Фрейд в согласии со своей теорией пытается интерпретировать не только сюжеты религии, искусства и культуры, но и некоторые политические институты. – Комплекс Эдипа изначальной толпы, съевшей мифологического предка отца – порождает  патернализм, монархию, диктатуру (в фазе покаяния) или олигархию и демократию (в фазе реактуализации мифа). Примордиальный отец, по Фрейду, обладал всеми женщинами племени и всеми богатствами. Сыновья (братья) сговорились однажды убить отца и распределить между собой поровну женщин и материальные блага. Это лежит в основе Эдипова комплекса.

В этой топике Фрейда структура, мифос, знаменатель получили довольно конкретное описание. Фрейд составил карты подсознания, провел огромную таксономическую работу, составил реестр и интерпретационную модель основных психоаналитических сюжетов и ситуаций. В принципе он подготовил почву и для новой социологии, которая могла отныне формализовать то неопределенное, что сбивало функционирование социального логоса или объясняло бы гетеротелию: постоянная работа подсознания, работа сновидений ответственна за свои в социальном логосе, который вынужден постоянно отвлекаться на тайное (и подчас постыдное) собеседование со своим подвалом, где шевелится структура слепых желаний и темных импульсов.

Открытие коллективного бессознательного Юнгом

Но настоящим и решающим  прорывом в новой структурной топике было открытие «коллективного бессознательного» Юнгом (1875–1961). Юнг описывал это как следствие сновидений, которое ему приснилось в 1909 году, когда он вместе со своим учителем Фрейдом пересекал Атлантику на корабле. Ночью Юнг увидел, что ниже личного бессознательного, наполненного детскими переживаниями и первыми телесными опытами новорожденного, в еще больше глубине пребывают архетипы, «великие сны», которые могут увидеть самые разные люди и которые не имеют никакого отношения к их личной – даже психоаналитической, младенческой – истории. Этот пласт строго внеиндивидуален, и представляет собой гигантское мифологическое поле, отражающееся в сказках, легендах, приданиях, вымыслах, сюжетах искусства, видениях психических больных и т.д. Это поле «коллективного бессознательного» представляет собой структуру мифа, симметрично тому, как свою структуру имеет логос. И самое главное: это бессознательное также внеиндивидуально как внеиндивидуальные законы социума по отношению к отдельному индивидууму – социологическому человеку.

Итак, Юнг углубил Es Фрейда, придав ему фундаментальное и решающее свойство – свойство коллективности.

Коллективное бессознательное в такой модели и стало той структурой, которая предопределяет логос (эго) со стороны знаменателя.

Но что особенно важно: коллективное бессознательное также является «общим», то есть социальным, как о социальный логос. Но это тоже социум, онирический, сновидческий, мифологический соуциум – только состоящий из иных фигур (архетипов), иных классов, иных ролей, иных функций.

Карта подсознания. «Работа сновидений».

Юнг очертил карту коллективного бессознательного как параллельную топографию социума.

Как человек работает, бодрствуя, так сновидения, грезы, работают ночью. Но ночью во сне мы часто видим обрывки дневных мыслей – точно также днем можно столкнуться с обрывками сновидений. Феномены дежа вю, сбои в памяти, идеосинкрезия, безотчетная неприязнь к неизвестному человеку и многие другие легкие сбои в строгом функционировании сознания – известны всякому нормальному человеку. Психические отклонения показывают, насколько интенсивной может быть работа сновидений и наяву.

Работа сновидений это динамика мифа, которая запущена в дело. Она-то и аффектирует общество, влияя на социальный логос таким образом, чтобы соотнести его с мифосом. Любой прорыв мифоса в логос нарушает работу логоса, выводит на поверхность (в числитель) процессы, которые обычно проходят невидимо и незаметно (в знаменателе, в подвале социума).

Понятие «архетипа»

Коллективное бессознательное, по Юнгу, населено архетипами.

Архетипы – это символические фигуры – Царь, Герой, Дама, Отец, Чудовище, стихии, карлики и великаны, а также устойчивые сюжеты «великих сновидений».

Архетипы сгруппированы в семейства и их появление во снах или отражение в культуре всегда связаны внутренней логикой – закономерностью мифа. Архетипами могут быть символы – креста, свастики, чаши, колеса, горы, пещеры и множество их производных. Все они группируются в семейства, составляющие словарь бессознательного, структурированный по особым правилам. Те или иные символы и архетипы могут сочетаться или не сочетаться с другими. В мире архетипов есть свои закономерности и свои порядки.

За видимым хаосом бессознательного Юнг стремится выявить порядок, но только порядок иного уровня, нежели привычный нам керигматический логос. Причем бессознательное по Юнгу не противостоит рассудку, оно охватывает, обнимает его, оно интегрирует этот рассудок в себя как свой частный случай. И лишь тогда диалог с архетипами приобретает драматический характер противостояния, когда сам рассудок ополчается на свое бессознательное и начинает со своей стороны безжалостную войну с ним. Как правило, это приводит к параноидальным расстройствам и различным типам маний.

Человек по Юнгу

Юнг так описывает структуру человеческой личности. Сверху (как и у Фрейда) располагается эго, это рациональная часть. Это индивидуальный логос.

Эго обращено к обществу одной своей стороной – эта сторона есть персона (личность). В социологии можно сказать, что персона = совокупность всех социальных ролей. Социологический человек есть персона по Юнгу.

В эго Юнг выделяет 4 главных качества – разум, эмоции, ощущения, интуиции. Обратите внимания, что к упорядоченным и лого-образующим свойствам эго Юнг относит и ощущения, и эмоции, интуиции. Все они строго упорядочены в рамках эго, хотя их порядок качественно различен. На основе этих четырех фундаментальных свойств эго Юнг строит свою знаменитую теорию психологических типов.

Ниже идут следующие – внутренние пласты – память, субъективные компоненты функций, аффекты и инвазии (вторжения из бессознательного).

Далее еще ниже и глубже располагаются пласты «личного бессознательного», а еще глубже коллективного бессознательного.

Такова психоаналитическая стратификация личности.

Эго контактирует с бессознательным через обобщающие образы. Основные образы анима/анимус и тень (die Schatten).

Анима – это женский образ мужской души. Анимус – наоборот. По Юнгу мужское эго представляет собой коллективное бессознательное в образе женщины (матери, старухи, невесты, жены, дочери). Это – анима, женовидная душа. Женское эго воображает свое бессознательное в образе мужчины, анимус, душа мужского рода. Это фигура старика, отца, мужа, жениха, прекрасного принца, младенца, часто крохотного человечка – гомункула, мальчика-с-пальчика и т.д.

Тень – продукт подавлений со стороны эго импульсов, возникающих в бессознательном. Тема тени связана с дьяволом и его образом в религии и культуре. Тень – это альтер-эго (другое я) человека. Как оно действует можно проследить на примере известной повести Стивенсона «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда»⁽⁷⁾. Все неудачи и проблемы в диалоге эго с коллективным бессознательным копятся в тени, структурируют ее, насыщают новыми и новыми энергиями. Тень может захватить контроль над человеком и над его эго. Это одна из форм психических заболеваний и постоянный сюжет легенд и художественных историй.

Юнг считал, что причиной большинства психических расстройств – и легких неврозов и тяжелых психозов – является «понижение ментального уровня» (abaissemenet du neveau mental). Это означает ослабление контроля эго над импульсами бессознательного. Тогда тень и другие составляющие бессознательного начинают бесконтрольно подниматься на поверхность.

Юнг считал, что эго – это один из комплексов, и что теоретически у человека может быть несколько я, как это происходит во сне или как часто бывает при некоторых психических заболеваниях – когда человек слышит голоса, видит, как он раздваивается или встречается сам с собой. Так как бессознательное коллективно, то идентичность эго укоренена в его топике, а не в какой-то самостоятельной реальности. Эго – лишь функция от коллективного бессознательного, точно также, как социологический человек есть функция от социума.

Индивидуация

Задача человека, по Юнгу, перевести содержание коллективного бессознательного в область сознания.

Таким образом, эго – это динамический, а не статический процесс. Человеческое эго не постоянно, и постоянно изменяется.

Эго по Юнгу множественно, так как индивидуации могут развертываться по-разному.

Индивидуация есть смысл и содержание жизни. Это то, что человек осуществляет постоянно и безостановочно во сне и наяву, как правило, с переменным успехом.

Гендерные архетипы души предопределяют широкий спектр эротических переживаний и напряжений: человек видит в личности другого пола (иногда в обобщенном типе) проекцию своего коллективного бессознательного, обладать которым человек стремится.

Стремление расставить внутренние архетипы по местам провоцирует на рациональном уровне волю к упорядочиванию внешнего мира – его рационализацию, техническое обустройство.

Разрушительная работа человеческого духа диктуется наущениями тени.

Сны о горах и полетах толкают человека к покорению социальных вершин. Ночные сюжеты о водах и норах возвращают его к грезам о пребывании в материнской утробе – тогда человек копает землянки, траншеи или строит метро.

Все это формы индивидуации, которые ориентированы по вертикальной оси нашей дробной топики, но которые провоцируют и горизонтальное развертывание логических структур во внешнем (социальном) пространстве.

Социо-культурная топика Юнга

Юнг занимался психоанализом личности. Но он много говорил о психоанализе культуры или этносов.

Так, по его мнению, коллективное бессознательное немцев одержимо архетипом воинственного бога Вотана, и это может сказаться в истории (он предупреждал об этом задолго до национал-социализма).

Что важно: благодаря социо-культурной топике Юнга мы окончательно получаем надежную базу для новой социологии.

Новая социология – это структурная социология (точнее сказать структуралистская социология) или социология глубин (Юнг свою теорию называет психологией глубин – Tiefenpsychologie, по аналогии можно сказать, что речь идет о Tiefensoziologie).

Здесь социальный логос, тщательно исследованный классической социологией, дублируется коллективным бессознательным, помещенным в знаменателе, не менее тщательно исследованным психологией глубин. Это пространство динамической работы мифов и сновидений, грез и архетипов, желаний и интуиций, которые составляют постоянно действующую структуру, аффектирующую, а то и вовсе полностью предопределяющую рациональные стороны социальных процессов – институтов, явлений, фактов и взаимодействий.

Структурная социология благодаря Юнгу отрыла новый этаж вглубь. И его исследование поможет глубже понять сущность общества.

Человек как функция

Если в классической психологии индивидуум нашел себе убежище, то в психоанализе глубин он снова стал не более чем функцией от бессознательного.

Так друг на друга наложились два функционалистских подхода – социологический функционализм и психоаналитический функционализм. В одном случае индивидуум есть производная от надиндивидуального социума (от коллективного сознания),  во втором случае – индивидуум есть производная от коллективного бессознательного.

Через коллективное бессознательное мы извлекли индивидуума из его психологического укрытия, и поместили его во внеиндивидуальный контекст архетипов.

Пятая ось – ось инициации

К классической схеме социального логоса из 4 осей можно добавить теперь пятую ось – ось индивидуации.

Если социум (как логос) составлен из стремления к занятию высших этажей социальной стратификации (возможно, это на практике – в открытых обществах или нет в закрытых), то задача мифоса Доктор Джекил – это индивидуация содержания коллективного бессознательного.

Монархические и элитные импульсы на уровне социума (власть, престиж, деньги, образование) дублируются стремлением к построению империи души, внутренней империи и облечение эго королевскими функциями по мере осознания архетипических структур бессознательного.

Пятую ось можно назвать осью инициации.

Инициация -- это такой обряд, который в древних обществах, да и ныне существующих религиях (или иных формах), был призван осуществить нисхождение в бессознательное (символическая смерть) с последующим возвратом в дневное сознание (воскрешение), в процессе чего человек переживал опыт столкновения со своей структурой, чтобы отталкиваясь от нее заново – на сей раз сознательно и с памятью об этом опыте – укрепиться в структурах рассудка – утверждаемых осознанно и в соотношении с травматически пережитым опытом. Инициация и есть индивидуация, а ее мифы, обряды, символы и ритуалы призваны окунуть человек в свежесть витального хаоса великих сновидений, познакомить его со стихией мифа, чтобы открыть путь постепенному переводу архетипических содержаний на уровень рационального и социального бытия. Инициация (индивидуация) – это обряд рождения логоса из хаоса, который должен пройти каждый полноценный член общества и который призван сформировать полноценную психологическую и социальную личность.

Социология инициации

Эта ось инициации добавленная к четырем осям классической социологии достраивает модель структурной социологии до исчерпывающей полноты. В традиционных обществах эта ось присутствовала эксплицитно – все социальные институты в высших и низших стратах – начинались с инициации. Посвящение во власть (в частности, помазание на царство), посвящение в священники (хиротония) и монахи, посвящения в профессию и в воины и т.д. Сегодняшние посвящения в студенты или обряды армейской дедовщины воспроизводят пародийно и поверхностно прежние инициатические ритуалы. К этому же относится крещение у христиан и обрезание у мусульман и евреев.

Значение этой пятой оси можно оценить, если представить себе множество людей, обладающих властью, деньгами, престижем, получивших прекрасное образование, которые остаются глубоко несчастными. И это несчастье, не  случайная прихоть обособленной психики, это чисто научная констатация – их бессознательное дисгармонично и растерзано; оно концентрируется на уровне тени, которая высасывает все жизненные соки; процесс индивидуации блокирован. Не получив инициации или не реализовав ее внутренних возможностей, упустив ее поворотный в судьбе урок, человек даже на верхних стратах будет невыносимо страдать. Или наоборот: представим себе монаха, отшельника или юродивого – безвластный, нищий, никому не известный, неграмотный – он живет на дне общества, но, реализуя духовный потенциал, заложенный в бессознательном, выпуская на волю глубинные архетипы – такой человек будет научно самым счастливым и полноценным, образцом для остальных людей и идеалом успешной индивидуации.

Эти примеры показывают центральное значение этой оси, но здесь мы имеем дело не с компенсирующей психологией, а особой социологией инициации, ведь в большинстве традиционных обществ именно ритуалы инициации и является базовым инструментом социализации. Инициация предшествует власти; в ходе инициации люди получают первичное образование (знакомство с мифами, легендами, религиозными доктринами); только получившие инициацию пользуются престижем в обществе; и, наконец, часто прохождение инициации сопряжено с правом распоряжением частной собственностью.

Утрачивая инициация как центральный социальный институт, общество отрезает доступ к знаменателю, делает процесс индивидуации болезненным и проблематичным.

Итог

Итак, мы описали предварительные предпосылки «новой социологии» или «структурной социологии» или «социологии глубин». Приблизительно по этой логике развивалась мысль тех социологов, которые с одной стороны, отдали себе отчет в ограниченности методов социологической классики, а с другой, учли выводы структуралистской философии, достигшей множества убедительных завоеваний в антропологии (Леви-Стросс), философии (Ж.Батай, П.Рикер, М.Фуко, Ж.Делез, Ж.Бодрийяр, Э.Левинас), культурологии (Р.Барт), психоанализе (Ж.Лакан, Ф.Гваттари) и т.д.

Благодаря суперпозиции классической социологии и психоаналитической топики, осуществленной по принципиальному сценарию структуралистского метода, мы получили синтетическую социо-культурную топику из двух этажей, которая представляет собой законченную методологически канву исследования в рамках новой социологии. Каждому элементу во множестве числителя (социальный логос и его социологические закономерности) мы можем найти аналог или группу аналогов (бессознательное – шире, чем сознательное) в знаменателе, где пребывает миф, коллективное бессознательное и его архетипы. Теоретически можно заведомо предположить, что в рамках этой двойной, двухэтажной топики мы получим систему соответствий и аналогий: есть социальные страты – есть страты психики; есть социальные роли – есть роли, которые эго играет в драме индивидуации; есть мобильность социальная – есть мобильность психоаналитическая и индивидуационная (способность сознательного эго перемещаться в бессознательное и обратно – вертикально или горизонтально – между архетипами, спящими на дне); есть социальный логос – есть психический мифос; есть 4 оси социальной структуры – есть одна ось инициации.

Но, несмотря на соблазн предложить строгую симметрию двух планов этой топики, характер этой симметрии, этих отношений между числителем и знаменателем в контексте общей структурной социологии (социологии глубин) только еще предстоит выяснить. Прямого перенесения данных психоанализа на социальную сферу недостаточно – поэтому реконструкции Фромма или Райха, пытавшихся напрямую спроецировать психоанализ на социум интересны, но неудовлетворительны. Характер этих отношений подвала и первого этажа более сложен. Психоанализ и структурализм дают прекрасное основание для начала исследований. Но это стартовая черта, а не финал. Благодаря вышеописанной топики мы можем приступать к работе, но эту работу остается только начать и кончить. В этом и состоит весь нерв новой социологии – в окончательном виде она не создана и не разработана, но это только дополнительный стимул двигаться в этом увлекательном направлении.

И первым шагом будет более подробное выяснение устройства мифа, более детальная классификация и кодификация содержания бессознательного. И на этом пути по счастливому совпадению есть социологическое направление, поставившее с конца 50-х годов перед собой именно такую задачу. Речь идет об социологии воображаемого Жильбера Дюрана (р.1921). Знакомство с идеями этого великого, но незаслуженно мало известного социолога, будет посвящена следущая лекция.

Примечания

(1) Сорокин П.А. Преступление и кара. Подвиг и награда. – М., 2006.

(2) Евангелия от Матфея 18, 20.

(3) Эмиль Дюркгейм писал «Человек есть человек в той степени, в которой он живет в обществе», то есть в которой он социален. цит. по G.Durand «Les grands textes de la sociologie moderne», P., 1969. Марсель Мосс выражает сходную идею иначе: «В обществе каждая вещь может быть понята только через ее отношение к целому… нет такого социального явления, которое не было бы составной частью общесвтенного целого» цит. ibid.

(4) Подобной участи – сакрализации и превращения в квазирелигионый культ – подверглись и другие атеисты и борцы с религией – например, Ленин или Хо Ши Мин.

(5) G.Simmel «Philosophie des Geldes», Berlin, 1900

(6) См. ссылку (2).

(7) Добреньков В.И., Кравченко А.И. «Фундаментальная социология.»  т. 1, М., 2003

(8) Роберт Луис Стивенсон. Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда. –М.: АСТ, 2003