Три парадигмы исторического подхода: регресс - прогресс - перманентизм

Определение истории

История - это качественное время. Не количественное время, в котором протекают физические процессы, но именно качественное, неотрывно связанное с событиями человеческого бытия, со смыслами и целями развития. История - такое время, которое несет в себе события, выстраивающиеся по определенной смысловой схеме. В истории важна не столько каузальная (причинная) связь явлений между собой, сколько семантическая (смысловая). Материальный мир развертывается через длительность. Человеческий мир - через историю.

Единой истории человечества не существует, существуют различные взгляды на историю, различные ее версии. Они могут быть самыми разнообразными, трактовать факты и совокупность фактов самым различным образом. И, в зависимости от этих трактовок, мы будем получать разные представления о том, что есть человеческая история, что в ней происходило, и что происходившее означало. Сам факт внимания к одним фактам и деталям в ущерб другим, свидетельствует об определенной позиции, избирательности, изначальной установке историка. Нет истории без интерпретации, в понимании Исторического интерпретация первична.

Прежде чем исследовать Политическое в его историческом аспекте, следует предварительно выяснить, как различные школы или типы цивилизаций и культур рассматривают саму историю, что под ней понимают, как оценивают ее логику.

История как регресс (традиционалистская модель)

Можно выделить три фундаментальные позиции в отношении понимания смысла и логики истории. Все они имеют множество нюансированных вариантов, промежуточных версий, но, тем не менее, три основные модели являются определяющими.

Первая тенденция представляет собой традиционалистскую модель истории, она свойственна подавляющему большинству типов традиционного общества и характерна для большинства религий и сакральных учений. Этот взгляд на историю основывается на следующем принципе: история человечества представляет собой регресс, нисхождение, умаление бытия, его выветривание, что влечет ухудшение духовного качества жизни, нарастание катаклизмов, отступление от священных норм, впадение в беспорядок и хаос.

Может показаться странным, что мы начинаем разбор моделей Исторического с позиции, представляющейся современному человеку чем-то довольно экстравагантным. Однако при беспристрастном рассмотрении совокупности известных нам обществ, мы обнаружим, что взгляд на историю как на регресс, упадок, деградацию и вырождение является наиболее общим и распространенным как в древних традиционных общества, так и в современных обществах религиозного типа. Не следует забывать, что большое число стран "третьего мира" и даже некоторые развитые страны (такие, как Япония или страны Тихоокеанского региона) до сих пор живут в условиях традиционных обществ, в которых религия (или иные формы сакрального) продолжает играть основополагающую роль. В той степени, в какой религиозная (сакральная) модель влияет на общество, культуру, взгляд на историю как на процесс вырождения человечества, его деградации, его регресса остается устойчивым и неизменным.

Теория "четырех веков"

Разные культуры и религии описывали исторический регресс в различных терминах и мифах.

Древние греки, в частности, Гесиод, верили в теорию "четырех веков". Гесиод описывает их как "золотой век", "серебряный", "медный" ("бронзовый") и "железный". Условия жизни людей в каждом из этих веков ухудшается по сравнению с предыдущим: в "золотом веке" люди счастливы, бессмертны, мудры, полноценны, не отличаются от богов, наделены волшебными способностями, общество полно справедливости, равновесия, благоденствия и изобилия. В "серебряном веке" ситуация несколько ухудшается, появляются первые противоречия и трения, возникает смерть, люди живут долго, но не вечно. В "медном" ("бронзовом") веке преобладают уже не богоподобные мудрецы, но волевые герои, которые более полагаются на волю и силу, на мужество и отвагу, нежели на мудрость и созерцание, справедливость и гармонию, как в прежние века. Герои сражаются с чудовищами, друг с другом, подчас бросают вызов самим богам. К "бронзовому веку" древние греки относили предание об Атлантиде. Наконец, наступает последний четвертый век, называемый "железным веком", когда, согласно Гесиоду, "младенцы рождаются с седыми висками", человечество вырождается, повсюду воцаряются анархия, бунты, деградация, падение нравов и т.д. Заканчивается все катастрофой (потопом или сожжением мира), потом появляется новый мир.

Гесиодовская модель мифа о деградации является довольно общей. Ее аналоги мы находим во многих традиционных цивилизациях.

Юги индуизма

В индусской цивилизации, в учении индуизма, существует учение о четырех югах: "крита-юга" (или "сатья-юга") или "золотой век", "трета-юга" или "серебряный век", "двапара-юга" или "бронзовый" и "кали-юга" или железный. С каждой новой югой условия жизни ухудшаются, традиционные устои рушатся, гармонию и норму сменяет хаос и патология. В конце последней юги, "кали-юги" (согласно индусам, мы живем именно в этот период) должно произойти появление божества - Калкина, "десятого аватары", который закроет старый деградировавший цикл и откроет новый.

Учение о грехопадении в христианстве

Миф о грехопадении характерен не только для древнегреческой или индуистской религиозной философии: нечто аналогичное мы встречаем и в христианстве.

Христианская церковь учит, что некогда первые люди жили в раю, в райском состоянии, потом они были изгнаны из рая из-за совершения греха (грехопадение). Первые люди жили очень долго, что запечатлено в долголетии библейских праотцев. Условия существования людей постепенно ухудшались. Вместе с Каином в мир пришло преступление. Далее началась эпоха войн и смут. Периодически упадок человечества доходил до такой стадии, что приходилось предпринимать чрезвычайные меры - такие как всемирный потоп или разрушение Вавилонской башни. Достижение необратимой черты в ходе деградации было достигнуто две тысячи лет назад. И перед лицом в скором времени ожидаемой последней катастрофы - "в последние дни" (как подчеркивает Церковь) - происходит удивительное событие ("ангелом несведомое таинство", как говорится в православном тропаре) -- Рождение Бога-Слова, Христа, пришедшего спасти человечество своей жертвой.

С точки зрения христианства, вся человеческая история есть деградация, которая начинается с грехопадения и кончается Апокалипсисом.

Изгнание из рая и рассеяние в иудаизме

Сходный взгляд на историю свойственен иудаистической традиции.

Иудаизм имеет сходные с христианством представления о райском состоянии, о логике времени и векторе деградации (это не удивительно, так как христианство наследует в определенной степени иудаистический взгляд на события древности, признавая "Ветхий Завет" священной книгой). Особый акцент иудеи ставят на тематике "рассеяния", в котором и проявляется как раз отрицательный, регрессивный вектор истории. "Рассеяние" (по-гречески "диаспора", на иврите "галут") евреев миру - сегодняшнее рассеяние считается четвертым - есть знак достижения нижней исторической точки, вершиной испытаний, которые Бог посылает народу. Это "рассеяние", "темный век", должно завершиться приходом Машиаха, т.е. "мессии".

Сюжет о регрессе человечества в исламе

Для мусульман также характерно представление о деградации истории.

Ситуация периодически исправляется тем, что Аллах посылает на землю пророков, которые восстанавливают благочестие и традицию. Последним пророком у мусульман считается Мухаммед, после него новых "исправлений" не предполагается. И сам цикл исламской цивилизации, начиная с Хиджры (мусульмане отсчитывают летоисчисление со времени прихода Мухаммеда в Хиджру), тоже подпадает под логику регресса, проходит время "праведных халифов", узурпаторы сменяют друга, усобицы наполняют мусульманский мир. Шииты еще резче подчеркивают ход деградации истории в теории "сокрытого имама".

С их точки зрения, после смерти 11-го (или 6-го - у исмаилитов) имама цепь передачи высшего религиозного знания по линии Алидов прервалась, и сегодня мы живем в эпоху "великого сокрытия" ("гайбат-уль-кабир" - араб.). Так будет продолжаться - с последовательным нагнетанием негативных явлений - вплоть до прихода Махди, 12-го (или 7-го) имама, мусульманского "спасителя", который появится в конце времен.

Сторонники теории регресса (традиционалисты), исходя из своего взгляда на сущность исторического процесса, выбирают в качестве позитивного критерия оценки именно прошлое, взятое за эталон, с которым сопоставляется все последующее.

Через прошлое они понимают настоящее и предсказывают будущее. Прошлое здесь наделено высшим авторитетом, и отсылка к нему несет позитивный содержательный смысл. Прошлое выступает критерием для оценки настоящего, особой ценностной шкалой. Настоящее рассматривается как усеченное, фрагментарное прошлое, в нем не может содержаться чего-то принципиально нового, того, чего не было раньше. Это означает, что в истории человечества знания не накапливаются, а утрачиваются, и стремление к повышению уровня и качества знаний заставляет нас тщательно искать, своего рода, "утраченное знание", "потерянное слово", а не придумывать новые подходы или теории.¹

История как прогресс (модель Нового времени)

Вторая модель понимания смысла истории -- хорошо известная прогрессистская модель, рассматривающая историю как прогресс. Взгляд на историю как на прогресс, поступательное развитие -- моральное, техническое, политическое -- хорошо известен. Сегодня нам кажется, что это нечто "само собой разумеющееся", что "человечество развивается и прогрессирует" во всех измерениях, что прогресс является объективной истиной. На самом деле, это не более чем представление, которое, в свою очередь, имеет историю. Это представление сложилось относительно недавно (в XVIII веке) в довольно ограниченном географическом ареале (Западной Европе) и постепенно стало распространяться вширь, преодолевая серьезное сопротивление религиозных институтов самой Европы и традиционных обществ, к Европе географически и культурно примыкающих. Если сравнить период преобладания веры в прогресс и географические границы этой веры со всей известной нам историей и географией человечества, эта величина окажется несопоставимо малой. Но так как современное российское общество относится исторически и географически к зоне, где взгляд на историю как прогресс достаточно укоренился, нам трудно осознать, что это отнюдь не нечто "очевидное" и "объективное", но именно точка зрения (имеющая, равно как и другие точки зрения, право на существование).

Теория прогресса как продукт отрицания традиции

Прогрессистская модель является сегодня преобладающим взглядом на логику исторического процесса. Это преобладание, однако, действительно лишь в той степени, в какой западная цивилизация оказывает влияние на все остальные культурные регионы человечества. Влияние Запада на Россию бесспорно, поэтому для нас эта концепция кажется вполне естественной.

Исторически идея прогресса возникла относительно недавно в рамках философии Просвещения в Западной Европе в XVIII веке. Постепенно она становилась все более популярной, и к XIX-XX вв. западная культура признала ее как непреложную истину.

Важно учитывать, что философия Просвещения, составившая основу мышления Нового времени, являлась прямым отрицанием мышления, свойственного традиционному обществу. Каждый аспект традиции подвергался просветителями критическому переосмыслению, ставился под сомнение и опровергался. При этом философы Просвещения, ниспровергая истины и ценности традиционного общества (ссылаясь на их якобы "мифологичность", "бездоказательность", "произвольность", "фантастичность"), утверждали собственные истины и ценности не менее мифологичным, бездоказательным, произвольным и фантастическим образом. Осмеивая взгляд Традиции на историю как регресс и отвергая систему аргументации, на которой такой взгляд основывался, философы Просвещения выдвигали отнюдь не более строгие или убедительные аргументы в поддержку идеи прогресса. Как представитель одной конфессии логически не способен убедить представителя иной конфессии в своей правоте ( ибо каждый имеет собственную систему достаточных (для него самого) доводов и доказательств), так и в вопросе прогресса все сводилось к энергичности, напористости и убежденности в своей правоте сторонников Просвещения, поведших фронтальное наступление на Традицию и ее основные силовые линии.

Идея прогресса возникла в контексте механицизма, материализма и атеизма Просвещения, которые противостояли традиции, религии и духовности. Точно так же, как атеизм родился как отрицание веры в Бога, идея прогресса появилась как отрицание идеи регресса, являющейся важнейшим элементом религиозного миропонимания.

Можно сказать, что содержание философии Просвещения есть отрицание философии Традиции, переворачивание ее с ног на голову.

От первобытного к современному

Прогрессистская модель, в противоположность традиционалистской, основывается на идее того, что первоначальное человечество пребывало в первобытном, диком состоянии. Древние люди жили в пещерах, занимались собирательством и охотой, одевались в шкуры, пользовались дубинами, каменными топорами, добывали огонь трением и были достаточно примитивны. Мало-помалу эта дикость, природность, животность человечества преодолевалась, первобытные формы жизни уступали место более развитым, и начиная с определенного момента, -- с эпохи Просвещения,-- европейские люди осознали, что существует прогресс человечества, что следует освободиться от инерции традиционного общества, от его представлений и "мифов", оставшихся как наследие "первобытной" эпохи, и двигаться дальше, преодолевая прошлое, "сдерживающее развитие" и "тянущее назад".

Авторство теории прогресса

Концепция прогресса имеет авторство. Но если заглянуть в философский словарь, мы увидим, что прогресс осмысляется как естественное, само собой разумеющееся, безальтернативное и вытекающее из самой природы вещей развитие общества от нуля к единице, от меньшего к большему, от примитивного к сложному, от худшего к лучшему.²

Одним из разработчиков теории прогресса был английский философ Френсис Бэкон - "отец эмпиризма". Он, в частности, провозгласил концепцию приращения знаний. Очевидно, что традиционалистский взгляд на историю признает не приращение, но убывание знания. Вначале человечество ориентировано на мудрость, справедливость, полноту, сущность, истину и красоту, затем этот комплекс распадается на фрагменты, трансформируется, сокращается, и миром начинают управлять мнения, правила, частные науки, искусственные представления, несовершенный индивидуальный опыт, практические и корыстные групповые интересы.

Ф.Бэкон утверждал противоположное: человечество развивается, становится все более мудрым и информированным, технически оснащенным и справедливым. Нравы улучшаются, знания накапливаются и качественно улучшаются и т.д. Этот подход противоположен традиционалистскому: здесь критерием выступает настоящее, с помощью которого выносится оценка прошлому как несовершенному, подготовительному, черновому, эскизному его варианту. То, что есть здесь и сейчас (и то, что, скорее всего, будет) является высшей ценностью и шкалой оценки. Принцип "приращения знаний" опрокидывает основы религии; в религии божественное Откровение дается раз и навсегда и не нуждается в дополнениях. Откровение - это полнота знаний, которые остается только постигать, возвращаясь к нему снова и снова. Прогресс знаний делает Откровение относительным, и в пределе отрицает его. Распространенной сегодня автоматической манерой судить о прошлом с позиций настоящего (чаще всего с изрядной долей пренебрежения и высокомерия) мы в значительной степени обязаны этому английскому естествоиспытателю и его многочисленным последователям.

Френсис Бэкон -- один из первых философов прогресса. Его идеи подхватили и развили: Томас Гоббс, Джон Локк, Жак Тюрго, Дени Дидро, Жан Жак Руссо и многие другие энциклопедисты.

Смена эпох у Огюста Конта

Законченную формулировку концепции прогресса мы находим у Огюста Конта, создателя философии позитивизма и последовательного теоретика прогресса.

Он выделял в истории человечества три стадии: теологическую или богословскую, с верой в мифы; метафизическую, с "юридической" формой правления и верой в логику истории, и позитивистскую, с безоговорочной верой в опыт и "атомарные факты" и отказом от обобщений. Конт рассматривал хронологическую смену стадий как прогресс и выделял три уровня, три разновидности качества сознания или три метода познания, соответствующие этим трем уровням.

Теологической стадии соответствует, по Конту, мифологическое сознание и познание, "слепая вера"; метафизической сфере -- дедуктивное познание, то есть получение выводов из общих принципов. Позитивистская (самая совершенная, по Конту) фаза основана на индуктивном методе, на отказе от любых априорных теорий, на элиминации (уничтожении) метафизики и интуитивных моделей.

В учении о трех стадиях человечества Огюст Конт сформулировал доктрину, почти симметричную учению о четырех веках Гесиода, но с прямо противоположным знаком.

Для традиционалистского взгляда "золотой век" или век богословия, век мифов, является наиболее полноценным, поскольку в данном случае человечество напрямую связано с божественной мудростью, осуществляет контакт с высшими духовными сферами. Постепенно этот контакт прекращается, и человечество остается наедине с самим собой. Этот процесс, т.е. освобождение человечества от божественного, "гуманизация" человека, который отчасти признается во всех исторических моделях, рассматривается как нечто отрицательное в традиционализме (в учении о четырех веках Гесиода, в индуистской концепции четырех юг, в библейской картине "грехопадения" и т.д.), но как нечто положительное в концепции О. Конта.

Очень важные элементы в концепцию прогрессизма привнесли Жан Батист Ламарк и Чарльз Дарвин, которые разработали теорию эволюции. Соединив теорию прогресса познания (начиная с Бэконовского "приращения знаний") с идеями эволюции видов живых существ, материалисты XIX- XX вв. получили модель философии истории, полностью противоположную взглядам традиционного общества.

Техническое развитие и мифы третьего сословия

На чем была основана столь безусловная вера в прогресс как принцип истории?

В определенный период, начиная с развития индустриального общества в Англии, в Голландии, в XVI - XVII вв., внимание определенной части североевропейского человечества -- очень небольшой части по сравнению с остальным человечеством (даже если ограничиться Европой) - сосредоточивается преимущественно на технической сфере. Появляются первые серьезные результаты: изобретаются новые машины и механизмы, а также складываются все основные признаки нарождающегося капитализма.

Прогресс в области создания машин был безусловен. Но в определенный момент это явление из узкой прикладной сферы техники из области создания механических конструкций и развития точных наук было спроецировано на все остальные области человеческой культуры. По мере того, как механические конструкции, машины и связанные с ними вплотную практические, производительные и экономические интересы приобретали все большее значение для жизни европейских стран, входящих в эпоху развитого капитализма, закономерности, наблюдаемые в материальной сфере, стали осознаваться как главенствующие, образцовые и архетипические для остальных аспектов цивилизации. Третье сословие, буржуа, укрепляя позиции в обществе, навязывало свою систему ценностей - в которой все связанное с практическим, прагматическим, полезным, эффективным, прибыльным занимало центральное место. Если для высших сословий традиционного общества Европы - клира и знати - повышение социально-политической роли буржуазии воспринималось как своего рода "упадок", подчас катастрофа, для самой буржуазии картина была прямо противоположной. На этом основании можно сказать, что вера в прогресс - это важнейший буржуазный миф. "Если техническое развитие налицо, а техническое находится в центре внимания, то это не может не быть универсальной закономерностью", -- рассуждал буржуа. И с этой позиции оценивал остаточные ценностные системы и познавательные модели, сохраняющиеся по инерции от эпох доминирования традиционного общества.

Философ Ламетри, развивая идеи других мыслителей Просвещения, в частности, Рене Декарта, учил, что "человек есть машина". Из этого уравнения легко получить полное отождествление технического развития с эволюцией человека.

Различные версии теории прогресса

Среди прогрессистов существуют разнообразные взгляды на то, что является источником, двигателем прогресса. Одни считают, что материя обладает определенным "жизненным кодом" (философия "витализма" - от латинского "vita", "жизнь") и саморазвивается, другие (дарвинисты) учат о "естественном отборе", третьи - о статистических закономерностях, четвертые (марксисты) - о трудовых отношениях, пятые (гегельянцы) - о "развертывании Абсолютной Идеи" и т.д.

Если проследить историю возникновения и утверждения идеи прогресса, мы получим схему распространения этих идей из легко локализуемого центра - это Западная Европа (особенно Англия, Франция и Голландия) XVII-XVIII веков. При более внимательном изучении мы обнаружим, что целый ряд мыслителей и философских школ, в целом принимающих тезис "прогресса", толковали его в таком ключе, что его содержание менялось весьма существенно (подчас на прямо противоположное). Пример -- философ и мыслитель, идеолог Великой французской революции Жан Жак Руссо. Будучи, с одной стороны, сторонником Революции, он считал, что социальная история есть процесс накопления лжи, насилия, эксплуатации и отчуждения, т.е. зло. А первобытное состояние человека, напротив, было идеальным. Руссо проповедовал концепцию "доброго дикаря", который является жертвой истории, предлагал "вернуться к природе", к изначальному состоянию. В некотором смысле, социальная Революция, по Руссо, есть одновременно и движение вперед, и возврат к "изначальному состоянию". Это сопоставление "точки начала" с "точкой конца" мы встретим в разных версиях во многих революционных теориях (в том числе в марксизме) и подробное объяснение этому будет дано позднее.

История как постоянство (перманентизм, теория циклов)

Третий взгляд на историю -- т.н. "перманентизм".

С этой точки зрения, процесс исторического развития, ход времени не затрагивает фундаментальных основ человеческого бытия. Перманентизм утверждает, что человеческое общество сущностно не меняется, оставаясь самим собой, меняются только его внешние формы. Одним из выражений перманентизма является теория циклов, циклизм. Слово "цикл" образовано от греческого "kucloz", т.е. "круг". Такой подход утверждает, что человеческое общество движется по кругу, начиная с подъема -- к расцвету и упадку, потом опять подъем -- расцвет -- упадок и т.д. Одна цивилизация заканчивается, начинается новая цивилизация, которая затем вновь вырождается.

Вечное возвращение

Перманентизм не отрицает ни относительного регресса, ни относительного прогресса, но периоды регресса и прогресса циклически сменяют друг друга, возвращаясь в разных формах и на разных уровнях к исходной точке. Перманентизм не принимает лишь теории абсолютного прогресса или абсолютного регресса, отказываясь считать, что предшествующий и последующий периоды развития являются качественно и содержательно несопоставимыми между собой. Если теоретики регресса считают, что современный человек так низко пал, что его далекие предки по сравнению с ним кажутся "неведомыми ангелами", которых он абсолютно не в силах понять, а верующие в прогресс, напротив, видят людей прошлого как "умственно неполноценных" дикарей, то перманентисты полагают, что человек сущностно остается тем же самым на протяжении всей истории, и под разными обличиями, учениями, обрядами и культурами многократно обыгрывается качественное содержание одного и того же неизменного факта "человеческой души".

Перманентизм, исходя из своей логики, провозглашает, что разные общества живут в разных циклических периодах, и поэтому их линейное сравнение совершенно некорректно - это все равно, что на основании различий организма старика и ребенка делать выводы о превосходстве одного над другим. Цивилизации, культуры и народы, как и люди, проходят стадию младенчества, затем буйно расцветают, затем достигают зрелости, а затем, дряхлеют, рассыпаются и исчезают. Им на смену приходят новые цивилизации, культуры и народы. При этом не всегда цикл осуществляется полностью - в определенных случаях какие-то внешние (реже, внутренние) факторы могут искусственно прервать этот процесс на промежуточной стадии. Кроме того, разные циклы могут входить в резонанс, в противофазье, накладываться друг на друга и т.д. Все это дает богатую картину многообразной исторической реальности.

Сторонники регресса видят историю как энтропию, убывание изначальной энергии. Прогрессисты, напротив, верят в ней негэнтропию, эволюционное возрастание энергии.

"Перманентисты" видят энергию человеческой истории как нечто постоянное, сохраняющееся - где-то она убывает, где-то прибывает. Раз человечество не меняется принципиально и качественно, рассуждают они, значит, любая новая цивилизация, религия, культ, политическая система или культура повторяют предыдущие, и чтобы познать их, следует лишь правильно подобрать код, позволяющий установить соотношение между неизменной глубинной постоянной частью ("вечной структурой души") и внешними формами. Новое здесь понимается через его соотнесение с постоянным и неизменным. Настоящее, прошлое и будущее в равной мере познаются здесь через вечное.

С этой точки зрения, для "перманентистов" Новое время и современное человечество также не являются ни "новым", ни "современным". За фасадом этих претензий, с их точки зрения, скрывается общий неизменный архетип, который (пусть сложнее, чем в других случаях) теоретически можно выяснить и описать. Все "новое", согласно позиции последовательного циклиста, это хорошо забытое "вечное".

Перманентистское отношение к проблеме времени может быть определено формулой "вечное возвращение". Такой подход не знает "стрелы времени", т.е. того, что применительно к рассмотрению исторических событий называется "историей". Время здесь не необратимо. Время не имеет однонаправленного вектора, оно не поступательно.

Модель понимания истории и Политическое

Очертив самым приблизительным образом три подхода к пониманию истории, следует учесть, что любое высказывание, которое делается относительно политики, Политического, с необходимостью проистекает из одного из них, а любой человек, рассуждающий на эти темы, обязательно (сознательно или бессознательно) отталкивается от одной из трех моделей. Прежде чем всерьез говорить о философии политики, следует определить, с какой исторической позиции мы собираемся оценивать Политическое. Речь идет о парадигмальных установках³, которые чаще всего остаются за кадром, и о которых редко говорят открыто и ясно.

Парадигма - это не миф, но система мифов, причем способная генерировать новые мифологические сюжеты и рекомбинации. Парадигма - это не теология, но система теологий, которые, различаясь по своим конкретным утверждениям, сводятся к общей праматрице. Парадигма - это еще не мировоззрение, но некая предмировоззренческая туманность, способная выкристаллизовать из себя (как в системе Лапласа) неопределенно большую систему мировоззрений. Парадигма не идеология, но корневая подоплека идеологий, могущая сблизить одни идеологии с другими (внешне не просто различные, но противоположные), и наоборот, показать фундаментальные различия в идеологиях, формально очень схожих.

Когда человек делает политическое высказывание, он никогда не поясняет, что в основе данного высказывания лежит та или иная парадигма, то или иное понимание логики и структуры истории. Однако для полноценного анализа политического высказывания на уровне философии политики необходимо проводить его качественную контекстуальную экспертизу: помещать в операционную систему, где оно обнаруживает взаимосвязи c другими элементами данной парадигмы.

Консерватору-традиционалисту в согласии с его видением истории как регресса часто достаточно сослаться на прошлое, на то, что было раньше, на старый уклад, и остальные тезисы, построенные на этой ссылке, получают за счет этого аргументированность и весомость (при этом сам консерватор не доказывает всякий раз превосходство прошлого над настоящим - модель истории как регресса для него сама собой разумеется). Точно так же прогрессист, либерал-демократ подразумевает, что настоящее, развитие, современность заведомо лучше, нежели предшествующие эпохи, и обращение к этим реальностям само по себе наделено позитивной ценностью.

Учет парадигмы взгляда на историю необходим для корректной расшифровки любого политического высказывания.

Прошлое как аргумент

Рассмотрим, как Политическое толкуется в каждой из выделенных нами моделей исторического процесса.

Традиционалистский взгляд предполагает деградацию Политического. При таком подходе, структура обществ древности, их политическое устройство, политические институты, их сакральная, мифологическая, религиозная, догматическая подоплека, воспринимаются как наиболее совершенные, полноценные и адекватные, и должны быть взяты за образец.

Идеальное Политическое, полноценное Политическое располагается у истоков. Совершенным образцом политического устройства является "политическое устройство" "золотого века" и тех "социальных институтов", которые по преданию там существовали.

Платон в "Государстве" аргументирует свои соображения относительно политического устройства защищаемого им "идеального общества" ссылкой на то, что "так было раньше, у древних". В диалоге участвует сомневающаяся сторона: поскольку у греков идеального общества не существовало даже в древности, на что ссылается Платон? На это Платон дает архетипический для традиционализма ответ: под "раньше" следует понимать не "вчера" и не "позавчера", но давно забытую мифическую эпоху -- времена Атлантиды, затопленной страны, которая существовала много тысячелетий назад. По данным Платона, эти события происходили за десять тысяч лет до нашей эры, то есть примерно за 12 тысяч лет от начала XXI века. "Раньше", таким образом, означает "у истоков", в "золотом веке", in illo tempora. Само обстоятельство, что Атлантида существовала так давно, убеждает собеседников, что ее политический строй был действительно идеальным; наилучшим потому что наидревнейшим. Здесь, как и в любой традиционалистской модели, обращение к прецеденту старины является главным аргументом.

В рамках парадигмы регресса: прошлое мыслится как качественно лучшее, нежели сегодняшнее, а сегодняшнее лучше, чем завтрашнее. На основе такой логики понимания смысла исторического процесса, сущности истории, складывается основа политического феномена, называемого "консерватизмом". Так от философских парадигм можно перейти к конкретной политике.

Осознание масштабных реальностей в парадигме регресса

Политическое рождается из двух основных элементов: из осмысления человеческим обществом масштабных (во временном и пространственном смыслах) реальностей и из выработки (на основании результатов этого осмысления) волевого проекта, направленного на настоящее, будущее, внутренний и внешний миры.

Вершиной осознания масштабного в данном случае является сам миф о регрессе, потому что в нем мы имеем фундаментальную и конкретную оценку реальности окружающего мира и человеческого общества. Нет ничего более масштабного, чем этот взгляд на историю, который, по большому счету, говорит нам о ее смысле и ее ориентации все. Когда человек сознательно утверждает (или просто принимает) миф о регрессе, он становится "на один уровень с богами". Через такое утверждение вектора мировой истории он соприкасается с силами судьбы, которые управляют всем мирозданием.

Признать, что мир движется от полноты к пустоте, значит занять активную позицию в отношении самой сути бытия, которое пребывает в процессе умаления. И, следовательно, процесс умаления (замутнения) бытия, осознанный как всеобщее содержание качественного времени (истории), становится главным вызовом человека и человеческого общества. Это сразу создает систему координат: в прошлом -- бытие, в будущем -- небытие. Отсюда вытекает историческая позиция, нравственный вектор человека и общества - сдерживание потока энтропии. Полис, политика, Государство становятся крепостью на пути растянутого во времени "скольжения в никуда". Отныне все приобретает смысл и цену в перспективе этике "противостояния времени", что сказывается на всех формах отношения к Политическому, на всем строе политического мышления.

Проект: консервативный героизм

Какой волевой импульс можно основать на этом довольно пессимистическом взгляде на сущность мироздания? Если все деградирует и распыляется, откуда взять энергии оптимизма, силы и желание переделывать, перестраивать общество, разрабатывать и принимать новые законы?

И воля и оптимизм здесь вполне возможны, но это консервативная воля и консервативный оптимизм. Политическая воля традиционализма может иметь две основные версии:
- воля к сохранению бытия, сакральности, мудрости перед лицом рока; - воля активного возврата к истокам.

Такой подход может служить надежным основанием для целого спектра активных политических установок: радикальная защита политических и социальных институтов, уходящих корнями в древность, основанных на Традиции или стремление реформировать имеющиеся институты, чтобы привести их в соответствие с древними образцами. Между двумя стратегиями консерватизма есть существенная разница: сохранение имеющегося -- это пассивная версия традиционалистского политического проекта, а возврат к истокам -- активная версия. Показательно, что проект Платона, отсылающий к Атлантиде и "идеальному государству", является активной версией консерватизма, настаивающей не просто на сохранении, но на активном волевом возврате к изначальным моделям Политического.⁴

Теория прогресса и Политическое

Прогрессистская парадигма видит развитие Политического прямо противоположным образом, нежели традиционализм. Развитие политических институтов рассматривается как в целом поступательный процесс. Политические институты древности оцениваются на основании того, насколько они похожи на современные, ближе к ним по структуре и качеству. Наиболее древние политические системы понимаются и описываются как наименее совершенные, как архаичные, убогие, смехотворные. Эволюция политики с древности до настоящего времени рассматривается как долгий (подчас извилистый) путь к идеалу. "Современное" в такой картине истории тождественно "хорошему", "положительному", "эффективному", "оптимальному" и т.д.

В прогрессистской модели политический процесс истории совпадает с процессом развития в целом и является его отражением. Смысл, ценности и достижения эволюции "накапливаются" в Политическом и проявляются через него, отражая в концентрированном виде остальные аспекты человеческого развития. Наиболее позитивным и содержательным в прошлом считается то, что напоминает настоящее.

Поэтому столько томов политической истории в XIX- XX веках посвящены афинской демократии, и в то же время все политологические исследования режима Древней Спарты, кочевых империй Евразии или средневекового Ирана можно пересчитать по пальцам. Это происходит потому, последние совершенно не похожи на то, что повсеместно утвердилось в качестве политического строя в Европе XVIII века, а афинская демократия отчасти похожа. "Афинская демократия была прогрессивным политическим режимом",-- утверждают нынешние либерал-демократы. Но причина такой оценки кроется на глубоком парадигмальном уровне: афинская демократия "прогрессивна" ("позитивна"), потому что имеет много общих черт с устройством современных западных обществ. Это - решающий аргумент, прошлое оценивается через сравнение с настоящим. Традиционалисты, естественно, считают наоборот: раз афинская демократия похожа на современные политические системы, она является примером раннего вырождения политики, а монархические авторитарные общества древности, напротив, хороши, именно потому, что они не похожи на современность.

Феноменологическое понимание политики в прогрессистской парадигме (дезонтологизация)

Политическое, понятое философски, связано с онтологией, с бытием. В рамках традиционалистской парадигмы это естественно, так как через Политическое в его идеальном выражении проявляет себя самое глубинное основание мира (у Платона - структура "мировой души" и "мира идей"). Соответственно, если само бытие подвергается деградации, то подвергается деградации и Политическое.

Переходя к прогрессистской парадигме, мы сталкиваемся с некоторыми трудностями в самом определении Политического, поскольку говорить об "онтологии Политического" в данном случае, строго говоря, нельзя. Онтология -- это учение о неизменном бытии, о бытии, которое остается самотождественным на разных этапах, даже если его проявления распыляются. В рамках прогрессистской модели представления об онтологии и о постоянном измерении Политического не существует, а о полноценной философии политики вообще не может идти речи. Политическое в контексте прогрессистской модели есть некое несамодостаточное, преходящее явление, которое при определенных обстоятельствах может быть преодолено.

Поэтому в прогрессистской парадигме корректнее говорить не об "онтологии политики", но о феноменологии политики, о политике как процессе и методе, и многие политические учения, относящиеся к этой парадигме, выдвигают тезис о необходимости "отмирания политики" в будущем.

Тезис о грядущем "отмирании политики" стоит в одном ряду с идеями отмирания государства и других традиционных социально-политических институтов (провозглашаемыми либералами, марксистами и анархистами).

В прогрессистской модели Политическое релятивизировано, последовательная версия прогрессизма рассматривает Политическое как нечто, что рано или поздно отомрет.

Из этого можно сделать один важный вывод: Политическое, о котором идет речь в философии политики, и политика в прогрессистском понимании, не тождественные реальности. Политическое, по определению, онтологично, политика в прогрессистском понимании - феноменологична, т.е. представляет собой явление, не самодостаточное по своей природе, лишенное собственного бытия.

Две разновидности прогрессизма

В рамках прогрессизма существует два важнейших, в чем-то сходных, но в чем-то конфликтующих, направления - эволюционное и революционное.

Революционное направление в прогрессизме связано с такими политическими явлениями как левая социал-демократия, социализм, коммунизм, анархизм и т.д. Эволюционное направление -- с правой либерал-демократией и либерализмом.

Циклическое отношение к Политическому

Позиция перманентизма (циклизма) не имеет ярких последователей в Политическом. В определенном смысле, она является промежуточной между традиционалистской и прогрессистской. В каждом цикле можно наметить прогрессивные и регрессивные тенденции. Цикл, как правило, развивается по одной и той же логике. Классический цикл представляет собой фазу подъема, расцвета, упадка и нового расцвета.

Перманентизм предполагает наличие циклов Политического. Само существование циклов может признаваться в рамках теорий и регресса и прогресса. Перманентизм характерен отказом от качественной сравнительной оценки различных циклов между собой: каждый цикл истории порождает свои критерии и ценности, которые проходят определенные фазы и затем либо растворяются в забвении, либо включаются как составляющий элемент критериев и ценностей нового цикла. Перманентисты не видят вектора в истории человечества и, некотором смысле, не знают "истории" как однонаправленного течения времени.

Для многих древних цивилизацией перманентизм, циклическое отношение ко времени - в том числе и к политическому времени - были приоритетны. Эти общества не знали истории, они знали ритм, бытие, круговорот жизни и удовлетворялись этим.

Применение перманентистской парадигмы к русской истории

Рассмотрим основные этапы русской истории с позиции перманентизма. Первый цикл -- Киевская Русь. На основе политически разрозненных славянских племен и небольших городов благодаря политической централизаторской деятельности князей Рюриковичей возникает общая государственность. Она складывается, укрепляется, получает политическую и религиозную консолидацию. "Золотой век" ее приходится на Владимира, крестившего Русь, и его ближайших потомков - Ярослава Мудрого и т.д. После периода централизации (расцвета), начинается период упадка, Русь дробится, удельные князья начинают между собой серию нескончаемых усобиц. Ослабленная, утратившая единство и осознание геополитической миссии страна становится легкой добычей монголов, переживающих пик могущества. Это конец Киевской Руси.

В период монгольской оккупации начинается ферментация следующего этапа русской государственности. В составе Золотой Орды тайно зреет новая Русь (следующий цикл) - Русь Московская. Впервые она дает о себе знать на Куликовом поле, потом расцветает в империи Грозного и угасает после Смутного времени вплоть до раскола и Петра Первого. На Петре Первом Московская Русь заканчивается. Начинается Санкт-Петербургская Россия.

От Петра Первого Российская империя эволюционирует до Екатерины и Александра Первого, потом постепенно деградирует - вплоть до Николая Второго, и в 1917 году цикл заканчивается.

В советский период с Великой Октябрьской Социалистической Революции цикл начинается заново. При Ленине советская государственность складывается, достигает пика при Сталине, при Брежневе система дряхлеет, при Горбачеве наступает деградация и распад. Далее, по логике должен последовать новый цикл.

Все циклы российской государственности имеют нечто общее в своей структуре, основные фазы повторяются, налицо общая типология при том, что на каждом этапе имеются различные варианты политических, идеологических, этнических, культурных и административных систем.

Циклизм как мягкая альтернатива прогрессизму

Циклистский подход особенно интересен тем, что он представляет собой более мягкую (нежели традиционализм) альтернативу доминирующему в современном обществе прогрессизму, расширяющую возможности полноценного и многоуровневого понимания Политического.

Несмотря на то, что традиционалистская модель является в совокупной истории человечества (вплоть до сегодняшнего дня) преобладающей в количественном смысле (большинство людей мыслило и продолжает мыслить в парадигме традиционного общества) в силу определенных закономерностей политической истории современности случилось так, что она существенно ущемлена в правах. Будучи прямой антитезой прогрессизму, традиционализм оказывается за рамками допустимого в ситуации, когда прогрессистская парадигма претендует на монопольное обладание "истиной".

Перманентизм в такой ситуации представляет собой более мягкую, но в то же время серьезную и корректно сформулированную альтернативу прогрессизму. Если прогрессизм настаивает, что "человечество улучшается", перманентизм возражает: нет, оно всегда остается сущностно одинаковым, меняются лишь формы выражения. Древняя агрессивность варварских нашествий сменяется регулярными армиями, мировыми войнами и ядерными конфликтами независимо от того, что идеи пацифизма получают небывалое распространение.

Прогрессизм утверждает: "Мы создаем принципиально новое государство" (как провозгласили коммунисты -- "мы создали советскую общность совершенно нового типа"). Перманентисты в ответ приводят аргумент, что смена имен и названий политических институтов лишь маскирует извечные модели власти, контроля и подчинения. Например, российские сменовеховцы, в частности, Николай Устрялов, отвечали большевикам-ленинцам так: "Вы построили пролетарское общество, но оно во многом типологически воспроизводит Московскую Русь и другие циклы русской истории. Вы ничего не создали принципиально нового: Сталин -- лишь"красный царь", марксизм-ленинизм -- новое издание древней мессианской религиозности, хилиазма, а бесклассовое общество на практике обернется новой партийно-бюрократической иерархией, жесткой и безжалостной".

Пульсация политического бытия

Перманентисты расшифровывают новые формы проявления Политического, отталкиваясь от общей модели, которую они рассматривают как сущностно не меняющуюся.

Перманентисты говорят об относительности современной цивилизации, и сам безусловный подъем влияния Запада рассматривают как преходящий исторический эпизод. С их точки зрения, западноцентричная цивилизация рано или поздно закончится, и возникнет иная новая цивилизация. Апофеоз "нового мирового порядка" закончится очередной катастрофой, так же, как падали царства, империи, цивилизации древности.

С точки зрения циклизма, у исторического процесса нет цели. Бытие пульсирует -- расширяется, потом сужается. Обретая различные формы, глубинное содержание человеческого не меняется. Так годовой круг каждый раз протекает с метеорологической и событийной точек зрения по-разному, сезоны же остаются одними и теми же.

Политическое видится в такой перспективе чем-то постоянным, самотождественным. Перманентистский подход на практике сводится к выделению нескольких типов цивилизационного устройства, постоянных парадигм Политического. Эти парадигмы обнаруживаются в разных обличиях и в разных формах на всех этапах политической истории. Исследование этих типов, их изучение и классификация составляет содержательную часть отношения перманентистов к политической истории человечества.

Ценностный подход трех парадигм истории применительно к истории России

В рамках традиционалистской парадигмы сравнение периодов цивилизаций носит явную ценностную подоплеку.

Консервативная модель понимания истории (парадигма регресса) рассматривает Политическое Московской Руси как нечто более качественное и содержательное, нежели Политическое санкт-петербургского периода (так считали славянофилы и старообрядцы).

Белогвардейцы, первая русская эмиграция были убеждены, что романовская эпоха была качественно выше, чем эпоха советская.

Нынешние постперестроечные коммунисты уверены, что советское время было несравнимо лучше, чем эпоха демократических реформ.

Здесь сравнение прошлого с настоящим основывается на подспудной убежденности в превосходстве прошлого.

Прогрессисты, в свою очередь, уверены, что древняя история России есть "кровавое недоразумение", эпохи рабства и тирании, сменяющих друг друга деспотов. Знак плюс ставится напротив тех тенденций, которые сколько-нибудь напоминают настоящий момент - буржуазные реформы, либеральная философия и т.д.

Перманентисты же говорят: русские были, есть и останутся русскими, был один цикл, наступил или наступит другой. Политическое меняет формы, но содержание остается сущностно одним и тем же.

Классическими перманентистами были: русский философ Иван Данилевский, немецкий мыслитель, консервативный революционер Освальд Шпенглер. Крупнейшим философом перманентизма ("вечного возвращения") был Фридрих Ницше, специфическая модель циклов цивилизаций была развита Арнольдом Тойнби. Русский историк Лев Гумилев развил близкую "перманентизму" теорию "пассионарных толчков".⁵

Лев Гумилев: универсальная история как продукт европейской культуры

Русский историк Лев Николаевич Гумилев много написал о древних народах Евразии. Он принадлежал к исторической школе евразийства, которую можно отнести к разновидности "перманентизма". В своих книгах Гумилев продемонстрировал, что перемещение внимания историка с одной группы исторических объектов на другую (с соответствующей постановкой этой группы в центре исследования) дает нам совершенно разные версии истории человечества.

Мы привыкли изучать мировую историю так: после пещерных людей идут египтяне и халдеи, потом тщательно описываются римляне и греки, далее варвары (готты, франки, галлы, славяне и т.д.), далее следует подробнейшая история Европы (если мы учимся в России, нам расскажут об Отечестве, но в основном с тех позиций, что в у нас было похоже на Европу, а что не очень). Национальная часть варьируется у арабов, индусов, латиноамериканцев или африканцев, а так называемая "универсальная история" остается постоянной. Причем "универсальность" этой истории по сути есть ничто иное как преобладающей в ней европоцентризм. Под "универсальной историей" человечеству предлагается европейский взгляд на мировую историю - с выделением соответствующих приоритетных объектов внимания.

Гумилев концентрирует свое внимание на евразийской степи, убедительно показывая, что, например, история противостояния тюркютов и эфталитов, киданей и чжурчженей, печенегов и гузов и т.д. дает нам такое обилие исторического материала, включая напряженность и динамику событий, богатство человеческих характеров и изобилие политических оттенков, что мы забываем о греках, римлянах, Европе вообще, погружаясь в интенсивную стихию неизвестного, но насыщенного этнической, культурной, политической, технической информацией, евразийского мира. Оказывается, то пространство,⁵ откуда когда-то пришли в Европу и в древние цивилизации Азии (Индию, Китай, Иран, Ближний Восток и Северную Африку) кочевые племена завоевателей, составившие ядро политических элит большинства евразийских стран, было не "белым пятном", но культурным, многообразным, целостным и самодостаточным миром, переживавшим свои взлеты и падения, смены династий, религиозные реформы, войны и эпохи "вечного мира".

Если мы разовьем евразийское отношение к истории, то в определенный момент, мы станем описывать германо-кельтские отношения по аналогии с войной монголов против тюрков в арабо-мусульманском мире, только на западном мысе евразийского материка.

Гумилев убедительно доказывает, что наше отношение к истории в высшей степени пристрастно. Многое зависит от того, что мы берем за типовые реальности - сравниваем ли мы политическую историю стран Азии с Европой, или наоборот. Совершенно очевидно, что это в огромной степени зависит от того, на какую историческую модель мы ориентируемся, как понимаем вектор развития истории.

Пассионарные циклы и этногенез

Гумилев создал теорию "этногенеза", "пассионарных циклов", где история каждого этноса изучается как органическое явление.

Эта модель является классическим примером "перманентизма". История этноса, по Гумилеву, представляет собой законченный цикл. В начале этногенеза происходит т.н. "пассионарный толчок", когда критическая масса "пассионариев" создает из фрагментов различных этносов, находящихся в упадке (гомеостазе), новую общность, новый этнос, пребывающий в активном состоянии. Он осуществляет завоевания, державостроительные походы. Далее следует "акматическая" фаза, где созидательный импульс достигает пика, создаются и укрепляются крупные царства, цивилизации. Затем начинается спад "пассионарности" -- это период "золотой осени", эпоха создания шедевров культуры, расцвет искусств. И, наконец, происходит закат этноса, он распадается на составляющие, единый ритм падает, и остатки этноса либо впадают в состояние гомеостаза, либо вовлекаются в процесс этногенеза другой исторической общности.

Цикл этногенеза Гумилев считал равным 1 200 годам, что приблизительно соответствует конкретным данным о длительности известных нам исторических цивилизаций.

Отношение к истории, где субъектом выступает этнос как живой организм, подчиненный законам жизненного цикла, исключает представление о "стреле времени" или направленности истории. Каждое общество, каждый этнос имеет фазы подъема и упадка, и подчас разные этносы находятся на разных стадиях, что делает неуместным применение общей шкалы сравнительного развития этносов и цивилизаций. Циклы этногенеза отменяют "универсальную" историю, ее логику, ее направление, переводя всю историческую проблематику к исследованию конкретного этноса и сопоставления между собой функционально и типологически сходных циклов.

Теории Л.Н.Гумилева представляют собой последовательную и законченную модель "перманентизма".

Коллективное бессознательное К.Г.Юнга

Австрийский психолог Карл Густав Юнг разработал теорию "коллективного бессознательного", психической инстанции, которая является общей для всех людей и обладает автономной онтологией.

По Юнгу, сознание людей меняется, а бессознательное остается неизменным и самотождественным. Изменение рациональности, социальных моделей, культурных клише затрагивает поверхностный уровень мысли, глубинные архетипы остаются неизменными.

Коллективное бессознательное, по Юнгу, представляет собой особое психическое пространство, структурированное в соответствии с символическими комплексами, пронизанное мифами, сакральными сюжетами и т.д. Они определяют глубинные пласты психологии человека - ткань сновидений, спонтанных реакций и толкований. Яснее всего "коллективное бессознательное" проявляется при психических расстройствах, когда оно выступает автономно, в обычном же случае оно скрывается под плотной цензурой рассудка.

Согласно Юнгу, видя сон, мы не просто имеем дело с субъективными переживаниями, обрывками индивидуальных мыслей и желаний, но вступаем в особую объективную реальность, мир архетипов. Эта реальность сна, структура "коллективного бессознательного" существенно различается у разных народов, хотя имеет и некоторые общие черты. Коллективное бессознательное представляет собой "общественную душу", имеющую самостоятельное, независимое от отдельного человека (принадлежащего к данной конкретной общности) существование. Объективная реальность архетипов оказывается несравнимо более устойчивой, нежели структуры человеческого сознания. По Юнгу, ключ к сознанию лежит в сфере бессознательного, а не наоборот.

Проекция юнгианских моделей коллективного бессознательного на философию политики приведет нас к перманентистскому ее пониманию (коль скоро существует некоторая постоянная коллективная психическая инстанция, неизменная несмотря на трансформации структур сознания).

По Юнгу, сознание становится "современным", но бессознательное остается "древним", "архаическим", "диким", поскольку вытесненные из сферы бодрствования вечные мотивы остаются в душе, никуда не исчезают, концентрируясь в области тайных желаний, сновидений, запретных помыслов.

"Стрела времени", "прогресс" (или "регресс") затрагивают рассудочные структуры, "коллективное бессознательное" живет своими перманентными циклами.

Благодаря идеям Юнга можно разделить сферу рассудка, где формируются различные теории о цели и векторе исторического процесса, и сферу бессознательного, где преобладает циклизм. Проекция юнгианских теорий на Политическое позволяет более детально проследить влияние исторических парадигм на разные уровни усвоения политических идей и идеологий: определенная часть политических теорий усваивается на уровне сознания, интегрируясь в рациональные модели Политического, другая же часть накладывается на архетипы бессознательного и интерпретируется в соответствии с ними. Это порождает концептуальные смещения, разбор которых позволит более адекватно изучить некоторые противоречивые, на первый взгляд, политические идеологии.

Пример устойчивых архетипов: скифы и вампиризм

Ценность юнгианского подхода можно проиллюстрировать следующим примером. Известно, что древние скифы имели обычай пить кровь поверженных врагов и есть их сердца - чтобы получить их жизненную силу, доблесть, храбрость и т.д. Это был мистико-магический ритуал народа-воина.⁶

С точки зрения Юнга, древние обрядовые мотивы продолжают жить во снах, в коллективном бессознательном -- что особенно ярко проявляется в случае психически больных людей. Вампиризм, каннибализм сохраняются на уровне архетипов, давая о себе знать в случае психической патологии. Периодически эти сюжеты проявляются открыто там, где защитные механизмы рассудка наиболее тонки - например, в культуре. Отсюда популярность мифа о графе Дракула, мода на тему вампиров.

В подобном случае прогрессисты сказали бы: человечество морально повзрослело, осознало "аморальность" поедания сердца поверженного врага, преодолело эту дикую невежественную стадию.

- "Почему воины степей ели сердца?" - задаются вопросом прогрессисты.

-- "Потому что были примитивными и неразвитыми!" - отвечают они.

-- "Почему от этого обычая отказались?"

-- "Потому что человечество стало более нравственным, более развитым, более современным."

Традиционалисты и радикальные консерваторы возразят:
-- "Мы не понимаем сегодня сакральной логики, которая двигала скифами. Возможно, ритуальный каннибализм воинов имел отношение к мистериям посмертного существования душ, что было тогда намного важнее гуманистического пафоса. И вообще, гуманнее пить кровь противников, убитых в честном и равном благородном бою, нежели вести миллионы людей (в том числе мирных граждан) на механическую бойню современных войн, где нет места отваге и храбрости, мужеству и верности, где все решают деньги, нефть и машины..."

Традиционалисты еще и укорят наших современников за то, что те не занимаются каннибализмом, поставят им это в вину...

А "перманентисты", вооруженные концепцией коллективного бессознательного, со своей стороны утверждают:
-- "Тот факт, что мы не едим сердце поверженного врага в реальности, никоим образом не отменило нашего глубинного перманентного бессознательного желания съесть это сердце. Мы проецируем этот порыв в область культуры: с удовольствием смотрим фильмы про вампиров, продолжаем видеть нескончаемые сновидения с этими сюжетами, вводим элементы вампирической моды в молодежный обиход, с нетерпением ждем телетрансляции сиквэла "Молчание ягнят".⁷ Образы и сценарии древних мистерий копятся в нашей душе, и когда рациональное сознание слишком жестко блокирует их появление на поверхности, они прорываются через кровавые мировые войны, революции, потрясающие воображение преступления. Жажда крови обязательно найдет себе выход в той или иной форме."

По мнению "перманентистов", определенные установки коллективного бессознательного и психологические архетипы не меняются в человечестве независимо от изменения моделей рациональности.

"Коллективное бессознательное" в советский период

Еще один пример того, как можно приложить теорию коллективного бессознательного к исследованию Политического. На сей раз речь пойдет о советском этапе российской истории.

Подход к этой теме намечен у двух интересных авторов -- Александра Эткинда⁸ в книге "Хлыст" и Михаила Агурского в книге "Идеология национал-большевизма".⁹

Здесь с разных точек зрения (у Эткинда -- с литературоведческой, у Агурского -- с политологической) разбирается малоизвестная сторона большевизма в России -- своего рода "параллельная идеология".

На первый взгляд, марксистская доктрина большевиков была прогрессистской -- в соответствии с марксистским учением о формациях, рабовладельческий строй сменился более прогрессивным феодальным, затем еще более прогрессивным буржуазным и, наконец, буржуазный строй в России должен быть опрокинут и заменен еще более совершенным коммунистическим.

Социальное мышление (рациональное бодрствующее сознание) в большевизме было, безусловно, прогрессистским, и вся философская концепция истории была выдержана в модели поступательного развития. Но Агурский и Эткинд показывают, что внимательный анализ Октябрьской революции и описывающей ее литературы (в частности, стихов В.Брюсова, Н.Клюева, С.Есенина, А.Блока, романов и повестей Пимена Карпова и Андрея Платонова, книг и пьес Булгакова и т.д.) показывает, что под маской прогрессистского марксистско-ленинского мировоззрения скрывались древнейшие коллективно-бессознательные - мессианские и эсхатологические -- чаяния русского народа, копившиеся в расколе, русских сектах, хилиастических настроениях масс и значительной части "богоискательской" и правдоискательской интеллигенции. На уровне бодрствующего сознания это было рациональное социальное учение, на уровне сна (архетипов, "коллективного бессознательного") - это был эксперимент по построению "волшебного царства".

За внешне прогрессистской (преодолевающей прошлое) ментальностью большевиков скрывались древние архетипы, которые в определенной мере разделялись простонародными сектантами и мистически настроенной интеллигенцией Серебряного века. Это древнее коллективное бессознательное, -- со своими символами, мифами и представлениями о волшебных измерениях райского бытия, где все - общее, принадлежит всем, где нет грани между сном и явью, где можно спокойно из сновидения вернуться в реальность, а из реальности отправиться в сновидение, где преодолены законы дневного тяготения, -- и проявило себя в большевистской революции.¹⁰

Три философии политики

Если принять во внимание специфику описанных трех фундаментальных парадигматических подходов к истории, можно сказать, что не существует единой философии политики.

Выделение трех исторических парадигм позволят нам приступить к описанию трех разновидностей философии политики (традиционалистской, перманентистской и прогрессистской). В зависимости от исторической позиции, на которой стоит тот или иной автор, будет меняться и сама методика исследования явления Политического, и соответственно, изучение политических институтов, партий и движений будет вестись абсолютно различными способами.

Философ политики, стоящий на традиционалистских позициях, будет интересоваться духовным содержанием того или иного политического явления, той или иной политической формации. Наибольшее внимание он сосредоточит на исследовании сакральных, религиозных доктрин рассматриваемого общества, тщательно изучит теологию, теогонию и >космогонию.

Он будет доверять мифу на древних стадиях истории и стремиться понять, что происходит с духовными учениями в эпоху упадка, когда Политическое деградирует. Исследование духовных параметров Политического всегда является приоритетным для философов политики, стоящих на традиционалистской платформе.

Для прогрессистов в исследовании Политического на всевозможных этапах человеческой истории, напротив, важно проследить не духовную, но материальную, техническую, хозяйственную, экономическую составляющую. Прогрессисты полагают, что древние мифы суть вымысел, "сказки" без реального содержания, придуманные для утверждения власти одной правящей группы над другими. Соответственно, прогрессисты с большим скепсисом и недоверием воспринимают то, что древние общества и культуры говорят сами о себе с помощью мифов, символов и сакральных доктрин. Они заведомо убеждены в неадекватности понимания Политического древним обществом, их мало интересуют мнения, например, жрецов Древнего Египта о сакральных обоснованиях власти фараона. Зато их интересует, сколько конкретно глиняных дощечек были обменены на чеснок при строительстве пирамид. Это для них существенно, потому что и в нашем обществе есть строительство, рынок, зарплата, рабочий день, и это сегодня важно и ценно, в то время как мифы о воскрешении душ и бессмертии более никого не волнуют.

"Перманентист", со своей стороны, не будет доверять духовной сфере в той степени, как "традиционалист", но не будет столь скептичен, материалистичен и прагматичен, как представитель "прогрессизма". Он, скорее, сосредоточит внимание на исследовании промежуточных областей, к примеру, на сфере психологии. Через исследование психологической структуры сакрального перманентисты станут расшифровывать и духовные догматы традиционного общества, и его хозяйственную практическую деятельность, сводя все это к единой парадигме.

Метод идентификации трех парадигм понимания истории

Разумеется, мы не сможем выяснить позицию того или иного исследователя философии политики, задав прямой вопрос: "Вы традиционалист, прогрессист или перманентист?" Спрашивать такие вещи некорректно (это все равно, что спросить кого-то о его национальности или поинтересоваться у женщины ее возрастом.) Но, тем не менее, мы легко можем выяснить, на какой позиции стоит тот или иной политолог или исследователь Политического по косвенным признакам -- в зависимости от того, какие аспекты Политического в древних или современных обществах он приоритетно выделяет.

Традиционалисты (например, Р.Генон, Ю.Эвола и т.д.) утверждают: "Мы не интересуемся хозяйством, экономикой, материальными условиями жизни. Мы доверяем священным текстам, мифам, преданиям, тончайшим богословским конструкциям. Мы считаем, что все догмы и верования древних отражают подлинную реальность. Для нас наиболее значимым и принципиальным является смена культов, конфессий, династий, культур, догматов. Это и есть для нас сущность политической истории. Материальный же аспект - вторичен и не показателен. В любом обществе он подстраивается под нужды сакральной системы".

Прогрессисты будут обращать внимание на экономико-хозяйственную составляющую. Возьмем, к примеру, марксизм. Маркс утверждал, что "религия -- опиум народа". "Мы не верим ни одном слову, которое произносят попы, -- говорит Маркс. -- Мы смотрим, кто получает материальные выгоды в обществе, где церковь играет главенствующую роль. Мы поднимаем бухгалтерскую отчетность и на основании этого квалифицируем политическую систему. Все остальное - чистая демагогия, призванная скрыть реальную диалектику производственных отношений и систему эксплуатации".

Перманентисты (М.Элиаде, К.Г.Юнг и т.д.), со своей стороны, заверят нас: "Мы исследуем постоянные психологические архетипы, то есть соотношение духовного и материального. Догматы и религии меняются, но структура культов и ритуалов остается сущностно постоянной. Она влияет и на верхние этажи Политического - власть, высшие касты, и на нижние - на тружеников, простолюдинов. Мы одновременно и доверяем и не доверяем и богословским догмам, и бухгалтерской отчетности, и способны интерпретировать и то и другое в системе постоянных архетипов "коллективного бессознательного".

Примечания

¹См. А.Дугин "Абсолютная Родина", М., 1998 и он же "Философия Традиционализма", М., 2002.>>

²Традиционалист Рене Генон писал: "Сталкиваясь с идеями (...) "прогресса" или с какими-то другими подобными современными догмами, большинство из которых окончательно оформились в XVIII веке, мы, естественно, не можем допустить, что они появились спонтанно и самопроизвольно. На самом деле это результаты "гипнотического внушения" в самом прямом смысле этого слова, хотя, конечно, эти идеи никогда не смогли бы серьезно повлиять на общество, не будь оно само в какой-то степени готово к их восприятию. Нельзя сказать, что именно подобные идеи породили современное мировоззрение, но они, без сомнения, весьма способствовали утверждению этого мировоззрения, равно как и его развитию вплоть до достижения им критической стадии, до которой оно никогда не смогло бы дойти без их помощи. Если бы это "внушение" внезапно потеряло свою силу, коллективное человеческое мышление почти сразу изменило бы свое качество и свою ориентацию. Именно поэтому подобное "внушение" бдительно поддерживается теми, кто прямо заинтересованы в сохранении современного извращенного состояния цивилизации и особенно теми, кто стремятся еще больше извратить его. Не потому ли, несмотря на стремление современных людей превращать все в предмет дискуссии, эти догмы тщательно уберегаются от того, чтобы стать объектами полемики, и считаются бесспорными и абсолютными при полном отсутствии каких бы то ни было логических оснований для этого? Кроме того, не так просто выяснить, до какой степени честны пропагандисты подобных идей, и в какой мере эти люди попадаются в свою собственную ловушку и, обманывая других, становятся в конце концов жертвами собственной лжи. В подобных случаях именно обманутые и реально поверившие в ложь чаще всего служат наилучшим инструментом для обмана других, так как истинным инициаторам лжи довольно трудно симулировать личную убежденность в правоте заведомо фальшивых идей. И тем не менее, у истоков подобного внушения должны стоять вполне сознательные личности, прекрасно отдающие себе отчет в прагматических целях подобных "гипнотических сеансов", а также отлично знающие истинную цену этим идеям. В данном случае мы используем термин "идея" весьма условно, так как совершенно очевидно, что здесь мы сталкиваемся с тем, что не имеет ни малейшего отношения к интеллектуальной области, а значит, строго говоря, не может быть названо "чистой идеей". Это --"ложные идеи" или, другими словами, "псевдо-идеи", предназначенные, в первую очередь, для пробуждения у людей "сентиментальных реакций"--именно с их помощью легче всего влиять на толпу. В подобных случаях гораздо важнее сами слова, нежели заключенные в них идеи, и большинство идолов современности это не что иное, как слова. Часто мы даже сталкиваемся с таким удивительным явлением, как "вербализм", сущность которого состоит в том, что само звучание произносимых слов порождает у невежественных слушателей или читателей иллюзию мысли. В этом отношении особенно показательно влияние, оказываемое на толпу ораторами, и, даже не подвергая феномен "вербализма" специальному анализу, легко понять, что речь здесь идет о самом простом и классическом гипнозе". (Р. Генон "Кризис современного мира", М.,1993).>>

³"Нельзя провести строгой грани между гносеологической и онтологической составляющей парадигмы. Каждая из глобальных парадигм заведомо закладывает аксиоматические структуры, где предопределяются статусы бытия, сознания, духа, мира, причины и их взаимосвязи. Эмпирические же подтверждения или опровержения аксиоматических структур не касаются их непосредственно, так как аффектируют лишь промежуточные уровни конкретных формализаций. Вопрос о рефлексии относительно самих парадигм и их качества ставится лишь в особые исторические моменты, когда происходит переход от одной парадигмы к другой. Но как только замена осуществлена, сама возможность такой рефлексии минимализируется. Парадигма предопределяет: как есть то, что есть, и что есть, а также, то, как мы постигаем то, что есть. Это замкнутый ансамбль. В одних парадигмах онтология и гносеология заведомо слиты, в других разведены. Но это не свойство уровня или степени познания, это следствие парадигматического воздействия, выливающегося в многообразные серии научных, философских, мифологических и культурных дискурсов." (А.Дугин "Эволюция парадигмальных оснований науки", М., 2002).>>

⁴Подробнее тема будет разобрана в главе, посвященной феномену "консервативной революции".>>

⁵"Перманентизм", перенося внимание от исторического похода (время) на неизменную типовую структуру Политического, сближается с пространственным подходом. Поэтому философы и историки, тяготеющие к "перманентизму", уделяют большое внимание пространственному фактору.>>

⁶Русские, равно как и осетины - далекие потомки скифо-сарматских кочевников (по крайней мере, так считали Л.Н.Гумилев, выводивший этноним "русские" от сарматского народа "роксалан", и поэт А.А.Блок в своем знаменитом стихотворении "Скифы").>>

⁷"Молчание ягнят" - США, 1991, фильм, реж. Джонатан Демми, в ролях: Энтони Хопкинс, Джоди Фостер и т.д. О зверских, кровавых преступлениях современного каннибала-убийцы доктора Ганнибала Лектера, обладающего изощренным умом и высокой профессиональной культурой, которая не спасает его от сил его бессознательного, жаждущего крови.>>

⁸А.Эткинд "Хлыст", М., 1998.>>

⁹М.Агурский "Идеология национал-большевизма", Париж, 1980, М. Agursky "The Third Rome. National Bolshevism in the USSR", Boulder, (1987).>>

¹⁰Подробнее тема будет разобрана в главе о "Политическом языке".>>

Глоссарий.

Аватара -- санскрит, дословно, "тот, кто нисходит", "проявление", "воплощение". Теория периодического появления божества в земном мире для выполнения определенной миссии. Наиболее распространенная в индуизме теория учит о десяти аватарах бога Вишну, в число которых наряду с другими входят Рама, Кришна и Калкин.

"Иудаизм" - монотеистическая религия, признает "Священным Писанием" "Ветхий Завет", Тору. Учит, что евреи богоизбранный народ, заключивший Завет с Богом. В конце времен ожидает прихода мессии (машиаха).

"Ислам" (мусульманство) - последняя из трех монотеистических религий, основана пророком Мухаммедом (отсюда другое название - "магометанство"). Священной книгой признает "Коран", в котором, по мнению мусульман, "исправлены" некоторые положения иудейской "Торы" и христианского "Евангелия". Настаивает на том, что между Богом (Аллахом) и верующим не должно быть посредников. Категорически осуждает язычество (неверных).

"Шиизм" - одно из двух главных направлений в исламе наряду с суннизмом. Утверждает, что подлинным наследием пророка Мухаммеда обладают только его наследники по линии двоюродного брата Али, женатого на дочери Мухаммеда Фатиме, и его потомки, Алиды, называемые "святыми имамами".

"Традиционализм" - обобщение взглядов и представлений, свойственных различным традиционным обществам и религиям. Современный традиционализм (Р.Генон, Ю.Эвола, Т.Буркхардт, Ф.Шуон, М.Лингс, А.Кумарасвами, А.Корбен, Г.Жоржель и т.д.) возник как ответ на распространение современного мировоззрения (противоположного в основных своих установках всем мировым традициям вместе и в отдельности).

"Атеизм" - учение о несуществовании Бога, отрицание религии.

"Позитивизм" (латинское "positivus", "положительный") -- философия, возникшая в XIX веке и исходившая из того, что бытием обладают только конкретные верифицируемые физические факты ("атомарные факты"), а все остальное является лишь относительной и всегда спорной рассудочной интерпретацией.

"Ламаркизм" -- первая целостная концепция эволюции живой природы, сформулированная Ж.Б. Ламарком. По Ламарку, виды животных и растений постоянно изменяются, усложняясь в своей организации в результате влияния внешней среды и некоего внутреннего стремления всех организмов к усовершенствованию. Первым провозгласил принцип эволюции всеобщим законом живой природы.

"Энтропия" - физический термин, обозначающий однонаправленное падение уровня энергии в системе (во Вселенной), ее исчезновение.

"Негэнтропия" - физический термин, обозначающий противоположный энтропии феномен, самопроизвольное возрастание энергии в системе.

"Парадигма" (греческое "paradeigma","parа" -- это "сверх", "над", "через", "около", а "deigma" -- "проявление", "манифестация") -- дословно "то, что предопределяет характер проявления, манифестации, оставаясь вне проявления". В самом широком смысле, это исходный образец, матрица, которая выступает не прямо, но через свои проявления, предопределяя их структуру. Парадигма - это не проявленная сама по себе и не поддающаяся прямой рефлексии структурирующая реальность, которая, всегда оставаясь за кадром, устанавливает базовые, фундаментальные пропорции человеческого мышления и бытия. Специфика парадигмы состоит в том, что в ней гносеологический и онтологический моменты еще не разделены и подлежат дифференциации лишь по мере того, как базовые интуиции, проходя через парадигматическую решетку, оформляются в то или иное утверждение гносеологического или онтологического характера. Термин "парадигма" использовался в платонической и неоплатонической философии для описания некоего высшего, трансцендентного образца, предопределяющего структуру и форму материальных вещей. "Феноменология" (греческое "faino" , "явление", "феномен" и "logoz", "учение") - дословно, "учение о явлениях", противоположно "онтологии", "учению о сущности", "учению о бытии".

"Эволюция" (латинское "evolutio","развертывание", "развитие") -- представление о постепенном становлении процесса. Противоположно статике (отсутствию развития) и революции - резкому скачку.

Революция (латинское "revolution", "поворот", "переворот", "совершение циклического движения") -- резкое движение в развитии, скачок, "переворот".

"Сменовеховство" -- общественно-политическое течение русской "белой эмиграции" в 20-х годах XX в. Объективно означало поворот некоторой части белогвардейского лагеря от борьбы с советской властью к ее фактическому признанию на основе "вскрытия ее национальной природы".

"Этногенез" (греческое "hqnoz", "народ" и "genesiz", "происхождение") -- теория о "происхождении народов". В узком смысле -- учение Л.Н.Гумилева о циклах возникновения и исчезновения культурных типов, "этносов".

"Пассионарность" (французское "passion", "страсть", "passionaire", "страстный") -- термин, введенный Львом Гумилевым и описывающий психологический и социальный тип активных идеалистов, созидателей, героических личностей, появляющихся в разной пропорции на разных этапах исторического цикла этногенеза.

"Пассионарий" - носитель "пассионарности".

"Акматическая" (греческое "akmh", "пик") стадия - вершина какого-то процесса.

"Гомеостаз (греческое "omeo", "однородное" и "staz", "состояние") -- состояние гармоничного равновесия человеческой общности с природной средой, сохранение баланса между культурой и природой. Стадия этногенеза в теории Л.Н.Гумилева, в которой пассионарное начало проявлено минимально.

"Архетип" (греческое "arch", "начало" и "tupuz", "тип") -- "первообразец". В психологии термин, примененный К.Г.Юнгом для обозначения символов, сюжетов и мифов, составляющих структуру "коллективного бессознательного".

"Теогония" (греческое "qeoz", "бог" и "gonoz", "происхождение") -- систематизированные мифы о происхождении богов в языческих учениях.

"Космогония" (греческое "kosmoz", "порядок", "миропорядок", "вселенная", "космос" и "gonoz", "происхождение") -- теории о происхождении и становлении вселенной.